Тем временем второй завсегдатай, не обращая внимания на первого, продолжал:
— Все юппи — мужчины и женщины, — все они носят одну и ту же кошмарную обувь. А почему?
— Мода такая, — ответил третий.
— В зоопарке, что ли? — вновь встрял первый завсегдатай. — Ты говоришь, спать в зоопарке?
— Мода? — воскликнул второй. — Что это за мода такая, когда человек надевает костюм, а под него — эти огромные бесформенные тряпичные тапки? Что это за мода, когда женщина делает макияж, прибирает волосы, надевает платье и побрякушки, а на ноги — все те же самые тапки?
— Ну, а ты чем это объясняешь? — осведомился третий.
Первый завсегдатай, любитель зоопарков, тем временем медленно поднялся с табурета и принялся стаскивать пальто.
— Их ноги отличаются от наших, — объяснил второй. — А все потому, что они — инопланетяне. Их тапки не предназначены для человеческой ноги.
Первый завсегдатай принял стойку боксера девятнадцатого столетия и заявил:
— А ну, давай один на один!
— Не здесь, ребята, — невозмутимо пробормотал Ролло, продолжая полировать стекло.
— Ролло! — вскричал Келп, отчаянно жестикулируя.
Однако Ролло по-прежнему пребывал в прострации.
Тем временем второй и третий завсегдатаи с интересом и удивлением смотрели на боксера.
— Чего это он? — спросил второй.
— Ты отрицаешь зоопарк, — сказал ему боксер. — И ты за это ответишь. Ты что-то сказал насчет меня и зоопарков, и теперь мы посмотрим, кто из нас прав.
— Минутку, — попросил третий. — Ты сторонник теории зоопарка. Так?
— Так, — ответил первый, по-прежнему прижимая локти к корпусу, держа кулаки вывернутыми кверху, согнув запястья и выставив одну ногу вперед.
— Так изложи ее, — сказал третий. — Каждый имеет право высказать свои мысли.
— Естественно, — согласился второй, с интересом, но без особого беспокойства рассматривая задранные кверху кулаки.
Боксер чуть опустил руки.
— Естественно, говоришь?
— Ролло! — позвал Келп.
— Ты считаешь, что твоя идея лучше, чем теория юппи, — сказал второй завсегдатай. — Давай, изложи свою точку зрения.
Боксер опустил кулаки.
— Я согласен, что это юппи, — сказал он. — Но с поправками.
Приятели внимательно слушали.
— В общем, так, — продолжал сторонник зоопарков, несколько смущенный тем вниманием, которого он так настойчиво добивался. — Вы правы в том, что новые здания — это космические корабли.
— Благодарю вас, — с достоинством отозвался второй завсегдатай.
— Они представляют собой нечто вроде тараканьих ловушек, — сказал бывший боксер. — Они приманивают юппи. Маленькие комнатки, раскладушки вместо кроватей, никаких украшений. Так вот, у пришельцев во всех концах Вселенной есть такие зоопарки, в которых собраны всевозможные создания; но людей у них до сих пор не было, потому что ни один человек не сможет жить в скотских условиях. А для юппи они вполне естественны!
— Ролло! — надрывался Келп.
— Какой же в этом смысл? — спросил третий.
— Как только эти здания будут заполнены, пришельцы снимут их, словно муравейники, и развезут юппи по всем прочим зоопаркам.
— И все же я остаюсь при своем мнении, — сказал второй завсегдатай. — Юппи и есть пришельцы! Это же очевидно, стоит только взглянуть на их лапы!
— Подожди минутку, — сказал третий. — Обе теории приводят к одному и тому же выводу. И этот вывод мне нравится. В конце концов все эти новые здания и юппи улетят прочь.
— И то правда, — удивленно заметил второй.
— Космические корабли улетят, — согласился первый, — и юппи вместе с ними.
Эта мысль прозвучала столь заманчиво, что все трое ненадолго прекратили разговор, смакуя сладостную перспективу перенесения всех юппи и их жилищ куда-нибудь в другую галактику.
Воспользовавшись тишиной, Келп крикнул во весь голос:
— Эй, Ролло! Гляди сюда! Ты что, клиента не замечаешь?
Ролло наконец поднял голову, но затем повернул лицо к двери, глядя мимо Келпа.
— Нет, если он жрет пиво с солью.
— Так я же... — начал было Келп, но его прервал чей-то голос:
— Что ты там бормочешь, Энди?
Обернувшись, Келп увидел входящего в бар Стэна Мэрча, коренастого парня с добродушным лицом и рыжими волосами. Стэн подошел к стойке, приветствуя Ролло взмахом руки.
— Только не говорите мне, что мост Вильямсбург открыт, — сказал он.
— А я и не собирался, — ответил Келп.
Ролло наполнил свеженадраенный стакан пивом и, вынув из ящика солонку, грохнул ею о стойку рядом с бокалом.
