Я паркую машину, и мы с Лаурой и Туули несем наше повидло в торговый центр.
Я красиво расставляю банки на столе и ищу глазами Туукку. С облегчением вздыхаю, когда мне наконец удается запеленговать его посреди членов медовой команды. По крайней мере, он пока не сбежал, чтобы убить еще кого-нибудь. Это важная для меня информация.
Я не слышу, о чем Туукка беседует со специалистами по меду, но по мимике понимаю, что они ему возражают. С большой долей вероятности могу предположить, что обсуждаются результаты уборки в квартире Туукки после фасовки меда. Я достаточно изучил Туукку, чтобы понимать, как ему трудно, а порой и невозможно мириться с тем, с чем он не согласен, — просто забыть о неприятном, отпустить, махнуть рукой. Я в своем планировании учитываю это его качество. То, что я наблюдаю сейчас, подтверждает мои предположения. Туукка упрям, как осел. Последнее слово всегда должно остаться за ним. Надеюсь, скоро он продемонстрирует это свойство в иной области, а не только в ссоре с родителями одноклассников его дочери.
Наконец Туукка поворачивается и направляется к моему столу. Вокруг суета и шум, так что я на всякий случай машу ему рукой. Мне хочется, чтобы он подошел именно сюда, к прилавку с черносмородиновым желе и яблочным повидлом. Даже в помещении Туукка не снял спортивную шапку, в которой выглядит каким-то особенно несчастным.
— Эти пасечники тупые, как пробка, — говорит Туукка.
Я жду. Мне сейчас совершенно не интересно, что именно Туукка не поделил с отцами за медовым прилавком.
— У меня не идет из головы, — наконец говорю я, убедившись, что коллеги, торгующие смородиновым желе, меня не слышат, — наш недавний разговор. Особенно... про лошадь.
— Что с ней не так? — спрашивает Туукка и пристально смотрит на меня.
Я уже знаю эту его привычку — он на всех так смотрит.
— Я страховой математик.
— И какое это имеет отношение к делу?
Напоминаю себе, что разговариваю с убийцей, и для меня крайне важно направить его гнев на нужных людей, а не на меня самого. Обычно я люблю приводить в пример смелых математиков, которыми восхищаюсь, а иногда даже делаю экскурсы в историю математики, но сейчас не хочу рисковать.
Говорю, что годами и даже десятилетиями занимался расчетом вероятностей, поэтому предмет мне хорошо знаком, и то, что я скажу дальше, основано на тщательных расчетах, которые я выполнил лично. Вижу, что даже краткое введение вызывает у Туукки скуку. Он проявляет признаки нетерпения, поэтому я перехожу прямо к делу:
— Это ведь твоя лошадь.
— Разумеется, — кивает Туукка. — Я пытался…
— Какова вероятность того, что кто-нибудь другой сможет управлять ею лучше тебя?
Туукке не приходится долго думать:
— Нулевая.
Мы смотрим друг на друга.
— Если твоя лошадь будет принадлежать кому-то другому, какова вероятность, что ты согласишься с этим?
Туукке для ответа не требуется и доли секунды:
— Нулевая.
— Какова вероятность, что человек, в распоряжении которого сейчас оказалась твоя лошадь, вернет ее тебе?
— Нулевая.
Я делаю короткую паузу. Хочу, чтобы Туукка проникся моей логикой. По его глазам вижу, что мне это удается. Я уверен. Потому задаю следующий вопрос:
— А какова вероятность гарантированно вернуть твою лошадь каким-то иным способом, не тем, о котором ты думаешь сейчас?
Туукка не отвечает. Он оглядывается по сторонам, затем наклоняется вперед, и наши лица оказываются сантиметрах в сорока друг от друга. Я смотрю ему прямо в глаза — глаза убийцы. Когда я работал в страховой компании, мне не приходилось производить расчеты под таким давлением. Впрочем, на тот момент жизнь еще не так меня потрепала и я не успел извлечь из нее такого количества полезных уроков. Кроме того, у меня не было защиты в виде душевного тепла, которое подарили мне семья и парк приключений.
— Ты вообще кто такой? — спрашивает Туукка, и я вижу, как ходят ходуном желваки у него на скулах.
— Я уже сказал — страховой математик. Я знаю все о вероятностях. Какова вероятность того, что ситуация улучшится, если просто ждать и ничего не делать?
