— Вы надо мной насмехаетесь! — воскликнул он обиженно.
— Что вы, что вы! — пропел Джон. — Как можно, мой гениальный друг! И в мыслях не было!
— Телефон, — буркнул Луиджи и посмотрел на меня. — Звоните! Бруно...
Бруно выпустил Джона, который тотчас повалился на пол. Луиджи отрывисто рявкнул, Бруно подцепил Джона за шкирку и швырнул в кресло.
Луиджи грациозной поступью молодого хищника приблизился к Джону и приставил пистолет к его голове.
— Звоните!
— Выбирай слова, драгоценная, — простонал Джон.
Мне ничего не оставалось, как набрать номер. Сегодня у меня все шло наперекосяк, но тут, как назло, удалось дозвониться с первой попытки. Даже не пришлось прошибать непробиваемую стену в виде тараторящей Герды. Шмидт сам взял трубку.
— А, — проскрипел он, услышав мой голос. — Вот и вы, Вики. Герда передала, что вы звонили. Жаль, что меня не оказалось на месте. Так что у вас за неотложное дельце?
— Я все еще здесь! — с жаром сказала я, от души проклиная пронзительный голос Шмидта. Не знаю, понимает ли Луиджи немецкий, но княгиня, вероятно, говорит на нем вполне прилично.
— Вы меня не поняли, — еще громче заскрипел Шмидт. — Я слышу вас прекрасно, а вы меня? Могу говорить громче...
— Нет-нет! — Я захлебнулась истеричным смешком. — Я вас отлично слышу. Но боюсь, это вы меня не понимаете.
— Ах, как слышно хорошо. Такое впечатление, что вы в соседней комнате.
— Вовсе нет!
— Как продвигается наше дело?
— Неважно. Можно сказать, катастрофически. На данный момент, конечно.
— Жаль! — воскликнул Шмидт. — Но я в вас верю, Вики. Вы распутаете эту историю!
Мне захотелось укусить телефон. Что бы такое сказать, чтобы Шмидт меня понял, а остальные нет? Может, упомянуть герра Федера из мюнхенской полиции? Нет, слишком рискованно. Бьянка вполне может его знать, да и Луджи начинает беспокоиться. С другого конца комнаты он яростно шипел, подсказывая мне, что говорить.
Вороненая сталь впилась в голову бедного Джона. Тот хранил полную неподвижность, не решаясь пошевелить даже губами, но взгляд его был красноречивее всяких слов.
— Все в порядке... — тускло сказала я. — До свидания, птенчик. Auf Wiedersehen, надеюсь.
Трубка обреченно звякнула о рычаг. Руки у меня дрожали.
— Птенчик? — недоверчиво повторил Луиджи.
— Так зовут его близкие друзья, — негромко произнесла Бьянка.
Мне понадобилась целая минута, чтобы осознать ее слова. Поймав мой изумленный взгляд, Бьянка слегка качнула головой. Она стояла спиной к Луиджи. Ее губы беззвучно зашевелились.
Я поднесла ладонь ко лбу и проговорила слабым голосом:
— Ой... Что-то мне нехорошо. По-моему, я сейчас упаду в обморок.
Это была не совсем игра. У меня действительно подкашивались колени. Я не понимала, какая польза от того, что я грохнусь в обморок, но по крайней мере Бьянка была на нашей стороне. Может, ее посетила какая-то мысль?.. У меня таковых не водилось.
Проворно подскочив к дивану, я распласталась на нем безвольным мешком. Аж самой стало противно. Бьянка с заботливым видом склонилась надо мной.
— Ей дурно! — воскликнула она. — Луиджи, прошу тебя, принеси мою нюхательную соль, в шкафчике в ванной. И захвати одеяла. Должно быть, бедняжка не выдержала нервного перенапряжения.
— Пусть лучше Бруно... — неуверенно начал Луиджи.
— Нет, я не потерплю, чтобы эта обезьяна трогала мои вещи! Отдай ему пистолет, если ты мне не доверяешь.
Глаза открыть я не осмеливалась, но уши у меня наверняка встали торчком. После недолгого замешательства Луиджи торопливо вышел из комнаты. Его легкую спортивную походку невозможно было перепутать ни с чьей другой. Как только он ушел, Бьянка принялась сюсюкать надо мной, словно пытаясь привести меня в чувство. Вот только сюсюкала она по-немецки.
— У нас только одна надежда. Мы должны вызвать сюда графа. Он в Риме, у себя во дворце. Думайте, Вики, думайте...
Я театрально застонала и пробормотала:
— Парень ненавидит отца. Какой смысл...
— Эти головорезы — а в холле есть еще один — послушают своего хозяина. Все случилось вчера вечером, когда я подмешала графу снотворного. Признаюсь, это была ошибка, но они были согласны выполнять мои приказы, пока мальчишка не отказался мне подчиняться. Понимаете, это остатки прежних феодальных отношений. Мальчик — наследник, а значит, в отсутствие отца слуги обязаны подчиняться ему. Если мы сумеем сообщить Пьетро, он не...
