— Что я говорила, пиявки трупы не едят!
— И долго они так пировали?
Господин Мульдгорд поднял руку в жесте предостережения:
— Одна минута внимание, в желудке убиенный интересный находка...
— Что там еще?
— Томаты, якобы консерв, неведома рыба с большой кость, а также странная масса, подобна сыр, но более паста для зуба. Вкус как чиста бумага, не журнал, не газета.
И полицейский посмотрел на нас с явной надеждой, что мы откроем ему тайну сего таинственного продукта и сообщим его название. Назвать-то мы, конечно, могли, тоже мне загадка! Обычный польский плавленый сырок, но все мы дружно промолчали из чисто патриотических соображений. Сыщик, однако, с настойчивым видом ждал ответа.
Самой находчивой оказалась Эльжбета:
— Это не для зубов, а пища для диеты.
— А, диета? — обрадовался господин Мульдгорд, которому, как и многим другим потребителям, был знаком отвратительный вкус диетических продуктов. — Также нашли сухая рыба, норвеген, известна науке. В конец была пиво. А потерял живот свой от шест и половина часов до семь часов.
Он снова внимательно посмотрел на нас, ожидая реакции. Стефан разлил остатки шампанского.
— Посиди эта дохлая Юлия там на десять минут дольше, все бы увидала! — раздраженно заметила Мажена.
— Судьба его такая, — патетически высказалась я. — А нашли бы его сразу, глядишь, и откачали...
— Судьба знает, что делает, — просветила меня Магда.
Герр Мульдгорд тоже знал свое дело.
— Прошу знать, кто его враг? — с деловым видом спросил он.
— Тут единственным числом не обойдешься, — тяжело вздохнул Стефан. — Врагов у него было вагон и маленькая тележка. Но только не в Дании, а в Польше.
Господин Мульдгорд понимал гораздо лучше, чем говорил. Но все же некоторое время на переваривание вагона и маленькой тележки информации у него ушло.
— А тут?
— Что уж тут скрывать? Даже в этом доме сидят практически одни его враги: я, Магда, Эльжбета...
— Я тоже, — выдвинула свою кандидатуру Мажена.
Я последовала ее примеру:
— Можешь и меня включить в подписанты. Лично мне он ничего не сделал, но за Марию Рохач я кому угодно руки-ноги повыдергаю!
— Сильны враги?
— Да всякие, от очень сильных до так себе.
— Сильны роги, — задумчиво повторил молчавший все это время Олаф. — Лень. Олень. Вымеем роги.
— Он имеет, — по привычке поправила Эльжбета. — То есть имел.
— Рогимел?
— Судя по горячей любви супруги, рогов у него скорее всего не было, — пробормотал Стефан.
— А хозяйка дома? — обратился господин Мульдгорд к Алиции, с любопытством приглядевшись к Олафу и чуть-чуть поразмыслив.
Хозяйку вопрос поставил в тупик, но она не подала виду:
— Рогов у меня, кажется, нет. А что до жертвы... Враг — слишком сильное слово. Скорее неприязнь. Не люблю врунов и проходимцев.
Полицейскому опять потребовалось некоторое время, чтобы упорядочить наши показания и сформулировать следующий вопрос:
— А таковы враги суть, аще убиение чинити?
Алиция неуверенно оглядела своих гостей.
— Нет, чтобы убить, таких врагов, пожалуй, нет... Вот как-нибудь дипломатично напакостить, это да... Может, вы сами признаетесь, а? Что я тут психологическими изысками должна заниматься и пальцами на вас показывать?
— А показывай, на здоровье, — милостиво разрешила я. — Позволь тебе напомнить, что, судя по времени смерти, семь часов, у нас у всех есть алиби, и мы невинны до безобразия.
Герр Мульдгорд проявил живейший интерес к нашей невинности и с большим вниманием выслушал подробнейшую информацию, где кто находился и чем занимался. Не без внутреннего сопротивления и даже с горечью мне пришлось оправдать и Мариана, так как поставленный мной эксперимент с лопатой однозначно свидетельствовал в пользу этого лентяя. Не зря мы на эти алиби столько времени угрохали! Уверенности не было только насчет Магды, но о ней никто и словечком не заикнулся.
А та переждала, пока мы объясняли диспозицию нашему полицейскому гостю, затем встала и закатила речь.
— Я всю правду скажу! — начала она многообещающе. — Только не думайте, я не доносчик и не сволочь последняя... Когда сюда ехала и, честное слово, собиралась этого кретина и паразита, как его там... Панголина... Да только, упокой, господи, его душу... Оказалось, не его надо было убить, а эту подлую суку! Фамилия меня смутила, вот я и сомневалась, а только это она! Тихая такая, вежливая, недолеченная Юлия!
Сказать, что мы обалдели, это значит ничего не сказать. Юлия, конечно, женщина была мало приятная, молчаливая, необщительная и к тому же насквозь фальшивая. Эти ее болячки, безумная любовь — все оказалось сплошным враньем, но чтоб сразу вот так с ходу мочить и в воду? Обычно бывает наоборот.
Видно было, что у Магды накипело. Она уже больше суток скрывала правду, известную только Мажене, которая с энтузиазмом ее поддержала:
— Говори! — нетерпеливо крикнула она. — Пусть все знают! Всю правду, без уверток!
У Алиции эти выкрики вызвали вдруг живейший интерес
— Всю правду, без уверток? Это надо отметить, — она махнула в сторону своего заветного шкафчика. — Мажена, доставай все, что там есть, пить не обязательно, но хоть стол украсить! Хочу всю правду услышать!
Господин Мульдгорд и Олаф, удивительно в этот момент похожие друг на друга, с огромным интересом наблюдали за представлением.
Мажена бурей носилась между кухней и салоном. На столе оказались даже сладкая вишневка и какой-то запыленный коньяк и ко всему этому соответствующая посуда. Не иначе как вид этих раритетов произвел на меня такое сильное впечатление, что я сломалась и, не дав Магде закончить, полезла поперед паровоза со своей сенсацией:
— Ну, так я тоже всю правду скажу! Эльжбета... Ты была права!
Пожалуй, у меня вышло громче, чем я планировала, так как все замолчали и с некоторым беспокойством уставились на меня.
—Ты говорила, что она симулирует?
— Подтверждаю, — согласилась Эльжбета.
— Я своими глазами видела! Мне бы такую форму в ее возрасте иметь, сейчас уже все равно поздно! Она больная и так скорбит о своем панголине, как епископ Кентерберийский, королева Изабелла Испанская и Чарли Чаплин!
— Одного епископа вполне достаточно, — одернула меня Алиция.
Господин Мульдгорд оправился от потрясения и отважно вступил на поле боя, начав с конца:
— Пани Иоанна, вы сотворить открытие? Во что оно заключено? И способ каков?
— Случайно открыла. Правда, Мариан немного помог, — призналась я столь же честно, сколь и неохотно, а затем описала все, чему стала свидетелем в разгар своих компостных работ. Эльжбета даже соизволила во время моего рассказа в нужных местах утвердительно качать головой, на что все обратили внимание, так как это было явным отступлением от ее привычки изображать каменную статую. А если принять во внимание, что я сопровождала свои открытия демонстрацией некоторых описываемых гимнастических упражнений, разумеется, без колеса и стойки на руках, то даже Олаф следил за моим рассказом с огромным интересом.
Магда с трудом дождалась своей очереди, ведь ее откровения были похлеще моих гимнастических экзерсисов.
— Мне теперь точно известно, что все пакости придумывал не этот дебильный баран Вацлав, а именно Юлия! Он был всего лишь исполнителем ее замыслов, да и то растяпистым. Проваливал все, что только можно провалить, а она на стенку лезла от его дурости! Как же, он ведь у нас гений, ему блистать надо было, мегаломану недоделанному, вот он ее гениальные инструкции и правил на свой лад, после чего все заваливалось к такой-то фене! Но ума у него хватало за нее держаться зубами и когтями, ведь это она зарабатывала больше него раз в десять! И не он не хотел жениться, а она, боялась, что придется за косяки этого жлоба отвечать! Я вам представлю целый список людей, которых она до нитки обобрала, подставила, жизнь им испоганила, и если бы не этот дегенерат и эротоман, которому надо было нон-стоп выпендриваться, им бы еще хуже было! Вы же сами видели, что этот недоумок только клювом умел щелкать!
Видели, это точно...
— А я свидетельница того, как он мою тетю «разводил»! Она женщина немолодая, писать начала еще до войны, а он собрался сейчас из нее дойную корову сделать, в литагенты набивался. Менеджеры, дармовые загранпоездки ему снились! А все эти его слащавые поцелуи да объятия на людях! А разлюбезную Юлию тоже надул, навешал ей лапши, что тетя совсем из ума выжила, можно из нее веревки вить, она ему советы давала, а тут вдруг облом! Дойная корова сделала ручкой!
— А ямы он рыл ближним своим, кому только мог, по собственной инициативе? — заинтересовался Стефан. — Без нее? Ведь, честно говоря, вреда-то от него особого не было, слишком глуп. Все эти его, прости господи, интриги, подсиживание... Мифомания ему мешала. Кто поумнее, быстро соображал, что к чему, и принимал меры. Ну а легковерные дурачки позволяли себя потеснить и выжать, как лимон. В этом она вряд ли участвовала?
