Голос старика затих. Леня стоял в растерянности. Наконец он осмелился задать вопрос:
– И что это такое?
– Стихотворение, – ответил Ким Рихардович, пожав плечами. – Довольно приличное. Я бы сказал, что его написал образованный китаец, близкий ко двору последнего императора...
– Пу И, – машинально проговорил Маркиз.
– Совершенно верно, Пу И Айсин Гиоро, последний император маньчжурской династии. А вы все же что-то знаете... впрочем, ведь это вы нашли этот листок, значит, должны знать о нем куда больше меня!
– Увы, он попал ко мне случайно! – вздохнул Леня. – Я думал, что он содержит что-то более осмысленное...
– Более осмысленное? – Ким Рихардович строго взглянул на Леню. – Извините, молодой человек, но в мире нет ничего более осмысленного, чем поэзия, во всяком случае – китайская поэзия! Поэзия – это вообще язык для самой лаконичной передачи смысла!
– Да, вы, наверное, правы! – согласился Леня. – Только это ничуть не приближает меня к разгадке. Впрочем, повторите, пожалуйста, ваш перевод, я его на всякий случай запишу.
Он достал блокнот и записал китайское стихотворение. Затем передал Киму Рихардовичу гонорар и на всякий случай оставил ему номер телефона для связи.
– Это на тот случай, если вам что-то еще придет в голову!
* * *
Лола ждала Маркиза на пороге, рядом с ней сидел Аскольд, обернув лапы хвостом.
– Ну что, Ленечка? – спросила боевая подруга. – Тебе удалось что-нибудь узнать? Тот листочек, который я нашла в ресторане, приведет нас к чему-нибудь интересному?
– Это оказалось обычное стихотворение...
– Стихотворение? – разочарованно протянула Лола. – Почему же он его прятал?
– Вот уж не знаю! – Леня достал из кармана листок с переводом и нараспев продекламировал:
На западе среди гор
Пышно цветут хризантемы.
Третья стража настала,
Четвертый месяц зимы.
На тропинке медвежьи следы...
– Давно хотела побывать в Швейцарии... – задумчиво пробормотала Лола.
– Что?! – Маркиз поперхнулся и удивленно уставился на нее. – При чем тут Швейцария? Я тебе читаю китайское стихотворение, а вовсе не швейцарское!
– Ну, ты же сказал – на западе среди гор... вот я почему-то и вспомнила Швейцарию. Кроме того, я только что листала журнал, и там так интересно описывали окрестности Женевского озера...
– Ну ты даешь! – проговорил Маркиз раздраженно. – В огороде бузина, а в Киеве дядька! Настоящий образец женской логики!
– Шовинист! Эксплуататор женского труда! – проворчала Лола и удалилась в комнату.
Аскольд неодобрительно посмотрел на хозяина и распушил усы.
– Ну извини! – крикнул Леня вслед своей подруге. – Я погорячился! Понимаешь, мы опять оказались в тупике...
Ответом ему было выразительное молчание.
И тут зазвонил один из Лениных мобильников.
Мобильников у Маркиза было много. Некоторые из них, зарегистрированные на лиц без определенного места жительства, он использовал для одноразовых целей – например, для связи с потенциально опасными личностями или недостаточно проверенными заказчиками. Некоторые – для более постоянных целей. Сейчас же зазвонил тот телефон, номер которого он дал бывшему разведчику, заслуженному китаисту Киму Рихардовичу Табелю.
– Слушаю вас, – проговорил Леня, найдя нужный мобильник и поднеся его к уху.
– Вы знаете, Леонид, – проговорил старик с некоторым смущением в голосе, – я тут подумал над вашим стихотворением... то есть не совсем вашим, но вы меня понимаете... и пришел к выводу, что это не совсем стихотворение.
– То есть... что значит, не стихотворение?
– Скорее, это какое-то шифрованное послание.
– Вот как? – заинтересовался Леня. – Почему вы так думаете?
– Извините, Леонид, но я, конечно, сразу должен был догадаться... видимо, возраст дает себя знать! Ведь там в самом начале, можно сказать, прямое указание! «На западе среди гор пышно цветут хризантемы. Третья стража настала, четвертый месяц зимы...» Какие хризантемы зимой? И я, старый дурак, не обратил на это внимания!
– Но может быть, это поэтическая вольность?
– Что вы, Леонид! Китайские поэты чрезвычайно точны во всем, что касается природы, смены времен года... они никогда не позволили бы в стихах такого анахронизма! А если позволили – то не случайно...
Китаист немного помолчал и проговорил с непривычной неуверенностью:
– У меня есть кое-какие мысли, но это не телефонный разговор. Может быть, мы с вами еще раз встретимся, и вы расскажете все, что вам известно об этом стихотворении и его авторе?
