Сев в машину, Бекас бросил косой взгляд на заднее сиденье. Дипломат с пультом был на месте. Он достал трубку и набрал номер «Взлета».
* * *
В приемной Кабачка, на плазменном экране дорогого телевизора «Сони», вратарь местной футбольной команды «Горизонт», распластавшись в замедленном повторе, медленно плыл в воздухе в левый угол ворот. Мяч, так же медленно вращаясь, направлялся в это время в правый угол. Выражение лица вратаря напоминало выражение лица алкоголика, уронившего литровую бутылку водки в лестничный пролет.
Счет был 4:0, и пятый гол, тем более на последней минуте, напоминал прощальный унизительный подзатыльник. Ворон выругался и переключил программу. На экране появилась девушка, которая тут же пообещала ему, что с новыми прокладками он будет чувствовать себя комфортно в любых условиях. После этих слов она вскочила на коня и помчалась по буеракам, ухитряясь при этом сохранять на лице выражение сексуального призыва.
Ворон выругался еще раз, и тут зазвонил телефон.
Выбравшись из уютного кресла, он потянулся и подошел к большому столу, на котором было расставлено множество телефонов, факсов, стоял компьютер, валялись несколько радиотрубок, в общем, связь была налажена как следует.
Посмотрев на определитель номеров, Ворон увидел незнакомый, но определенно принадлежавший мобильнику номер, снял трубку и произнес:
— Приемная консалтинговой фирмы «Взлет». Слушаю вас.
— Будьте любезны, — сказал Бекас, — пригласите Владимира Михайловича.
Диктофон, мигая индикатором, бесстрастно записывал каждое слово разговора.
— Владимира Михайловича сейчас нет на месте, — ответил Ворон, — вы разговариваете с секретарем, и я могу передать ему все, что вы скажете.
Бекас помолчал, потом сказал:
— Я звоню насчет игральных автоматов.
Теперь паузу сделал Ворон. Он соображал, что еще может быть сказано по поводу склада в Коромыслово, наконец, любезно произнес в трубку:
— Да-да, я вас слушаю.
— Я должен сообщить вам чрезвычайно важную вещь, — сказал Бекас и опять умолк.
— Я внимательно слушаю вас, — повторил Ворон.
Бекас наконец решился и заговорил:
— Мне известно, что вы собираетесь установить в школах Города игральные автоматы. Так вот, не делайте этого ни в коем случае. Это очень опасно, и опасно гораздо в большей степени, чем вы можете себе представить.
Бекас поймал себя на том, что почему-то не может прямо сказать этому человеку о такой простой вещи, как взрывчатка в игровых автоматах.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — вежливо ответил Ворон.
Тут Бекас разозлился и сказал:
— Не понимаете? А вы вскройте хотя бы один, и поймете.
— Что вы имеете в виду? — спросил Ворон.
Долгие годы работы секретарем и сомнительная
специфика некоторых из проводимых Кабачком дел сделали Ворона изворотливым и уклончивым собеседником, и это раздражало Бекаса.
— Что я имею в виду? — ответил Бекас. — Что имею, то и введу! В этих ваших автоматах, если вам угодно знать…
Ворону, безусловно, было угодно знать, что же такое таится в этих автоматах, но в это время стекло окна, напротив которого он стоял, звякнуло, и в нем появилась дырочка.
Такая же дырочка одновременно появилась и у Ворона в голове.
Так и не узнав, что же было в игровых автоматах, Ворон выронил трубку и повалился на пол. Трубка, повиснув на проводе, раскачивалась около ножки стола, время от времени задевая за нее.
Бекас, услышав в высококачественном устройстве связи звон стекла, падение тела и затем какое-то непонятное постукивание, прервал фразу на середине, обеспокоенно спросив:
— Алло, вы меня слышите?
Ответом ему было молчание.
Бекас повторил вопрос, и опять ему никто не ответил.
«Застрелили его там, что ли?!» — подумал Бекас и отключил связь.
Записывающее устройство на столе Ворона работало еще ровно сто секунд, после чего, повинуясь программе, отключилось, так как никаких сигналов из телефонной линии не поступало.
Сам Ворон лежал головой в камине, в двух шагах от того места, где он мог быть в полной безопасности.
Переложив дипломат на переднее сиденье и бросив трубку рядом с ним, Бекас, проклиная свой характер, кабачков и других представителей преступного мира города, поехал в Долготрубное.
То есть, он хотел поехать, уже тронулся, но через секунду услышал, как правое заднее колесо с жующим звуком катится по асфальту на спущенной резине. Этот звук спущенного колеса был хорошо знаком Бекасу. Только этого еще и не хватало.
