Ознакомительная версия.
Все было обдумано, но все же Кастальский ужасно не хотел начинать. А придется, потому что, как он и говорил Лене Маркизу, в последнее время он мало кого пускал в свою квартиру. Хоть и не держал он у себя больших денег, но лихие люди могут польститься на антиквариат и на кое-какие ценные безделушки. Так что, как говорится, «береженого бог бережет». И Кастальский старался решать деловые вопросы вне дома и даже изредка нанимал охранника – когда нужно было перевезти куда-то картину или еще что-нибудь ценное. И если он и принимал кого-то в кабинете, то никогда не оставлял там человека одного.
Исключение составляла Надюша. Ей Кастальский полностью доверял – да что там! – у него и в мыслях не было ее опасаться. Разумеется, он не держал на виду деловые записи и не вел при ней деловых разговоров. Они часто проводили время в кабинете, Надюша очень любила играть в бирюльки, говорила, что помнит эту игру, сейчас почти позабытую, с самого детства. У Кастальского в ящике стола хранился старинный набор бирюлек из слоновой кости и еще много разных забавных мелочей, Надюша очень любила в них копаться. Раньше Дмитрия Аристарховича это очень умиляло. Как он мог подозревать в чем-то Надюшу, если в юности видел ее во сне почти три месяца подряд и даже посвятил ей замечательный прыжок с вышки в ЦПКиО?
– Митенька! – обеспокоенно произнесла Надюша. – Что это с тобой сегодня? Ты хорошо себя чувствуешь? Сердце не пошаливает?
– Я прекрасно себя чувствую, – ответил Дмитрий Аристархович и снова соврал: на самом деле его терзала неуверенность, он попросту боялся предстоящего объяснения.
Правда, он тут же взял себя в руки.
– Надя, – сказал он, с удовлетворением отметив, что голос его звучит твердо, – я должен с тобой серьезно поговорить. Пройдем, пожалуйста, в мой кабинет.
– А разве мы не будем пить чай? – удивилась Надюша. – Я чувствую божественный запах булочек с корицей.
– Булочки подождут, – отмахнулся Кастальский и махнул экономке, чтобы не мешала и не звала его к телефону.
В кабинете Надежда Васильевна уселась на диван и сложила руки на коленях, как примерная ученица.
– Слушаю тебя, Митенька, что ты хотел мне сообщить?
Дмитрий Аристархович снова взял в руки «Паркер», чтобы не дрожали руки.
– Надя, – сказал он, чувствуя, что медлить более нельзя, – скажи, пожалуйста, зачем ты рылась в моем столе и, самое главное, зачем ты воспользовалась моим именем, чтобы дать рекомендацию сомнительным людям? Зачем ты это сделала, Надя?
– Митенька! – Надежда Васильевна всплеснула руками. – О чем ты говоришь? Я не понимаю!
С удивившей самого себя прозорливостью Дмитрий Аристархович понял, что Наденька говорит неправду. Конечно, она очень натурально удивилась, но он расслышал фальшь в ее голосе.
– Надя, не трать время на бесполезные пререкания! – поморщился он. – Я прекрасно знаю, что, кроме тебя, некому было достать из ящика стола эти записи. Только ты остаешься иногда одна в моем кабинете, только тебе я доверял настолько, что и помыслить не мог…
Тут Кастальский остановился, потому что сердце как будто сжала чужая и холодная рука.
– Митя! – воскликнула Надежда Васильевна. – У тебя что-то пропало из стола? Ценная вещь? И ты теперь подозреваешь меня?
– Прекрати! – Он повысил голос, потому что испугался, что сейчас ему действительно станет плохо и он не сумеет закончить важный разговор. – Отвечай на мой вопрос: зачем ты это сделала?
– Митя, ведь мы знакомы с тобой так много лет, да как же ты можешь? – закричала Надежда Васильевна и закрыла лицо руками. – Ох! – простонала она. – Ох! – и начала раскачиваться из стороны в сторону.
Дмитрий Аристархович внезапно перестал волноваться, и рука, сжимавшая сердце, отпустила. Он с усмешкой поглядел на свою приятельницу. Уж слишком нарочито выглядели ее рыданья. Да полно, плачет ли она? Скорей всего, нет, вызвать слезы по заказу сумеет не каждая женщина. А вот притвориться расстроенной и оскорбленной – это всегда пожалуйста, сцену устроить любая может. Есть, конечно, искусницы, у которых это получается лучше других, такие многого добиваются от мужчин. Надюша, верно, забыла, как сама рассказывала ему об этом. И объясняла многие женские уловки. Она говорила, что ему, Кастальскому, уже ничего не страшно, поскольку в оставшееся время он не собирается иметь дело с женщинами. Дмитрий Аристархович со смехом соглашался, говоря, что Наденька – его единственная близкая женщина, все остальные знакомства чисто деловые.
