Послышался окрик Илоны. Вероятно, судьба арендованного имущества ее все же волновала. Лягание копытами прекратилось, но шумовые спецэффекты остались.
Я так увлеклась происходящим, что не заметила подошедшую подругу. Таньский тронула меня за плечо и едва слышно проговорила:
– Пойдем, слышишь – скандалят.
– Плевать, пусть верещат, что нам терять, – отмахнулась я и с сочувствием посмотрела на желто-зеленую страдалицу. – Ты-то как?
– Спасибо, хреново, – попыталась улыбнуться Таньский.
– Слушай, ты что – того? – не стала озвучивать свое предположение я, все еще надеясь на версию пищевого отравления.
– Наверное, да, – растерянно посмотрела на меня подруга.
– Что значит – наверное?
– Вообще-то со мной такое впервые, – на мгновение проявила себя прежняя Таньский, но лишь на мгновение. А потом губы ее задрожали, слова никак не хотели выговариваться. Я же предупреждала – нельзя их кусать, губы-то. Злопамятные очень. – Но… ты слышала, что она говорила… я… ребенок… ой, мамочки! – всхлипнув, закрыла лицо руками Таньский.
– Не отчаивайся, – уверенным тоном проговорила я, обняв дрожавшую подругу. – Я еще не знаю как, но мы выберемся, обязательно выберемся. – Мне бы мою же уверенность!
– Но Хали… – начала было Таньский, но тут из-за дверей раздался голос Илоны:
– Обсуждать свое нынешнее положение будете потом, а сейчас – выходите.
– Ты что, подслушивала? – презрительно посмотрела я на бывшую однокурсницу, выводя едва державшуюся на ногах Таньского из туалета.
– Вот еще! – фыркнула Якутович, держась за спиной охранников. Я невольно усмехнулась – а она все же боится меня! Слабое, конечно, утешение, но хоть что-то. – Я и так вижу, что Хали успел обрюхатить и эту самку.
– Видимо, Илона, достойно вести себя ты просто не в состоянии, – бережно усаживая Таньского, обернулась я к уже устроившейся на своем диване хозяйке дома. – Ты очень похожа на свой дом.
– В смысле? – слегка обалдела Илона.
– Все равно не поймешь, поэтому не напрягайся так, а то проблемы со стулом будут. – Я налила минеральной воды и протянула благодарно посмотревшей на меня подруге.
– Каким стулом? – опять не въехала сразу Якутович, затем глаза ее сузились, и она криво усмехнулась. – Ах, да, я же забыла, ты у нас любительница поострить. Ну давай, давай, резвись, пока можешь. Пока тебя понимают. У бедуинов ты сможешь упражняться в остроумии разве что перед верблюдами. А также змеями, пауками и прочей нечистью.
– А я, по-твоему, что сейчас делаю? – нарочито удивленно посмотрела я на Илону. – Я перед ними уже и выступаю. Тренируюсь, можно сказать.
– Ты опять за свое, – понимающе протянула та. – Внимание от своей подруги отвлекаешь. Надеешься, что я забуду о недавнем инциденте? Не надейся. Я даже очень довольна, что она беременна. Ее ценность от этого только возрастет. В бедуинских племенах большая проблема с притоком свежей крови, они там все друг другу родственники, так что этому детенышу, к тому же таких благородных кровей, будут только рады. И плодовитой бабе тоже, – гадко хихикнула Илона.
– Хали обязательно разыщет нас! – вскинула голову Таньский. Она с ненавистью смотрела на снова закурившую хозяйку дома. – Я знаю, его выпустят, разберутся во всем и выпустят! И он будет искать меня! Он ничего не знает про ребенка, не знает, что будет искать НАС!
– Дура ты, дура, – равнодушно процедила Илона, и от ее тона мимолетный порыв Таньского тут же угас, она опять сникла и опустила голову. А Якутович, откинувшись на спинку дивана и пуская дым вверх, продолжила: – Ты что, не слышала моего рассказа? Ты решила, что к тебе Хали относился как-то иначе? Вы сколько были вместе – недели две от силы? Да первое время Хали являет собой сбывшуюся женскую мечту – внимательный, заботливый, страстный. Пока ты ему не надоешь. А надоесть ты ему на момент ареста еще не успела. Что касается твоей уверенности в том, что Хали выпустят, то тут ты права. Его действительно выпустят, причем уже завтра.
– Правда? – забыв обо всем на свете, просияла Таньский.
– Правда, милочка, правда, – усмехнулась Илона. – Только ты напрасно радуешься. Никто тебя искать не собирается. Хали уже и думать забыл о тебе.
– Ты все врешь! – запальчиво зачастила Таньский. – Нас целую неделю никто не трогал в лагере бедуинов, потому что Хали вел себя, по словам Рашида, «правильно». То есть делал все, что ему прикажут, спасая меня. А люди его отца, сегодня утром перетряхнувшие лагерь Рашида, а? Зачем бы они все это делали, будь я безразлична сыну Мустафы? Ты просто завидуешь мне, потому и говоришь все эти мерзости.
– Я? Завидую тебе? – Якутович визгливо расхохоталась. – Большей ерунды я в жизни не слышала! Значит, ты все еще считаешь себя особенной? Ну-ну. Пожалуй, завтра я дам тебе возможность лично убедиться в обратном. А пока объясню вам, что, собственно, происходило последние две недели, почему вы оказались в лагере Рашида и почему я благодарна тебе, Лощинина, за помощь. – Илона опять приложилась к заветному стакану. Ну и горазда же она пить! Хлещет неразбавленное виски стаканами, а опьянела только чуть-чуть. Речь пока вполне связная. – Так вот. Вместе с ребенком я потеряла и свою любовь к этому самодовольному мерзавцу. Я возненавидела его, возненавидела так, что теперь моей единственной целью в жизни стало одно – отомстить. Причем такая банальность, как его смерть, меня не устраивала. Я хотела, чтобы он страдал и мучился, и чем дольше – тем лучше. Я хотела унизить и растоптать его, как унизил и растоптал меня он. Но как, как это сделать? Что я могла? В одиночку справиться с этой задачей, причем так, чтобы не подставиться самой, у меня вряд ли получилось бы. Мне нужен был могущественный союзник. На Абдаллу рассчитывать не приходилось, к Хали Салиму он относился абсолютно безразлично, с Мустафой же портить отношения ему и в голову бы не пришло. И я начала присматриваться к людям, бывавшим в доме Абдаллы. И вот на одном из приемов меня познакомили с партнером Абдаллы по бизнесу Омаром аль-Магдари. – Илона очаровательно улыбнулась своему боссу, тот отсалютовал ей стаканом с виски. – Я все никак не могла вспомнить: откуда же я знаю это имя? Промучилась целый вечер и уже незадолго до окончания приема вспомнила! Пару месяцев назад в газетах прошла информация об очередном скандале, в котором упоминалось имя Сали Халима. Этот тип был в своем репертуаре, умудрившись сбежать с собственной свадьбы через окно туалета. А невестой его была дочь моего дорогого Омара… – Я невольно улыбнулась, глядя на побагровевшее лицо аль-Магдари. Похоже, Илонкин шеф до сих пор лелеял мозоль обиды. – В общем, я улучила момент и передала Омару записку с номером моего мобильного и просьбой позвонить. Я знаю, что, получив записку, господин аль-Магдари отнес мое внимание на счет своей мужской неотразимости, – Илона кокетливо подмигнула шефу, – и, разумеется, на следующий день нашел способ встретиться со мной. После разговора с Омаром я поняла, что удача снова повернулась ко мне лицом, поскольку аль-Магдари вовсе не собирался прощать мерзавцу оскорбления своей дочери и срыва далеко идущих планов. Наши интересы совпали настолько, что с тех пор мы вместе. Омар выкупил меня у Абдаллы, помог перебраться в Москву, где у него был свой интерес, но не было надежного партнера. Зато теперь появился одновременно с моим Домом Дизайна. Я помогала Омару во всем, а он тем временем разрабатывал план, благодаря которому Хали Салим становился нашей послушной марионеткой. И в феврале этого года мы приступили. И Хали Салим стал убийцей своей любовницы Сабины Лемонт. Проделать все это для людей аль-Магдари оказалось проще простого. Разумеется, охрана поместья этой актрисульки не заметила никого и ничего. А красавчик Хали не помнил никого и ничего – еще бы после лошадиной дозы наркотика в шампанском он что-то помнил! Правда, то ли мы с дозой переборщили, то ли Хали оказался слабаком, но этот его ступор, в котором он находился, смешал нам все карты. Поскольку Салим и на самом деле ничего не симулировал, мы поверили в его самоубийство, поверили безоговорочно. Вам не передать, как мы с Омаром рассвирепели! Столько сил потрачено, столько средств, мы уже почти достигли своей цели – и такой облом! Этой скотине, этому мерзавцу удалось сорваться с крючка, избежать своей незавидной судьбы и просто умереть! Вот так – раз, и все! А я? А наши планы? Помнишь, Омар? – Илона подошла к своему шефу и, словно кошка, потерлась щекой о его плечо. Интересно, а обслюнявить, как это делают все кошки, она не забыла? Пометить, так сказать, хозяина. А Якутович, прижавшись поплотнее к своему Омару, продолжила, периодически любуясь собой все в том же зеркале. – Постепенно мы смирились с неизбежным, жизнь продолжалась, наш совместный бизнес процветал, и тут мне на глаза попалось приглашение на встречу выпускников. Я не собиралась вначале никуда ехать, но меня вдруг так потянуло посмотреть на ваши физиономии, вспомнить беззаботную студенческую пору, да и просто отвлечься. И как же я рада, что поехала! Я действительно развеялась, приятно было пообщаться, вернуться хоть на день в другой, беспечный и веселый мир студенчества. Мне захотелось продлить общение со Светкой Жеймовской, как с самой состоявшейся из всех. И мы стали переписываться по электронной почте. В одном из писем Светка упомянула, что ты с подругой отправилась отдыхать в Египет, и очень восхищалась бойфрендом Татьяны. Во мне заговорило женское любопытство, и я попросила прислать фото, если есть. Светка прислала. Надо ли говорить, какое впечатление оно на меня произвело? – усмехнулась Якутович, холодно глядя на нас.
