Ознакомительная версия.
Несколько раз в палате появлялся мужчина в белом халате, накинутом на плечи и с планшетом в руках, звали его Константин Олегович. У Насти все расплывалось перед глазами, внешность посетителя осталась неразличимой, но голос у мужика был молодой, и он задавал без конца вопросы.
– Давно ли сломана плита? Кто перекрыл подачу воды в мойке?
Настя не могла отвечать, она начинала плакать и твердить:
– Ничего не знаю, не понимаю, где Андрюша?
Тут же прибегали врачи и бодро «пели»:
– В палату интенсивной терапии не допускаются посторонние, вот спустим в отделение, тогда муж и придет.
Настя успокаивалась, но один раз задалась вопросом: а как же сюда проходит Константин Олегович с планшетом? Почему для него сделано исключение, а не для Андрюшеньки?
Но долго размышлять она не могла, от больших доз обезболивающих сознание туманилось, наваливался сон.
Шло время, Андрей не появлялся, зато пришел другой мужчина, явно немолодой, и завел ошарашивающий своей откровенностью разговор.
– Здравствуй, детка, – сказал он, – меня зовут Иван Сергеевич, и я очень хочу тебе помочь, поверь мне и выслушай спокойно. Врачи говорят, что якобы зрение спасти практически невозможно. Правый глаз погиб, левый видит только на 30 процентов, но и он скоро ослепнет, тебя ждет жизнь в темноте.
– Лучше умереть, – прошептала Настя.
Она уже могла теперь ощупывать свое лицо и, ощущая под рукой шрамы, понимала, какой уродиной стала, жалела, что не сгорела совсем.
– Ну-ну, – похлопал ее по плечу Иван Сергеевич, – не все так ужасно. Говорю же, хочу помочь. В Глазго имеется научно-исследовательский институт ожоговой медицины. Там берутся вернуть тебе зрение полностью и обещают подправить лицо. Сразу скажу, красавицей ты не станешь, но пересадят волосы, сделают зрячей и поставят на ноги. Имей в виду, такое возможно лишь в Глазго, здесь, в Москве, ты неминуемо ослепнешь. Ехать далеко, но не бойся, я дам тебе в сопровождающие врача и медсестру.
– Где это Глазго? – прошептала Настя. – На Урале, в Сибири?
– В Великобритании, – спокойно пояснил Иван Сергеевич.
Напомню вам, что дело происходило в советские годы, для граждан СССР Объединенное Королевство было страной загнивающего империализма, попадали туда редкие граждане, в основном крупные партийные чиновники, дипломаты, спортсмены или артисты. Для простого человека путь во владения королевы Елизаветы был закрыт.
– Почему вы хотите мне помочь? – пролепетала Настя. – Кто вы такой и что потребуете взамен?
Иван Сергеевич опять погладил девушку по голове.
– Сущую ерунду. Завтра к тебе опять придет следователь, начнет задавать вопросы, поинтересуется, хорошо ли работала плита. Отвечай: плохо, пахло газом, давно хотела вызвать аварийную службу, да все недосуг было.
Затем он захочет узнать, почему в мойке оказалась перекрыта вода. На это тоже есть ответ. Сообщи, будто всегда на ночь «стопоришь» трубу, боишься залить соседей, вот и проявляешь предосторожность. Начнет приставать с разговором о взаимоотношениях с супругом, говори: любим друг друга безумно. Поняла? Выполнишь мои указания, отправишься в Глазго, скажешь что-нибудь другое, останешься в Москве, слепой!
– Где Андрюша? – прошептала Настя.
– Андрея подозревают в организации покушения на убийство жены, – сухо ответил Иван Сергеевич, – а я хочу спасти его и помочь тебе. От того, как поведешь себя со следователем, зависит очень многое. Главное, напирай на то, что плита не работала, а воду перекрыла сама. Только в этом случае спасешь мужа и вернешь себе зрение, вкупе с более или менее нормальной внешностью.
Все вышло так, как предсказывал Иван Сергеевич.
На следующий день явился Константин Олегович с планшетом и вновь принялся терзать вопросами пострадавшую. Настя отвечала, как учил Иван Сергеевич. Следователь ходил по кругу, выясняя подробности, но девушка стояла на своем. В конце концов следователь обозлился и заорал:
– Дура, он хотел тебя убить! Испортил горелку, отключил воду и преспокойненько уехал в институт, думал, вернется, а жена сгорела, избавиться решил от тебя.
– Что вы несете? – возмутилась Настя. – С ума сошли?
Константин Олегович тяжело вздохнул, вынул из портфеля фотографию и протянул Насте.
– Смотри.
Настя недоуменно взяла снимок, на нем улыбалась хорошенькая, может, только чуть полноватая девушка.