Черт! Бьянка все-таки проговорилась! «Пьетро» на любом языке звучит одинаково. Бруно прочистил горло:
— Почему вы говорите о хозяине? Замолчите. Я вам не доверяю.
— Она бредит, — отозвалась Бьянка. — Спрашивает о графе. Она не может поверить, что он все это допустил. Знаешь, Бруно...
— Я подчиняюсь молодому хозяину, — упрямо сказал Бруно.
— Но он не приказывал тебе причинять вред синьорине, — внезапно подал голос Джон. — Он отправился за лекарством, чтобы ей помочь. Чу! Мне кажется, бедняжка зовет меня!
— Джон, — послушно простонала я. — О, Джон...
— Вот видишь? Бруно, старина, не надо стрелять, я просто подержу ее за руку. — И Джон сполз со своего кресла. С близкого расстояния его лицо выглядело еще хуже. — Der Fernsprecher[23], дура, — нежно сказал он. — Mio tesoro, mein Liebchen[24]...
Он внезапно осекся, поскольку в комнату летящей походкой ворвался Луиджи.
— Что тут происходит? — спросил он. — Бруно, ты позволил им разговаривать?! Ты позволил им...
— Вы не сказали, чтобы я не позволял им разговаривать, — возмутился Бруно.
— Ладно, неважно. Смит, назад! Вот нюхательная соль. Как она?..
— Лучше, — пробормотала я.
Юный Аполлон склонился надо мной с искренней тревогой. Что за странное создание! Я улыбнулась ему:
— Спасибо, милый Луиджи. Ты очень добр.
Юноша помог мне привстать и с беспокойством топтался рядом, пока Бьянка совала мне в нос склянку с нюхательной солью. Я с отвращением чихнула и зашептала, косясь на Луиджи:
— Ты очень хороший, очень добрый! Я знаю, что ты не хочешь причинить мне вреда. Прости, но я больше не могу тебе лгать. Это было бы несправедливо. Этот звонок в Мюнхен... этот звонок ничего не значил. Я должна была связаться с другим человеком. Если я ему не позвоню, он вскроет конверт, который я ему оставила.
— Кто это? — заволновался Луиджи. — Адвокат? Полиция?
— Адвокат.
— Тогда позвоните ему. Немедленно!
Я кряхтя слезла с дивана и, ненатурально пошатываясь, побрела к телефону. И тут мне в голову пришла столь неожиданная мысль, что я действительно споткнулась. Я ведь не знаю номер! Как же звонить в этот чертов дворец?!
Джон, который к тому времени уже вернулся в свое кресло и теперь внимательно наблюдал за мной, увидел мое всполошенное лицо. Возможно, телепатия тут ни при чем, а все дело в обычном здравом смысле. Но с того мгновения у меня появилась безотчетная, полустыдливая вера в передачу мыслей на расстоянии. Джон скрестил руки на груди и начал выставлять пальцы.
Слава богу, что у нас принята десятичная система. Не знаю, что бы мы делали, если бы она основывалась на двенадцати, как в Древнем Вавилоне. Все смотрели на меня, поэтому никто не замечал странных телодвижений Джона, к которому я стояла лицом. Ему бы в пантомиме выступать. Единственное число, с которым у меня возникли сложности, — это девятка.
У нас все получилось, но я набирала номер медленно, так как мне требовалось подумать. Предстояло преодолеть слишком много препятствий. Первое заключалось в том, что Пьетро вряд ли сам ответит на звонок.
Он и не ответил. Ровный и безликий голос принадлежал дворецкому.
— Это синьорина Блисс, — медленно сказала я. — Я говорю по поручению сэра Джона.
Луиджи, который к тому времени забрал у Бруно пистолет, с подозрением посмотрел на меня. Я улыбнулась и кивнула ему. В конце концов, он же не знает, о чем я договорилась с вымышленным адвокатом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я упомянула имя Джона.
Дворецкий мог принимать, а мог и не принимать участия в заговоре, но про Джона он, несомненно, знал.
— Сэр Джон? — повторил он, позабыв о своем достоинстве. — Синьорина, вы звоните от имени сэра Джона?
— Совершенно верно.
— Но тогда вам надо поговорить с его превосходительством.
— Именно.
— Я его немедленно позову! Прошу вас подождать, синьорина.
— Спасибо, — поблагодарила я, стараясь сдержать вздох облегчения. Первая преграда преодолена. Я повернулась к Луиджи: — Секретарь сейчас позовет его.
— Только побыстрее, — с подозрением проворчал Луиджи. — И без фокусов!
Он ткнул пистолетом в Джона, который тщетно пытался напустить на себя невинный вид.
В трубке послышался знакомый пронзительный голос:
