Ознакомительная версия.
— Что? — взволнованно переспросил муж, заботливо беря меня за руку и усаживая за столик, — Катерина, что случилось? У тебя такой вид, будто нам срочно нужно в отпуск.
— Нет уж! — запротестовала я, — Один раз мы там уже были. Вот к чему это привело. Знаешь, на горных трассах периодически встречаются таблички с надписью “улавливающий тупик”? Эти слова прицепились ко мне и не хотят выветриваться из головы.
— Когда ты успела побывать на горной трассе?!
— Очень давно. А фраза эта, я думаю, притаилась у меня в мозгах, чтобы всплыть в самый неподходящий момент и добить меня. Она теперь кажется мне ответом на все вопросы. Вроде бы как добрые люди спросят: “Катенька, о чем ты думаешь? Что у тебя в голове?”, ответ прост: “Улавливающий тупик!”. Понимаешь?
— Нет, — Георгий всегда старался быть честным тогда, когда мне этого не требовалось.
— У меня столько новых фактов, что все рушится… Создается этот “улавливающий тупик” и творит, все, что вздумается…
— А ты не поддавайся, — Георгий, кажется, думал, что я шучу, — Тупей, но не улавливайся. Или улавливайся, но не тупей…
— Отстань! — почти закричала я, — От всего этого у меня уже голова болит. Немедленно послушай, что я узнала.
— Погоди, — я и не заметила, когда Георгий успел сделать заказ. Вместо привычного кофе, мне принесли чай. Значит, считают, что я не в себе! — Успокойся, — подтвердил мои подозрения Жорик, — Попей чаю, станет легче…
— При чем здесь чай! — я была возмущена до глубины души. Ему тут суперважные новости приносят! Ход всей операции переворачивают! А он с какими-то мелочами пристает, — Не станет мне от чая легче… Легче мне может сейчас стать только от двух вещей: от умного мужчины или от амнезии. Или кто-нибудь срочно разрешит все эти загадки, или я потеряю память и забуду все их, или немедленно сойду с ума.
Георгий недовольно поморщился, потом демонстративно закрыл уши ладонями и на полкафе прокричал:
— Не стану слушать ни единого слова, пока ты не выпьешь чаю, и не перестанешь орать, как ненормальная!
Перспектива так и остаться наедине со своими открытиями напугала меня настолько, что я тут же вознамерилась залпом опустошить чашку. Не тут-то было, чай оказался горячим.
— Такой же горячий, как узнанные мною факты, — многозначительно проговорила я.
— У тебя навязчивая идея, — прокомментировал Георгий, хотя уши еще не открыл.
Чай оказался с коньяком и действительно пошел на пользу. Приятное тепло, расплывающееся по всему телу, помогло, наконец, расслабиться. Я немного пришла в себя.
— Можешь открывать уши, — предложила я Георгию шепотом, — Я уже не буйная.
— Ну, слава Богу, — обрадовался Жорик, — Я тут столько всего узнал. Надо бы с тобой посоветоваться, а то у самого уже мозги пухнут. Ты в состоянии воспринимать?
От негодования я чуть не подавилась. Ну почему в нашей семье постоянно присутствует фактор какой-то изощренной конкуренции? Почему, мы становимся разными или одинаковыми, в зависимости от того, какими не нужно быть в данный момент? К примеру, если я хочу послушать одну радиостанцию, то Георгию непременно потребуется послушать новости на другой, но если мне понадобится машина, то Жорик срочно вспомнит, что ему нужно куда-то на ней уезжать?
— Ты все перепутал! Это я собиралась тебе рассказывать, — пытаясь не раздувать скандал, я говорила довольно мягко, — Это ты будешь воспринимать…
— Нашла из-за чего спорить, — Георгий устало потер виски, — Рассказывай ты, если тебе так уж хочется.
— Что значит, “если так уж хочется”? — на этот раз я не сдержалась, и повысила голос, — Я для тебя важную информацию раздобыла, а ты таким тоном говоришь, будто мне одолжение делаешь, выслушивая!!! Могу и не рассказывать, если тебе не интересно…
— Катерина, ты, кажется, еще не пришла в себя. Прекрати скандалить, умоляю. Давай, наконец, поговорим спокойно… Хочешь, рассказывай, хочешь — нет. Только, будь другом, успокойся!
Я приложила все силы для выполнения просьбы мужа. Ум и разум в моей голове давно уже перепутались и теперь было непонятно, кто из них за кого заходит.
— Есть хочу! — внезапно из недр моего подсознания вынырнуло вполне конкретное желание, — Вот поем и успокоюсь.
— Ну не здесь же?
Кафе, в котором мы завсегдатайствовали по причине удобного его месторасположения, имело один только недостаток — кормило совершенно несъедобной на взгляд Жорика едой. На прилавке, замаскированном под барную стойку вежливой улыбкой барменши, громоздились резинового вида пиццы, хотдоги и пережаренные пирожки. Несколько деловитых ос пробовали пробиться сквозь прикрывающий всё это целлофан. Честно говоря, всю жизнь я питала страсть к всяческой нездоровой пище.