Кастальский пристально наблюдал за Надюшей. Вот она перестала раскачиваться и издала совершенно уже душераздирающий стон. Предполагалось, что любой мужчина после такого забудет все упреки, бросится на колени и будет умолять о прощении, осушая слезы любимой женщины своими губами. В данном случае броситься на колени Дмитрию Аристарховичу было бы трудновато – все-таки возраст солидный, к тому же артрит. Да и не хотелось этого делать. Вовсе он не всполошился, потому что ни на грош Надюше не поверил.
Почувствовав, что ее приятель не собирается проявлять слабость, Надежда Васильевна отняла руки от лица. Глаза ее были закрыты, но Кастальский понял, что она подсматривает за ним из-под ресниц.
– Надя! – рассердился Кастальский. – Прекрати устраивать цирк! Отвечай немедленно, и закончим этот глупый разговор!
– Вот именно глупый, – сказала Надежда Васильевна абсолютно спокойно.
Как и предполагал Дмитрий Аристархович, в глазах у нее слез не было и в помине.
– Не разговор глупый, а ты, Митя! – закричала она. – Ну что ты ко мне привязался? Что я такого сделала? Тебе от этого стало хуже? Да ты бы и не узнал ничего, продолжал бы пребывать в счастливом неведении!
– Но вот узнал же, – пробормотал Дмитрий Аристархович, – и потом, это же непорядочно…
Он едва справился с изумлением, Наденька раньше никогда не говорила с ним так резко. И слов таких не употребляла – «привязался»!
– Но зачем, зачем ты это сделала? – простонал он. – Для чего тебе понадобился этот человек, Леонид? Для каких поручений? Он сказал, что к нему обратились очень опасные люди, криминальные. Что у тебя за дела с такими людьми?
– Потому я и забрала у тебя координаты того типа, что не хотела тебя вмешивать в свои дела! – заявила Наденька. – Лучше тебе про это ничего не знать, как говорится, меньше знаешь – крепче спишь!
Кастальский оторопел. У него в мыслях никак не укладывалось, что Надюша, его старинная знакомая, девушка, которой много лет назад он восхищался и посвящал ей сонеты, что эта самая Надюша может быть связана с каким-то криминалом. Но как же ее угораздило?
Тут он вспомнил, что Надежда Васильевна никогда не рассказывала ему о своей жизни. Как-то так получалось, что при встречах они всегда говорили о книгах и картинах, вспоминали далекое прошлое, но не касались настоящего. Более того, сейчас он осознал, что Надюша всегда ловко уводила разговор от своей собственной жизни. Кастальский знал, конечно, что когда-то очень давно она была замужем, муж ее умер тоже очень давно, и что сын ее теперь служит где-то в высоких чиновничьих кругах. Во всяком случае, Надюша ни в чем не нуждалась, хоть и не выпячивала это напоказ.
– Пока ты не расскажешь мне все, ты не выйдешь из этого кабинета, – твердо произнес Кастальский и тут же вздрогнул от хохота своей подруги.
– Извини, Митенька, ты ужасно смешон, – сказала она. – Ну что тебе вздумалось играть в игры? Ну не лезь ты куда не просят! Сидишь со своим антиквариатом, так и занимайся им на здоровье!
– Не смей со мной разговаривать в таком тоне! – взорвался Кастальский. – Ты у меня в доме! Я повторяю свой вопрос: кто эти люди, с которыми ты связалась? Что у тебя за дела с ними?
– Отстань от меня! – Наденька завизжала и затопала ногами. – Пусти меня, я ухожу. Если вздумаешь меня задержать, то очень пожалеешь!
Она сделала шаг к двери, но тут вдруг со скрипом открылись старинные напольные часы, напоминающие Биг-Бен, и оттуда показалась улыбающаяся физиономия Лени Маркиза.
– Картина называется «Не ждали», – сказал он, глядя на Наденьку и делая к ней несколько осторожных шагов. – Вы только не волнуйтесь, Надежда Васильевна, в вашем возрасте это вредно. Берегите сердце и сосуды. Лучше присядьте вон на диванчик, успокойтесь.
Наденька поглядела на них обоих, и Дмитрий Аристархович поразился происшедшей в ней метаморфозе. Теперь это была не улыбчивая приятная пожилая дама, а древняя старуха. Кастальский вспомнил, что они ровесники, и теперь все семьдесят восемь лет ясно отражались на ее лице. Проявились морщины, ранее скрытые косметикой, щеки ввалились, подбородок, наоборот, выдался вперед.
– Как же так? – проговорила она дрожащим голосом. – Ведь я своими глазами… машина…
– Не рады меня видеть? – обратился к ней Леня. – Еще бы, вы-то ведь думали, что меня нет в живых… Вот так-то, Надежда Васильевна, не нужно недооценивать людей и считать их глупее себя. Еще обманывать не нужно старых приятелей и воровать у них информацию, которая вам не принадлежит.
Ознакомительная версия.