— Вот тебе пиво и соль, — сказал он.
Судя по всему, Стэн ничуть не обиделся.
— Немножко соли в пиве помогает прочистить мозги, когда те начинают затуманиваться, — пояснил он.
— Большинство людей успевают допить бокал до того, как у них заходят шарики за ролики, — отозвался Ролло. — И тут же берут следующую порцию.
— Я за рулем, — сказал Стэн. — И мне приходится ограничивать себя.
— Ага, — ответил Ролло и наконец взглянул на Келпа. — Тот, другой чистюля уже сидит там, в кабинете. Я отдал ему твой стакан.
— Надеюсь, стакан был вычищен отменно, — сказал Келп.
— Ага, — отозвался Ролло.
Стэн взял свое пиво и соль, и они с Келпом прошли по залу, минуя завсегдатаев, которые никак не могли договориться, откуда у пришельцев-юппи взялись кеды — то ли они привезли их с собой, то ли специально прилетели за ними на Землю.
— Вильямсбургский мост — это опасное место, — сказал Стэн. — Ты знаешь, почему я опоздал? Дело в том, что мне пришлось дважды проехаться по Манхэттену.
— Дважды? — спросил Келп. — Ты что-то там забыл?
— Мне пришлось забыть о мосте Вильямсбург и ехать через Манхэттенский, — пояснил Стэн. — Чувствуешь разницу?
— Еще бы.
— Из-за столпотворения вокруг моста Вильямсбург я никак не мог попасть на север Манхэттена, — продолжал Стэн. — И мне пришлось поехать на юг по Бруклинскому мосту в Бруклин, нырнуть в туннель Мидтаун, и только так я смог сюда попасть.
— У тебя хорошая реакция, — похвалил его Келп, открывая зеленую дверь в конце коридора.
— А как же? — отозвался Стэн. — Я ведь водитель.
Они вошли в тесное помещение с цементным полом. Вдоль стен до самого потолка громоздились штабеля ящиков с пивом и виски, полностью скрывавшие стены и оставлявшие в середине комнаты небольшое свободное пространство. Здесь стоял древний потрепанный круглый стол с исцарапанной зеленой столешницей. Вокруг стола размещались с полдюжины кресел, а сверху на старом черном проводе свисал оловянный абажур с одной-единственной лампочкой.
За столом сидели Дортмундер, Том и Тайни.
— Короче, он оказался прав, — говорил Тайни. — Его голова оказалась слишком широкой и, как он ею ни крутил, не пролезала между прутьями решетки.
— Хи-хи, — подал голос Том.
— Я не с тобой разговариваю, — нахмурился Тайни.
Тайни и Том уставились друг на друга, а Дортмундер посмотрел в сторону двери с видом человека, которому очень хочется, чтобы его вдруг срочно вызвали к телефону и он мог бы отсюда уйти.
— А вот и вы, ребята, — сказал он. — Вы опоздали.
— Не будем об этом, — попросил Келп.
— И все из-за моста Вильямсбург, — добавил Стэн.
— Ну что ж, входите, — пригласил их Дортмундер. — И давайте сразу к делу. Стэн Мэрч, ты знаком с Тайни?
— Конечно, — отозвался Стэн. — Как дела, Тайни?
— Держу хвост трубой.
— А это, — нехотя добавил Дортмундер, — Том Джимсон. Именно он предложил нам работу.
— Привет, — сказал Стэн.
— Так это и есть водитель за тридцать тысяч долларов? — спросил Том, издав свой характерный смешок.
Стэн радостно посмотрел на Дортмундера:
— Я что, получу тридцать кусков?
— Нет.
— Ну и ладно.
Келп и Стэн заняли места за столом. Келп уселся рядом с Дортмундером, напротив которого стояли два стакана — один из них — ослепительной чистоты — и запыленная бутылка с этикеткой амстердамского бурбона. Келп взял чистый стакан и плеснул себе тонизирующего.
— Итак, у вас есть работенка, верно, Джон? — спросил Стэн. — И вам потребовался водитель.
— На сей раз мы сделаем все как надо, — сказал Дортмундер.
— Что значит — на сей раз? — насторожился Стэн.
— Видишь ли, у нашего дела богатая предыстория, — сообщил ему Дортмундер.
Келп осушил стакан, вытер губы и сказал:
— Речь опять идет о поездах.
— Рассказывай с самого начала, Энди, — велел Дортмундер.
— Да, конечно, — сказал Келп.
Стэн бросил в кружку щепотку соли и, оглядевшись, приготовился слушать.
Все утро Стэн Мэрч и его мамуля кружили по Бруклину в мамулином такси с погашенным огоньком. Мамуля проводила за рулем по восемь — десять часов в день и, вновь вынужденная вести машину в неурочное время, была явно не в духе.
— Какая разница? — в который раз спрашивала она. — Я не вижу никакой разницы. Машина — она и есть машина.