Выключив двигатель, он в сердцах ударил ладонями по рулю, затем вынул ключи из замка и, выйдя из машины, пошел открывать багажник, чтобы поменять колесо.
Достав запаску и бросив ее на асфальт, Бекас вытащил домкрат, присел на корточки у колеса и уже воткнул шток домкрата в соответствующее ухо по днищем, как вдруг иголочка сомнения кольнула его. Заднее правое — спущено… водитель, матерясь, сидит на корточках и отвинчивает болты, а седой стареющий вор, осторожно подойдя к водительской двери, вытаскивает барсетку и, спокойно отойдя на несколько шагов, убыстряет ход, а затем откровенно убегает. Эту картину Бекас видел однажды из окна трамвая.
Бекас весь подобрался, демонстративно звякая железками, нагнулся к самой земле. Глядя под машину, он через несколько секунд увидел ноги в кроссовках, которые на цыпочках подошли к водительской двери. Тогда он быстро встал и, сунув руку за пистолетом, но не вынимая его, увидел, как парень в спортивной одежде тянет из салона злополучный дипломат.
Бекас сделал шаг в сторону похитителя, но в это время почувствовал сильный толчок в плечо и, обернувшись, увидел перед собой крепкого молодого парня еще более спортивного вида, чем первый, который тоже был одет в спортивный костюм. Второй спортсмен, улыбаясь, обнял Бекаса за плечи и, как бы невзначай отвернув его от машины, стал извиняться и спрашивать, не больно ли он, дурак невнимательный, толкнул уважаемого автомобилиста.
Бекас достал «беретту», ткнул ее «оглушительно» длинный ствол в мускулистый живот рассеянного пешехода. Улыбка тут же слетела с лица спортсмена, и вместо нее появилось выражение сильнейшей озабоченности.
Развернув его так, чтобы видеть машину, Бекас посмотрел на удаляющегося от них очень быстрым шагом парня с его дипломатом в руке.
— Позови его, — спокойно сказал Бекас. Пушка — сама по себе очень убедительный аргумент.
— Максуд! — позвал, наконец, спортсмен.
Максуд замедлил шаг, но не обернулся.
— Если он не вернется, ты уедешь отсюда в багажнике, — спокойно пообещал Бекас. Он устал нервничать и злиться. И теперь он был готов хладнокровно застрелить этого человека, несмотря на общепринятое мнение о несоразмерности кары. Но Бекас плевать хотел на общепринятые нормы, потому что… В общем, плевать хотел.
— Максуд, — повторил вор, теперь уже громче, — иди сюда, дело есть.
Максуд остановился, медленно обернулся и посмотрел на Бекаса и своего невезучего товарища, стоявших рядышком, как два приятеля. Бекас зловеще улыбался.
— Иди сюда, Максуд, — сказал он, и Максуд неторопливо побрел обратно.
Когда он подошел, Бекас, не отпуская спортсмена, спросил:
— Ну что, угорели, козлы?
На лицах воров читались сразу несколько противоречивых чувств.
Одним из них было желание тут же, не сходя с места, искалечить этого автомобилиста и тем самым превратить кражу в грабеж с применением насилия, другим — был понятный страх перед пистолетом, третьим — полное непонимание ситуации, а точнее — того, на кого же это они нарвались.
Видя это, Бекас решил развлечься.
— Вы хоть понимаете, во что вы, удоды шелудивые, влезли? — спросил он Максуда, который до сих пор держал дипломат в руке.
Удоды молчали, но что они сделали бы с Бекасом, не будь он вооружен, было ясно.
— Ты, недомерок, — сказал Бекас приземистому Максуду, — положи дипломат на капот, набери шифр и открой его.
И Бекас назвал шифр замков.
Удивленный Максуд выполнил требование, и через несколько секунд невезучие похитители увидели в открытом дипломате электронный пульт совершенно голливудского дизайна.
Поглазев на него некоторое время, они перевели глаза на Бекаса, и он произнес совершенно дурацкую, но абсолютно подходящую к случаю речь.
— Закрой дипломат и слушай. Я могу убить вас прямо сейчас. Прямо здесь, на улице, при свидетелях. У меня имеются такие полномочия. И никто никогда о вас не вспомнит, а ваши трупы сгорят в служебном крематории, и даже могил ваших не будет нигде. Понятно?
По лицам слушателей было видно, что у них сейчас только одно страстное желание — унести ноги подобру-поздорову.
Бекас продолжил:
— В дипломате находится передатчик, за которым следит спутник наведения.
Какого такого наведения, он сам не знал, но прозвучало красиво.