Легкие светло-русые волосы обрамляли круглое личико с розовой нежной кожей, голубые глаза смотрели весело, открыто, так глядит человек, никогда не знавший в жизни горя, обожаемая папина дочка, очевидно, хохотушка и любительница плясок до упада.
– Кто это? – удивилась Настя. – Я ее не знаю, впрочем, могу и ошибаться, сейчас пока очень плохо вижу.
– Вера Ивановна Носова, слышала про такую?
– Нет, никогда.
– Неудивительно, – хмыкнул Константин Олегович, – у твоего муженька, Андрея Калягина, с ней бешеный роман, дело катит к свадьбе. Знаешь, кто у девушки отец?
– Нет, – ошарашенно ответила Настя.
– Иван Сергеевич Носов, правая рука такого человека, что и выговорить страшно, – ответил Константин Олегович, – и в отличие от тебя, голодранки да нищеты горькой, у Верочки есть все – трехкомнатная квартира, машина, дача, сберкнижка, а главное, любящий папа, который в лепешку расшибется, но для дочурки аленький цветочек из-за моря достанет. Зятя своего, будь уверена, Иван Сергеевич на хлебное место пристроит. Доченька папашей вертит как хочет, жена у Носова давно умерла, он боится, что Верочка почувствует себя сиротой, вот и старается. Дочери Носова приглянулся Андрей Калягин. Я тут порасспрашивал кое-кого, все в один голос твердят: Вера влюблена в парня, как кошка, сама ему предложение сделала, мол, женись, дорогой, не пожалеешь! Андрей согласился, они и к папе съездили. Одна беда, ты есть, вот и решили от тебя избавиться. Вместе небось продумывали, как жену на тот свет побыстрей отправить, я абсолютно уверен, что Вера ему помогала советом. И ведь ловко дело состряпали, утечка газа, взрыв, бах-бабах, и нету Настеньки.
– Зачем им меня убивать, – прошептала Настя, – можно развестись.
– И ты могла предоставить мужу свободу? Без скандала? – усомнился следователь.
Настя кивнула.
– Для меня счастье Андрея дороже собственного.
– Я тебе еще не все сообщил, – покачал головой Константин Олегович, – насколько знаю, Иван Сергеевич собрался зятя с дочуркой на работу в посольство, за границу пристроить. На дворе апрель, в июне Андрей должен защитить диплом, только оформление документов уже сейчас пора начинать. И еще, в системе МИДа разведенных не любят, их считают ненадежными. А вот вдовец – это нормально, умерла у человека жена, он снова расписался, такое не возбраняется. Вера с Андреем помозговали и решили тебя убрать. С папой не посоветовались, сами действовать стали, но сорвалась задумка.
– Вы врете, – отрезала Настя.
– Почему твой муж сюда глаз не кажет? – усмехнулся следователь. – Чего боится?
Настя молчала, пытаясь переварить информацию.
– Знаю, что тут Иван Сергеевич побывал, – давил Константин Олегович, – доченьку свою из-под удара выводит. Только наше с тобой дело добиться торжества социалистической законности. Поэтому подумай как следует про горелку с мойкой и скажи правду. Ну?
Следователь выжидательно посмотрел на Настю. А та внезапно вспомнила, как проснулась ночью, чтобы сходить в туалет, увидела мужа возле газовой плиты… Память услужливо подсовывала воспоминания: Андрей в последнее время являлся домой за полночь, кулем рушился в кровать, практически не уделял Насте никакого внимания, злился, орал на жену…
– Ну? – повторил Константин Олегович. – Ну? Как дело обстояло? Говори, записываю. Справедливость должна восторжествовать, даже если меня уволят из органов.
Настя всегда была умной девочкой, и в эту минуту она внезапно поняла – следователь не обманывает. Андрей в самом деле хотел от нее избавиться, значит, их счастливой жизни конец. Бесспорно, очень хочется отомстить мужу за мучения и наказать его любовницу – соучастницу преступления, только что получит она, Настя?
Полную слепоту? Иван Сергеевич отправит ее в Глазго только в одном-единственном случае: если она выведет из-под удара его обожаемую дочурку. И Настя приняла решение.
– Воду я перекрыла сама, – спокойно ответила она. – Горелка давно не работала. Вот про мужа вы правильно сказали, у нас с ним шло к разрыву. У меня любовник есть, и у Андрея баба имеется, просто я не знала, как ее зовут, никогда не видела женщину и не испытываю желания с ней общаться. Теперь уходите, я очень устала, больна, а от ваших посещений мне делается хуже.
Синий от злости, Константин Олегович удалился.
Настя опрокинулась на подушку. Социалистическую законность пусть соблюдает следователь, получающий за работу зарплату и паек, она же не хочет провести жизнь в темноте, существовать беспомощной инвалидкой.
Ознакомительная версия.