– Хорошо, – оживился Леня, – я приеду немедленно. Где вы живете?
– Давайте встретимся через сорок минут у входа в ботанический сад.
Леня выключил мобильник и направился к двери, но в это время в коридоре возникла Лола. На лице ее была глубокая обида, в руке – раскрытый глянцевый журнал.
– Значит, женская логика? – проговорила она сквозь зубы. – Значит, я полная дура?
– Лолочка, я ничего подобного не говорил! – залебезил Маркиз. – И вообще, извини, я тороплюсь... этот китаист хочет со мной еще поговорить, у него возникли какие-то идеи...
– Прежде чем уйти, ты должен взглянуть вот на это! – Лола развернула журнал перед Маркизом и ткнула пальцем в статью про Швейцарию. Над заголовком красовался геральдический щит с изображением черного медведя на красно-желтом фоне. Медведь был симпатичный, косолапый, с высунутым языком.
– Ну и что ты этим хочешь сказать? – проговорил Леня с бесконечным, как ему казалось, терпением.
– А что – не ясно? В том китайском стихотворении говорилось про западные горы и медвежьи следы, а медведь, как видишь, есть в гербе Берна... а Берн, Ленечка, это один из главных городов Швейцарии!
– Что такое Берн, я знаю! – отмахнулся Маркиз.
– Ну так что – берешь назад свои слова насчет женской логики?
– Беру, беру! – поспешно согласился Маркиз, чтобы не доводить дело до нового скандала. Он вообще относился к той категории мужчин, которые всегда и со всем соглашаются, чтобы поддерживать мир в семье.
– Беру, – повторил он. – Но сейчас, извини, мне нужно срочно ехать, меня дожидается пожилой человек...
Он выскочил на лестницу и, когда Лола уже не могла его слышать, проворчал:
– Нет, ну это надо выдумать! Где Китай и где Швейцария!
Через сорок минут он подошел к воротам ботанического сада.
Возле ворот никого не было. Леня взглянул на часы... и в ту же секунду рядом с ним возникла поджарая фигура в светлом костюме. Ким Рихардович словно возник из дрожащего воздуха, наполненного ароматами цветов и листьев, ломящимися через кованую решетку сада.
– Как это вы так внезапно появляетесь! – проговорил Маркиз с невольным восхищением.
– Многолетняя привычка, – ответил старик, пожав плечами. – Очень, кстати, полезная привычка. Вы где машину оставили?
– Вон там, на набережной Карповки.
– Хорошо, отсюда мы с вами пойдем пешком! – Ким Рихардович повернулся, вошел в сад и быстро пошел по широкой дорожке между двумя рядами анютиных глазок.
Леня едва поспевал за стариком, то и дело с удивлением поглядывая на его спортивную, подтянутую фигуру и думая – неужели ему в самом деле далеко за восемьдесят?
Китаист свернул с главной дороги на узкую тропинку, которая привела их к одной из оранжерей. Здесь Ким Рихардович огляделся и, открыв неприметную дверцу, вошел внутрь оранжереи.
– Вы что, живете в оранжерее? – удивленно осведомился Маркиз.
– Нет, но здесь проходит самая короткая дорога к моему дому, – ответил ему спутник. – Самая короткая и, надеюсь, самая безопасная.
Леня последовал за ним и оказался в душном и влажном тропическом лесу. Лоб сразу покрылся испариной, голова закружилась от пряных сладковатых запахов.
Старик уверенно шел вперед, раздвигая перед собой лианы и ветки тропических растений. Пройдя так метров сто, он остановился перед приземистым деревом, ронявшим до самой земли водопад густых листьев. Ким Рихардович раздвинул листья и придержал их, пропуская Леню в зеленый шатер. Леня последовал туда с растущим удивлением. Старик проскользнул следом, опустил лиственную портьеру и показал на скрытую за листвой дверь.
Он открыл эту дверь и наконец вывел Леню из оранжереи. Они оказались перед решеткой сада. Ким Рихардович снова огляделся и нажал на один из металлических прутьев. Часть решетки отодвинулась в сторону, за ней оказался старый петербургский двор.
– Ну вот, мы почти и пришли! – проговорил китаист, направляясь к ближайшему подъезду.
– И что, к вам нельзя попасть иначе, чем через оранжерею? – удивленно осведомился Леня.
– Отчего же? Конечно, можно! Но знаете ли, многолетняя привычка... так я точно знаю, что не привел за собой хвоста.
Он вошел в подъезд, пропустив вперед Леню, поднялся на четвертый этаж. Маркиз уже решил, что их путешествие подошло к концу, но это было не так.
Ким Рихардович подошел не к двери, а к окну, выходившему во двор-колодец, осторожно открыл створку и легко поднялся на подоконник. Повернувшись к Лене, он приказал:
