Ознакомительная версия.
– Вы, Владимир Семенович, – вскинулась маменька, – всегда хотите казаться умней других! Никто не понял, а вы сообразили, интересно, каким же это образом!
Вымолвив последнюю фразу, Марина Степановна откинулась на подушки и шумно задышала. Доктор схватился за тонометр.
– Так и сомнений не было, – мирно дудел свое Вован, – этот, то есть эта – черная, а Лаврик светленький.
– Его вчера Вилка покрасила, – перебила его Кристя.
Вован осекся, а затем с невероятным изумлением спросил:
– Зачем?
Я почувствовала, как к ушам приливает кровь.
– Мне нравятся крашеные кошки.
– А… ну тогда, да… понятно, – забормотал Вован.
Олег молча смотрел на меня.
– Сто двадцать на восемьдесят, – сообщил доктор.
Однако у бабульки давление, как у космонавта.
– Где мой Лаврик? Где? Где? – завела Марина Степановна.
Голос ее, сначала тихий, слабый, постепенно набрал силу и под конец загудел, словно орган в католическом соборе.
– Виолетта…
– Она Виола, – попытался «построить» Марину Степановну Олег.
– ВИОЛЕТТА, – легко переорала его мать Вована, – немедленно отвечайте: куда вы задевали Лаврентия и откуда взялась кошка, а?
Я попыталась сосредоточиться. Значит, вчера вечером, выбежав из подъезда, я пошла по чужому следу и схватила животное, обитающее во дворе. Вот беда! Лаврик небось погиб. Изнеженный домашний кот не способен, как его беспризорные сородичи, выжить в декабрьской Москве. Лаврик либо замерз, либо попал под машину, либо его разорвали собаки. И что теперь прикажете делать? Ясно одно, Марине Степановне ни за что нельзя рассказывать правду. Старуха обожает Лаврика как родного сына.
Я посмотрела на Вована. Нет, неправильно, бабуся любит Лаврентия намного больше сына. И тут ко мне, как всегда в трудные минуты, пришло вдохновение.
– И что вас всех смутило? – презрительно спросила я.
– Она еще издевается! – обозлилась Марина Степановна. – Кот не может рожать!
– Вы так считаете?
– А вы полагаете иначе?
– Конечно, – совершенно спокойно соврала я, – в природе частенько случается подобный казус, кстати, он описан у Брэма, живет себе кот спокойненько на свете, потом, бац… и в кошку превратился. Мутирующий гермафродит!
– Что? – обалдело закрутила головой Марина Степановна.
– Мутирующий гермафродит, – повторила я, весьма довольная собой.
Надо же, изобрела новый научный термин.
– Я о таком даже… – завел было доктор, но я изо всей силы пнула его ногой, – очень много слышал, – мигом сориентировался понятливый эскулап, – подобные случаи изредка у людей случались. Живет себе мальчик спокойно, а потом, в момент созревания, выясняется, что он девушка. У гермафродитов иногда неправильно сразу определяют приоритетный пол…
– И нам учительница биологии рассказывала о таких животных, – затараторила Кристя, – они в зависимости от желания трансформируются из мужской особи в женскую…
– Да? – недоверчиво переспросила Марина Степановна. – Скажите пожалуйста, чего только не бывает!
– Могу учебник принести, – оживилась Кристя и убежала.
Доктор продолжал с упоением рассказывать о двуполых представителях фауны. Марина Степановна хмурилась, но тут появилась Кристя и сунула старухе под нос толстую книгу.
– Вот, читайте.
Бабуся погрузилась в текст.
– А как же они в баню ходят? – заинтересовался Ленинид. – В какое отделение?
Но ответа на свой вопрос он не услышал, потому что Марина Степановна подняла глаза, и я поняла, что она поверила нам.
– Лаврик! Мой кот – урод! – чуть не заплакала старуха.
– Древние греки считали гермафродитов богами, – мрачно заявил Олег.
По щеке старухи поползла слеза. Томочка, Вован и Ленинид принялись утешать ее.
– Да Лаврентий уникум!
– Вы считаете? – шмыгнула носом бабуся.
– Конечно, – заорали все хором, – такое раз в сто лет случается!
– Лаврика можно занести в Книгу рекордов Гиннесса, – брякнула Кристя.
Я легонько ущипнула ее за бок. Ей-богу, вот это уже слишком. Марина Степановна сначала села, потом встала и весьма бодро посеменила к ящику.
– Действительно, – воодушевленно заявила она, – следует подать заявку в Книгу рекордов Гиннесса. Лаврюша, ты будешь самый знаменитый кот России. Ой, какие котяточки! Как на Лаврика похожи! Наверное, их можно дорого продать, раз отец, то есть мать, уникальное животное.
Марина Степановна склонилась над коробкой и начала бурно умиляться.
– Сейчас чаек поставлю, – засуетилась Томочка.
– Лучше кофеек, – попросил доктор, – если не жалко, конечно.
