Иоанна Хмелевская - Кровавая месть

Большой Шаман, волоча за собой дойную корову, добрался до мозгового центра озеленителей. Все поверхности вокруг украшали Боженкины трофеи: вода, пригорки, деревья и декоративные кустарники. Оба могли любоваться этой красотой сколько угодно. Большой Шаман смотрел с полным пониманием того, что видит, и в глубине души поздравлял себя с умелым руководством таким сложным механизмом, как его многоотраслевое предприятие, с налаженной дисциплиной всех сотрудников, надеясь заодно на столь же дисциплинированное поведение исполнителя работ, чей представитель на всякий случай тоже находился в числе приглашённых на совещание, хотя ни делать, ни говорить тому было решительно нечего. Зато он существенно увеличивал общую тесноту благодаря росту два метра шесть сантиметров и лишнему весу сорок килограммов. А сверх того, отличался чрезвычайным добродушием и огромным желанием быть чем-нибудь полезным.

Заказчик, он же дойная корова, он же золотая жила, он же инвестор, тоже смотрел. Одним глазом на предварительную документацию, не понимая абсолютно ничего, другим — на Вертижопку, которую, как ему казалось, он понимал гораздо лучше. Бесценная представительница технического персонала по временам исчезала у него из вида, заслоняемая кем-либо из толпившихся в мастерской, пришлось волей-неволей обратить внимание на большущую простыню с планом местности — о, здесь вода, здесь мостик, здесь что-то развлекательное, как заказывал…

И тут ему на голову рухнул здоровенный побег чего-то вьющегося — мощный, с множеством листьев, тяжёлый и влажный. Эго с потолка сорвался плющ, проходящий в декоративных целях через всё помещение. Его с самого начала недооценили по весу и потому недостаточно закрепили, да к тому же продолжали подкармливать в порядке эксперимента особой питательной смесью.

Большой Шаман остолбенел, а Боженка чуть не лопнула со смеху. Откормили на свою… то бишь инвестора, голову. Но смеяться было никак нельзя. Инвестор как-то странно сжался и тоже замер. Зелёная змея обвила его шею и свисала до живота, давя своей тяжестью и прилипая к дорогому костюму. Несчастному сразу померещились разные фильмы ужасов, где такая же зелёная природная жуть набрасывается на человека и душит того насмерть… Вертижопка из инвесторской головы немедленно улетучилась.

Боженка опомнилась первой и постаралась изобразить одновременно сожаление, раскаяние, восторг и безумный оптимизм вкупе с энтузиазмом.

— Ах, извините, ради бога! Вы заметили? Как он быстро растёт, никто и не ожидал такого успеха, это как раз для украшения. В тех самых местах, как вы заказывали — чтобы поражать и ошеломлять клиентов, — вот, пожалуйста. Как удачно получилось! Обратите внимание, просто удивительно разрастается. Вчера только прибили, а сегодня всех ошеломил, не иначе рекламу себе хотел сделать…

На зелёные путы инвестора теперь глазели уже все, а один из трёх присутствовавших механиков вклинился в Боженкин монолог, предлагая оторвать от пана директора излишне прыткое растение и вернуть зелень туда, где её место, то есть на потолок. Стремяночку бы какую…

Все непосредственно заинтересованные прониклись к нему огромной симпатией, хотя до сих пор относились к данному коллеге с некоторым холодком по причине определенных предпочтений последнего. Он являлся исключением, для которого Вертижопка представлялась фигурой мерзейшей, поскольку сам ценил противоположный ей пол и сохранял здравый смысл там, где многие его утрачивали.

Предложенная спасательная операция началась немедленно. Зелёные путы сняли с инвестора без малейших затруднений, но их требовалось водрузить на место, а потолок был трудно достижим…

Помочь охотно вызвался бесполезный до сей поры представитель исполнителя. Одного взгляда на великана хватило, чтобы согласиться на его услуги, поскольку персоны выше в благородном собрании не имелось. Крючки для закрепления непослушного растения наличествовали, а ошарашенная собственным выступлением Боженка не успела полностью взять процесс под контроль. Да, конечно, показала: дескать, вот здесь надо и здесь…

Анюта со стремянкой тоже замешкалась, а представитель исполнителя так долго был не у дел, что силы в себе чувствовал непомерные.

