Ознакомительная версия.
Глава 30
Михаил Спиридонов был властным и жестоким человеком. Жена Валя и мать Арина Михайловна подчинялись ему во всем. Когда отец стал по ночам приводить в спальню маленькую Аню, обе женщины сделали вид, что ничего не видят. Перепуганная насмерть Анечка пожаловалась матери на поведение отца, а на следующий день, вернувшись из школы, она увидела ее избитой до кровоподтеков. Михаил спокойно сказал дочери:
– Эта дура получила из-за тебя. Я хороший отец, доченьку никогда ремнем не трону. Малышек нельзя наказывать, а глупые бабы заслуживают колотушек. Смотри, Анечка, если кому пожалуешься или расскажешь, как хорошо мы живем, что едим, как отдыхаем, я Валентине сначала глаза выколю, затем язык отрежу. Дочь сболтнет – мать расплатится. Надеюсь, понятно?
Так и повелось. Если Аня была, по мнению отца, не особенно угодлива в постели, по полной программе доставалось Вале. И запуганная насмерть девочка превратилась в рабыню отца. Валентина не пыталась ей помочь, старалась не разговаривать с дочкой, а бабка во всем потакала сыну-садисту.
Почему Аня не пожаловалась учителям? Спиридоновой казалось, что она сама виновата в происходящем. Она плохая, гадкая, мерзкая, ей никто никогда не поможет. Она упорно скрывала ситуацию в семье, боялась, что одноклассники и преподаватели, узнав правду, будут ее высмеивать. Аня не верила никому, весь мир был против нее. Если уж и мама, и бабушка не могли или не хотели защитить ее, то чего же ждать от посторонних, априори равнодушных людей? По какой причине Анечка не пошла в милицию? Вы спросили всерьез? Ей это даже в голову не приходило.
У каждого человека есть свои сексуальные предпочтения. Михаила Спиридонова возбуждало пение Ани. Каждый вечер он приказывал девочке исполнять песни. Потом, поняв, что репертуар дочери ограничен произведениями, которые звучат по радио, нашел ей педагога по вокалу.
Ольга Петровна Романова быстро сообразила, какой бриллиант попал ей в руки, и начала старательно обучать Аню. Преподавательница была такой внимательной и искренней, что Анечка один раз едва не рассказала ей о том, как она живет, но вовремя прикусила язык. А вот учительница часто говорила:
– Аня, я чувствую, у тебя есть зажим, где-то на уровне грудины мышечный спазм. Расслабься, и дело пойдет лучше. Не забывай о гимнастике. Может, тебя что-то тревожит?
Юной певице оставалось только удивляться проницательности Ольги Петровны – у нее действительно постоянно было ощущение тупого железного копья, вбитого между лопатками. Чтобы избавиться от дискомфорта, Ане требовалось глубоко вдохнуть и очень медленно выдохнуть, вот тогда на пару секунд ей делалось легче.
Однажды осенью Аня по дороге на урок попала в глубокую лужу, промочила ноги, замерзла и тряслась в ознобе во время занятий. Сначала Ольга Петровна недовольно морщилась, потом хлопнула в ладоши и воскликнула:
– Я устала, делаем перерыв! Пьем чай!
Никогда ранее педагог не предлагала ученице отдохнуть. Аня выпила кружку очень горячего чая, и «копье» неожиданно исчезло. Дальше урок прошел прекрасно.
– Чай! Вот волшебное средство! – обрадовалась Ольга Петровна. – Вообще-то считается, что пить и есть следует за два часа до работы с голосом, но с тобой получается иначе. В следующий раз попробуем какао.
Но следующего раза не было. Когда Аня с бабкой вернулись домой, по квартире ходили мрачные чужие люди. Валентина покончила с собой, оставив записку с неоригинальным текстом: «В моей смерти никого не вините».
Через две недели после ее похорон к Спиридоновым неожиданно приехала Ольга Петровна. Дома были Арина Михайловна и Аня, Михаил находился на работе. Он служил последним винтиком в каком-то затрапезном месте, карьеры не сделал и в своем далеко уже не юном возрасте считался мальчиком на побегушках. Может, неуважение коллег, низкая зарплата, отсутствие каких-либо перспектив и сделали из него домашнего садиста? Но его дочь не составляла психологический портрет своего мучителя, она просто радовалась, что того не выпускают из конторы с десяти до семи и можно хоть днем не видеть его.
О чем Ольга Петровна беседовала с бабкой, Аня не знала, однако догадалась, что старуха сообщила ей о самоубийстве невестки. После того визита на занятия по вокалу Аню водить перестали. Школу девочка закончила через месяц после смерти матери. Что делать дальше, она понятия не имела, об институте отец не заговаривал. Десятого июля Михаил сломал ногу и попал в больницу. Счастье его дочери невозможно описать словами – впереди было свободное лето без ежевечерних песен в спальне папаши.
Но спустя пару дней бабка сказала внучке:
– Завтра Миша возвращается.
– Как? – в ужасе спросила Анечка. – Он же в клинике!
– Ему нацепили на лодыжку какие-то железные кольца со спицами, и сынок уже может ходить, – пояснила старуха. – Ты бы привела себя в порядок… Голову помой!
Аня пошла было в ванную, но потом изменила направление, помчалась к холодильнику. Накапала в кефир, который всегда вечером пила мать отца, снотворные капли, дождалась, пока Арина Михайловна захрапит, и убежала вон из дома. Куда? У нее не было плана. Не было у нее и подруг, у которых можно спрятаться, она просто ушла в никуда. В кармане у Ани лежали небольшая сумма денег, прихваченная из дома, аттестат зрелости и паспорт. Аня не догадалась даже взять зонтик, ей просто хотелось как можно быстрее очутиться на другом конце земли.
Желание уехать пригнало беглянку на Курский вокзал. Она посидела там на скамейке, увидела милицейский патруль, который проверял у людей документы, и испугалась. Вдруг бабка проснулась и подняла тревогу? Правда, перед уходом девочка оставила на кухонном столе записку с убедительным, как ей показалось, текстом: «Ухожу навсегда. Не найдете. Станете искать, всем расскажу про отца». Но Арина Михайловна могла не посчитать угрозу внучки серьезной.
Спиридонова кинулась к кассе и купила билет до станции Лукьяново. Почему именно туда? Нет ответа на этот вопрос. Может, название пункта подсказало местное радио, которое в то время, когда Анечка летела за проездным документом, объявило:
– Электричка до станции Лукьяново проследует экспрессом. Внимание, до станции Лукьяново остановок не будет, отправление через три минуты.
Спустя непродолжительное время Анечка вышла из поезда вместе с другими пассажирами. Народ бойко побежал на остановку автобуса, и Спиридонова поддалась стадному чувству. Но, оказавшись под навесом, она вдруг поняла, что ей спешить некуда, и села на лавочку.
Часы показывали без четверти полночь, вокруг стояла темнота, Аню колотило от страха – что, если сейчас из-за кустов выйдет волк? Вот только не надо смеяться над Спиридоновой! Дикие животные и правда пугали ее намного больше, чем возможный насильник. Что нового мог сделать сексуальный преступник с девушкой, которая каждый вечер служила игрушкой для садиста?
– Автобус уехал? – спросил чей-то голос.
Аня подняла голову и увидела полную тетку в цветастом платье.
– Укатил, да? – повторила та. – Вот незадача, опоздала! Придется пешком идти. Чего сидишь? Больше до утра транспорта не предвидится. Тебе куда? В Лукьяново или Барыкино?
Анечка пожала плечами.
– Если в Лукьяново, – не отставала женщина, – то пошли вместе. Вдвоем веселей и не страшно. Ну? Не молчи. Где ты живешь?
– Нигде, – призналась Аня. – Просто села в поезд, а он привез меня сюда.
Тетка поправила свисавшую с плеча сумку.
– Ага. Раз так, то идем ко мне. Дома полно народа, люди молодые, подружишься с ними. Меня зовут Валентина Петровна Воробьева, я врач, в Лукьянове отпуск провожу. А тебя как зовут? Ну, не спи, замерзнешь! Давай, помоги лучше мне поклажу дотащить…
Аня встала, взяла у женщины пакеты и двинулась рядом с ней по дороге…
Спиридонова вдруг прервала рассказ и исподлобья посмотрела на меня.
– Наверное, ты считаешь меня идиоткой? Последовать ночью за незнакомой теткой в какую-то избу, полную народа. Я потом часто вспоминала ту встречу и пыталась понять, почему не отвергла неожиданное предложение.
Я пожала плечами.
– Темно, страшно, одиноко, ночь вокруг… Знаешь, в моей жизни когда-то была подобная ситуация. Я тоже удрала из дома от мужа, которого терпеть не могла. Выскочила на проспект и чуть не угодила под машину, за рулем которой сидела женщина. Она пригласила меня к себе, и я, не думая ни о чем плохом, поехала. Теперь Катя Романова моя лучшая подруга, ее дети – мои дети. Иногда на шоссе можно встретить ангела.
Аня криво ухмыльнулась.
– Ту женщину звали, как мою маму, – Валентина. Наверное, это было главным. Ты веришь в ангелочков? Ну тогда придется признать и наличие дьявола. Мне не так повезло, как тебе. На дороге можно столкнуться с херувимом, но мне попался сатана. Ладно, слушай дальше. Может, я длинно говорю, но иначе ты не поймешь.
Ознакомительная версия.