– Для вас что угодно, – улыбнулась я, – сиди тут, Томуся, я сама накрою.
Кристина побежала за мной на кухню.
– Ловко я про учебник вспомнила? – спросила она.
– Молодец, спасибо!
– Марина Степановна очень противная, – защебетала девочка, вытаскивая чашки, – но мне ее жаль!
– Мне тоже, – согласилась я, – надеюсь, она никогда не сообразит, что от светлого кота, выкрашенного в черный цвет, не могут родиться котята-негритята.
– В жизни случаются еще большие метаморфозы, – философски заявила Кристя.
– Что ты имеешь в виду?
Кристина вытащила из пакета кекс и рассмеялась.
– Прикинь, я сделала в диктанте двенадцать ошибок.
– Что же тут смешного, небось «два» получила.
– А вот и нет, – торжествующе выкрикнула Кристя, – угадай, сколько?
– «Два» с минусом!
– Говорю же, нет.
– Кол!
– Опять мимо.
– Ноль? Ворона влепила тебе зеро?
Кристя покачала головой.
– Вилка, ты не в ту сторону пошла.
– Неужели «три»? – Я пришла в полнейшее изумление.
– «Четыре»!!!
– Сколько? – обомлела я.
– «Четыре», – повторила торжествующе Кристина, – я сама чуть не рехнулась, когда увидела, но главное… Ты главного не знаешь.
На всякий случай я села на стул и велела:
– Выкладывай.
– Ворона подошла ко мне после урока и сказала: «Я немного поругала тебя, когда приходила мама, но это только для твоей пользы. Ты хорошая девочка, в полугодии получишь твердую четверку, а в году может и «пять» выйти. Передай привет своим родителям, папе в особенности. Кстати, как называется его машина?»
Кристина настолько обалдела от любезности вечно злобной Карловны, что, сама не понимая почему, брякнула: «Мерседес».
– С какой стати я это сказала? – удивлялась она сейчас. – Почему именно «Мерседес» в голову пришел? У папы же «Нексия», вот до чего меня Ворона удивила.
Учительница, услыхав про «Мерседес», кивнула:
– Ага, я сразу поняла, когда увидела, что автомобиль твоего папы дороже всей нашей школы будет, обязательно передай ему привет!
– Машине или папе? – прошептала, вконец растерявшись, ученица.
Но учительница, не расслышав эту фразу, величаво удалилась в столовую.
– Вот это метаморфоза, – запоздало удивлялась Кристя, – во чего с людьми случается. На фоне этого Лаврик-гермафродит бледно выглядит.
Не в силах сдерживаться я захохотала во весь голос и потом рассказала Кристе, как оказалась на автобусной остановке вместе с классной дамой, как туда неожиданно подкатил на своем шикарном джипе Вован и как он, бряцая цепями и сверкая перстнями, начал запихивать меня в иномарку, радостно сообщая: «Поехали скорей домой, я там на столе пистолет забыл».
– Так она подумала, что…
– …твой отец бандит, – закончила я за нее, – и на всякий случай решила не связываться и подольститься к дочке криминального авторитета.
– Только бы она до конца года не узнала правду, – подскочила Кристя, – как думаешь, может, мне начать растопыривать пальцы и ругаться?
– Думаю, это будет лишним, – усмехнулась я, – между прочим, у некоторых бандитов вполне воспитанные дети. Был у меня ученик…
– Но ты же не станешь разубеждать ее? – с тревогой заглянула мне в лицо девочка.
– Нет, конечно, подобное в голову не придет.
Кристина подлетела ко мне, быстро поцеловала и убежала. Я вытерла липкую щеку. Очевидно, Кристя, как всегда, грызет леденец. Ни за что не стану объяснять Вороне ошибочность ее предположения, пусть теперь противная училка трясется от страха. Папа-бандит – это серьезно, такой может и с гранатометом заявиться в школу.
Домашние, уставшие от треволнений, заснули рано. Позже всех улегся Олег, но, когда я пришла из ванной, муж уже тоже спал. Включенная на тумбочке лампа била ему прямо в глаза, на груди лежала книжонка в яркой обложке. Лицо Куприна было совершенно детским, немного изумленным и совершенно беззащитным. Я зажгла свой ночник, погасила лампу и осторожно убрала томик.
– Спасибо, – пробормотал Олег и перевернулся на бок.
Я легла и попыталась отвоевать кусок одеяла. Не знаю, как в других семьях, а в нашей идет вечная борьба за одеяло. По ночам Олег постоянно стягивает на себя перинку и не отдает, а еще, если мне все-таки удается заполучить краешек, то, как правило, одеяльце натягивается, и холодный воздух беспрепятственно проникает внутрь. Наверное, надо купить второе одеяло, но пока оно у нас одно, и сегодня Олег снова замотался в него, теперь лежит довольный, очень похожий на гигантский голубец.
Ознакомительная версия.