Кресло на колёсиках со стоявшей на нём прочной на вид коробкой помещалось аккурат под тем местом на потолке, где следовало закрепить крючки для плюща. И прежде чем кто-либо успел возразить, бесстрашный представитель исполнителя, заметив высовывавшуюся из-под стола коробку, использовал её как ступеньку и энергично взгромоздился на кресло. Высоты как раз хватило, ну, разве что пришлось разок-другой встать на цыпочки, и работа закипела Один, второй, третий крючок… Боженка подала побег, прекрасное здоровое декоративное растение было основательно закреплено, облегчённый инвестор протёр влажную шею носовым платком и размазал зелень по воротнику и манишке восьмисотдолларовой рубашки…

Раздались аплодисменты. Представитель исполнителя с довольной улыбкой раскланялся с кресла.

Всё остальное время участников памятного совещания заняло его возвращение на уровень пола.

— Никуда ты не поедешь, — заявила Боженка с отчаянной решимостью. — Самолично брошусь под шасси твоего паршивого самолёта. Не поедешь, пока не расскажу всего, что было, а то меня такое хватит, что кондрашка по сравнению с ним — просто цимес. Не вынесу опять же, чтоб ты не знала, а то прямо не знаю, проклятие какое-то, не иначе!

Счастливая и сияющая Майка была согласна на всё при условии, что никто не станет отрывать её от компьютера.

— Позаботься о себе сама, у меня почти всё готово, только надо в кучку собрать, записать, и порядок. Позавчера был Харальд. Чудо, что у нас получилось!

— У нас тоже чудо получилось, — подчёркнуто мрачно произнесла Боженка, отправляясь на кухню.

Там вытащила из холодильника всё, что подвернулось под руку, и вернулась к Майке:

— Ты уж, будь добра, послушай, что говорю…

— Я глазами работаю, а не ушами.

— Вот и ладно. Значит, было так…

Майка обладала отличным пространственным воображением. Боженкин рассказ разворачивался перед ней, словно спектакль. Особый интерес вызвал акт третий.

Представитель исполнителя, закрепив на потолке беглое растение, собирался сойти с кресла. Был он человеком высоким и грузным, но ловким, и, казалось, возвращение на землю не должно у него вызвать никаких проблем. Спрыгнуть, и всё.

Но спрыгнуть не удалось. Кресло легко вращалось, поэтому мужчина присел, взялся за подлокотник и вместе с ним сделал четверть оборота. Находясь в положении полуприседа и наклонившись слегка вперёд, он принялся выделывать странные движения стопами. Ботинками. Создалось впечатление, будто его ботинки решили навеки поселиться в этом кресле, приковав своего хозяина неподалёку от Боженкиного стола. Хозяин напрягся, покраснел, попробовал одной ногой… другой… Никак.

— Слушай, все обалдели, — с ужасом рассказывала потрясённая Боженка. — Тихо стало, как в костёле. Прикинь, здоровенный мужик сидит на корточках на коробке в моём кресле, и, мамой клянусь, жуткая сцена, до смерти не забуду, как приклеенный. Полный аут.

Глядевшая на свой монитор Майка не упустила ни слова. Сцена её заинтересовала и даже озаботила:

— Надеюсь, не сидит так до сих пор?

— Бог с тобой! «Скорая» бы оторвала! Но мужик оказался с мозгами — знаешь, что сделал? Просто-напросто снял ботинки!

Майка на момент перестала кликать мышкой, покосилась на Боженку и поднесла ко рту доставленный подругой налиток:

— Господи, опять тебе эта дрянь подвернулась. Ладно уж, пусть будет. И что? Без ботинок слез?

Боженка тоже пригубила.

— Ну ты глянь! Это я в нервах не разобрала, что наливаю, — раздражённо оправдалась она. — Слез. Ботинки остались. Хотел их взять — оказалось, что прибиты. В основном подмётки — он на цыпочки вставал, потолок там высокий, — но каблуки тоже. В конце концов, удалось оторвать, плоскогубцами отрывали. Подмётки, правда, частично тоже оторвались, уже от ботинок. Это ж надо, а ведь какая толстая та картонка была! Только чуток растрепалась…

— Качество изделия должно послужить тебе утешением.

— А то! Очень даже служит. Вещь — супер. Любую дубину удержит. Но ты подумай хорошенько, я же чуть не сдохла: хотела кензаны-то от Шамана скрыть, а он стоит и пялится, как баран на новые ворота!

— Просёк?

— Представь себе, нет.

— Так о чём же мне думать?

— Как о чём? Ведь там и Вертижопка была!

— Ну, была И что?

— Так почему на эти шипы напоролся ни в чём не повинный заместитель начальника строительства, а не эта вертлявая обезьяна? По какой причине? Оказия как специально для неё! Стой, я же самое страшное не сказала, прямо ком в горле. Кошмар!