— От одного хотдога ничего дурного со мной не сделается, — требовательно заявила я, — А идти куда-то в другое место, сил нет.
— Ну, если это тебе поможет, — Георгий обреченно пожал плечами.
— Поем, и тут же всю нервозность, как рукой снимет. Увидишь! Вообще-то я существо на редкость спокойное и хладнокровное.
— Существо, — уже улыбаясь, обратился ко мне Георгий, — А ты знаешь, что Пёсовых, на самом деле, два?
— Ну да, — я удивилась вопросу, — Один покойный, другой живой. Один завещание писал, другой его подделывал. Один отец, другой кузен…
— Нет, — усмехнулся Георгий, — Ваше инфо устарело, мадам. Песовых два. И оба живы.
— Как?! — я впилась ногтями себе в ладонь, чтобы заставить мозги не отключаться, а все еще воспринимать информацию. Покойник оказался жив, а я вот отвсего этого была уже при смерти…
— А вот так… Тот, что умер, это третий.
— Третий — лишний, — зачем-то сказала я, — Потому и умер…
— Не выдумывай. Добьёшься того, что совсем меня запутаешь. Тогда сама со всем этим разбираться будешь.
Аргумент подействовал железно. Я замолчала и достала блокнот. Записала: “Пёсовых — трое”, потом глянула на свои предыдущие записи, опять ощутила какую-то странную духоту в области мозга, потрясла головой, постаралась не потерять самообладания, потом приписала зловещее: “Минимум!” и успокоилась.
— Что ты там пишешь? — поинтересовался муж.
— Пишу, что Песовых, минимум, трое.
— Правильно, — поддержал Георгий, — Пиши. Так легче потом понимать будет. Значит, поехал я сегодня к Пёсову в деревню. Решил поговорить напрямую. Планировал обсудить сложившееся положение. Скажу, мол, был я в офисе Лихогона. Сфотографировал завещание.
— Угу, — скептически заметила я, — Так бы он тебе и поверил… Фото завещания, на фоне собаки! Нормальный человек, на месте Пёсова, потребовал бы фотографии.
— Требовать бы на его месте никто ничего не стал. Требовать — это была бы моя прерогатива. Не верит? Ну и пусть не верит. Если завтра все газеты о настоящем завещании затрубят, тогда поверит. А с собакой, я может быть, смог договориться. Откуда он знает, может я кинолог.
— И что бы ты стал требовать?
— Пол царства и королевскую дочку в нагрузку… В смысле, взятку бы потребовал. Сыграл бы роль продажного детектива. Хотите, мол, продам вам фотопленку.
— Но, зачем?
— А затем, что согласие его я бы записал на диктофон. И тогда у меня б на руках образовалась живая улика его преступной сущности. Здорово?
— Ну… В общем, да. А отчего все это не получилось?
— Уезжал он. Кроме того, он — вовсе не он оказался, вот я и оторопел. Понимаешь, подхожу к охране, объясняюсь, прошу о встрече. Обо мне обещают доложить… Тут из дома выходит эдакий расфуфыренный франт с охраной. Бросает распоряжения. Говорит, никого не принимаю, уезжаю на охоту. Я ошалел. Спрашиваю: “А кто это был?”. Отвечают: “Как кто? Пёсов Леонид Маркович. Молодой хозяин поместья. Таких людей в лицо знать надо”. Я тебе слово даю — не наш это Пёсов. Я его настолько хорошо разглядел, что теперь даже фоторобота смогу составить. Не наш это ЛжеКузен! Толще раза в три, при этом маленького роста, смуглый и с ярко-рыжими волосами.
— Хочешь сказать, что наш Пёсов — не Пёсов? — мысли в моей голове вяло зашевелились, — Исключено. Я была у них в Академии. Пёсова Леонида Марковича там хорошо знают. Их Пёсов — в точности наш Пёсов.
— Кроме того, уж Маша-то своего брата в лицо должна знать. В ту ночь, ну, когда авария с Марией произошла, на Машиной даче орудовал наш ЛжеКузен, а не этот франт навороченный.
— Значит франт — поддельный Пёсов. А охрана — подкуплена или не знает в лицо настоящего хозяина. Ты же сам говорил — нашему Леониду нужно алиби. Чтобы, в случае чего, можно было сказать, что в деревне был. Или там, на охоту со свитой ездил. Посадил настоящий ЛжеКузен вместо себя марионетку, и теперь этот ЛжеЛжеКузен порядочных людей собою с толку сбивает.
— Похоже на правду, — не слишком-то уверенно заявил Георгий, — Только как-то уж слишком странно. Неужели никто из местных жителей, завидев ЛжеЛжеКузена, не расскажет потом об этом милиции?
Ознакомительная версия.