Наша ярмарка удалась на славу. Это стало ясно, как только открылись двери. У каждого прилавка толпятся покупатели, перед многими столами даже выстроились очереди. Похоже, приготовленная отцами выпечка, разнообразное домашнее варенье и прочие лакомства обладают особой привлекательностью, которую я не сумел спрогнозировать.
Я торгую за прилавком и не спускаю глаз с Туукки.
Судя по виду, Туукке явно не по себе на отведенном ему месте за столом c французскими булочками, и он только и мечтает, как бы поскорее отсюда смыться. Так и есть, вскоре он исчезает. Лошади ведь не возвращаются к своим хозяевам просто потому, что те этого захотели и даже отомстили обидчикам. Уверен, Туукка в полной мере это осознает. Жизнь человека сильно меняется, когда он начинает просчитывать шансы.
Я упаковываю желе и повидло, вручаю покупателям свертки и ловлю себя на том, что радуюсь нашему общему успеху. Всякий раз, когда мимо проносится Танели, мы на ходу приветствуем друг друга, стукаясь раскрытыми ладонями. Честно говоря, в первый раз я не успел сориентироваться и хлопок получился смазанным, но я быстро учусь. И, когда ко мне за баночками желе подошел с пустой корзиной Сами — он поставил дополнительный стол, за которым торгует один, — я проявил инициативу. Сами явно растерялся, и в итоге мы просто пожали друг другу руки, что, пожалуй, было не хуже. Наши денежные сборы увеличиваются с каждой минутой. Радует, что на ярмарку приезжают покупатели даже из других районов города. Это, конечно, исключительно заслуга социальных сетей и Танели, который провел широкую рекламную кампанию.
Я как раз собирался предложить скидку покупателю, который брал сразу несколько банок, когда заметил, как Туукка выходит из-за своего прилавка и направляется к выходу. Надо торопиться. Я достаю из кармана телефон и открываю заранее набранные эсэмэски. Перечитываю — нет, они не потеряли актуальности — и нажатием кнопки отправляю обе. Эсэмэски уходят. После этого сообщаю папаше, который рядом со мной расставляет баночки с желе, что мне надо срочно уйти. По работе. В каком-то смысле это правда. По существу все, чем я сейчас занимаюсь, так или иначе связано с парком приключений. На более детальный анализ сложившегося положения вещей у меня нет времени. Если сделать поправку в сторону округления, то можно с уверенностью сказать, что отныне моя жизнь и парк составляют единое целое; выражаясь фигурально, все дороги ведут в него. Напарник обещает справиться без меня и оставаться на месте до конца ярмарки. Мы прощаемся хлопком ладоней; я надеваю куртку и покидаю прилавок.
Уже на выходе я слышу, как меня окликают, и, конечно, узнаю голос. Лаура Хеланто стоит в паре метров от меня — бьюсь об заклад, еще секунду назад ее там не было. Она приближается ко мне вплотную. Я чувствую ее запах, самый любимый в целом мире. От нее идет тепло.
— Ты будешь осторожен? — в ее голосе слышатся повелительные нотки.
Я смотрю ей в глаза и внезапно понимаю, что мне не так легко, как я думал, читать ее мысли.
— Я...
— Я вижу, — говорит она, — что ты уходишь. Просто хочу, чтобы ты вел себя осторожно. И чтобы все уладилось как можно скорее. И если…
Лаура колеблется или это мне только кажется?
— Если тебе понадобится помощь, — продолжает Лаура, — просто скажи.
— Я не.…
— …знал, что так бывает. — Она кивает, поднимает руку и гладит меня по плечу. — Раньше не знал. Надеюсь, теперь знаешь. Я вижу тебя насквозь, Хенри. Вижу, когда ты витаешь мыслями где-то далеко или чем-то обеспокоен. И что бы там у тебя ни приключилось, я очень надеюсь, что это скоро закончится.
У меня есть только один ответ, и мне не нужно долго над ним размышлять.
— Это скоро закончится, — говорю я, и это правда.
Я целую Лауру, а она целует меня. Я на мгновение тыкаюсь лицом в ее волосы, похожие на дикий куст. Затем выхожу и, обогнув угол, бегом бросаюсь к машине.
