Ознакомительная версия.
— Ужинать будешь? — спросила Элка. Я огляделся, чтобы убедиться, что в квартире никого нет, и она сказала это мне.
— Ты приготовила ужин? — удивился я.
— Борщ, — кивнула она. — Ты же просил.
Я ущипнул себя за ухо. Этот глюк был почище, чем тот, когда я обкурился и угнал «Ланцер» с правым рулем. Значит, семейный ужин. На первое — борщ, на второе — рыбный пирог. Я пошел на кухню на цыпочках, боясь спугнуть нестойкий мираж, опасаясь проснуться. На кухне Элка, неумело орудуя поварешкой, налила в тарелку нечто действительно похожее на борщ. Пахло немного странно, но я смело зачерпнул ложкой красное варево. Элка села напротив и, подперев рукой подбородок, внимательно смотрела, как я глотаю. Как я пытаюсь проглотить.
Я справился. Я почувствовал Элкин борщ в желудке, и теперь мне предстояло решить трудную этическую проблему: похвалить Беду за первый в нашей семейной жизни ужин, или дать ей понять, что пища — не лучший способ сводить со мной счеты. В любом случае выглядеть дураком мне не хотелось.
— Неплохо, — сказал я осторожно.
— Старалась, — кивнула Элка.
— Только рыбу в борщ не кладут. Особенно мелкую, речную. И свеклу чистят.
— Да?! — Элка мизинцем подхватила очки и уставилась в мою тарелку. — А мяса в холодильнике не было. И свеклу в рекламе всегда нечищеную режут.
— А посолить?
— А на фига солить, если капуста кислая?
Я кивнул. И правда, на фига солить, если кисло. Интересно, где она нашла у Ильича кислую капусту? Вроде, он не квасил.
— На балконе бочонок стоит, — прочитала Элка мои мысли, — ему Нэлька квасила. И вообще, не нравится, не ешь.
Я съел еще одну ложку.
— Это блюдо надо запатентовать.
— Издеваешься!
— Я?!
— Ну не я же. Ты запер меня в этой клетке и вынуждаешь варить борщи.
— Я?!
— Ты мечтал из меня сделать клушу в халате? Получай!
— Ты клуша в свитере, и я не мечтаю из тебя ничего сделать.
Наверное, я неудачно выразился. Она побледнела, резко встала, взяла тарелку с борщом и медленно вылила мне его на голову. Мерзкая, теплая жидкость попала в глаза, уши, потекла за шиворот. Наверное, от того, что капуста была кислая, глаза сильно защипало. Но отвратительнее всего был запах. Рыба, сваренная с кислой капустой, дает неповторимый аромат.
Я подошел к печке и взял кастрюлю. Не очень большая была кастрюлька — литра три. Суп остыл до вполне комфортной температуры, и я без опаски выплеснул варево в сторону Элки. Взвизгнув, она выскочила из кухни, но часть помоев все же попало ей на спину. Я удовлетворенно потер руки. Чудный вечер. Классный ужин. Вонь стояла невообразимая. Под ногами скользила мойва, валялась крупно резаная свекла и шмотки капусты. Рон прискакал на кухню и стал энергично вылизывать пол.
Я пошел в комнату. Беда сняла свитер и металась голая в поисках своей одежды. Я схватил ее в охапку, прижал к себе и на ухо спросил:
— Ты сняла со счета деньги, которые перечислил Сазон?
— У тебя капуста в ушах застряла.
— А у тебя мойва к заднице прилипла. Сняла деньги?
— Нет денег. — Она уставилась на меня в упор, через очки. — У Сазона, наверное, склероз. Денег на счету нет, Испания отменяется. Позволь мне стать лучшим криминальным репортером года! Отдай кейс!
Ее губы шевелились почти на уровне моих. Все-таки, она была очень длинная. Длиннющая. И упертая, как стая баранов. Нет, стадо.
— Не лень было возиться, изобретая помои? Кислая капуста и вареная мойва пахнут бедностью!
— Отдай кейс! Сейчас это самая актуальная тема — «откаты». Новая форма взяток! Способ увода денег с фирм и предприятий! Отдай кейс! Об этом нельзя молчать. Тем более, там материал на все крупнейшие страховые компании города. Представляешь, сколько темных делишек раскроется! «Откаты» составляют до семидесяти процентов от страховых премий. Убеждает какой-нибудь лихой заместитель своего директора завода застраховать станочный парк на десять миллионов рублей. Все же прекрасно понимают, что ни фига станкам не сделается — в огне не сгорят, в воде не утонут. Но страхуют и от страховой премии в десять миллионов рублей, получают в карман «откат» — семь миллионов черного, отмытого нала. Страховщики кладут в карман три миллиона, тоже чистых, тоже отмытых. Отдай кейс, Бизя!
— А тебя не смущает, что ты будешь пользоваться результатами чужого труда? — заорал я. — Ведь кто-то собирал этот компромат! Фотографировал бумаги, записывал переговоры!
— Ой, — поморщилась Беда, — да этот труд уже давно оплачен Гоном! Трудился, скорее всего, какой-нибудь частный детектив. Трудился не очень профессионально, потому что засветился. Не зря же кейс пасли. Кто-то еще гонялся за бумагами, может, служба безопасности одной из страховых компаний. Гон, скорее всего, заказал это расследование для своего бизнеса. Наверняка его империя до сих пор занимается тем, что перебивает номера агрегатов на угнанных машинах и продает их. Чтобы машины сходили за «чистые», нужна страховка — это своего рода гарантия их «чистоты». А с таким чемоданом компромата ему все страховые компании города бесплатно застрахуют любые его машины! Отдай кейс, Бизя!
— Нет, это опасно.
— Отдай. Бизнес должен быть честным. Это относится не только к страховщикам. Если опубликовать статьи-разоблачения по «откатам», может, кто и задумается. Ведь сейчас все покупают себе заказы! Все покупают себе клиентов! Хочешь клиента? Заплати ему черным налом от той суммы, которую он платит тебе, и предоставь «чистые» документы! Нэлька вон, Ильичовская, открыла свое рекламное агентство, сидит и удивляется — где клиенты? Цены — самые низкие в городе, на рекламу потратилась, а клиентов нет! Нэлька в панике — прогорит вот-вот! И не допрет до нее, что клиентов покупать надо, а не своим высоким профессионализмом завлекать! «Откаты» — бич нашего времени. И слово то какое шикарное! Взятка это взятка — негатив в самом названии. А «откат» — изящно, умно, изысканно. И никто не докопается, ни налоговая, ни ОБЭП. Отдай кейс, Бизя. Гон в больнице, пока очухается, дело будет сделано. Ну, ты же сам борец за правду!
— Я, Элка, давно никакой не борец. Я хочу, чтобы все были живы, и как минимум, здоровы. Если денег на твоем счету еще нет, значит, они будут завтра. Сазон глухой, но склерозом не страдает. Ты поедешь в Испанию.
Я снял с себя вонючую одежду, взял свитер, в котором была Беда, и пошел загружать стиральную машину. Рон вылизал пол так, что никакая тряпка не отдраила бы лучше. Он залег на диван и портил воздух рыбной отрыжкой.
— Боюсь, после свеклы его придется часто гулять, — пробормотала Беда.
— Боюсь, что часто придется гулять меня, — я был рад, что она сменила тему.
— Ну, это уже не моя забота, — сказала Беда и быстро натянула свои джинсы.
Значит, опять война.
— Ты куда? — спросил я, хотя спрашивать ни о чем не стоило.
— Искать новые темы. Нужно в номер сдавать статью, а у меня ничего нет. Может быть, опять займусь делом Грибанова. — Она стояла в коридоре, в распахнутой дубленке, без шапки, и рассматривала узкие носки своих сапог.
— Запомни, я не буду больше тебя искать! Я не буду больше тебя спасать! — заорал я. Наверное, следовало ее скрутить, связать, и не выпускать из квартиры, но вдруг чертова гордость встала во мне на дыбы. Может, она и не встала бы, не слопай я пару ложек борща с мойвой, мойвы с борщом.
Она захлопнула дверь.
Война так война. Наверное, она заберет свою «четверку».
Я пошел на кухню и допил остатки коньяка, утешая себя тем, что это лекарство.
Все воскресенье я провалялся на диване, пялясь в телевизор. Из дома я выходил, только чтобы погулять собаку.
* * *
Сюрпризы понедельника меня доконали.
Утром выяснилось, что Беда забрала не свою машину, а мой мобильный телефон. Ее «четверка» стояла на стоянке у дома, занесенная воскресным снегопадом, зато мобильник Ильича, который я швырнул на столике в прихожей, исчез. Я рассвирепел и начал названивать ей с городского, но понял вдруг, что и половины цифр не помню из длинного номера. В редакции мне сообщили, что Тягнибеда до сих пор в командировке, домой я ей звонить не стал — ясное дело, «разные голоса» скажут мне, что она на работе.
Я психанул еще больше, когда увидел, что машину завалило снегом так, что прежде чем тронуться с места, придется поработать скребком и лопатой. Когда железный конь был откопан, выяснилось, что у него к тому же спущено колесо, а запаски в багажнике нет. Правильно, а зачем Элке запаска, если она все равно не сумеет ее поставить? Поняв, что безбожно опоздал, я вернулся в квартиру, позвонил в школу и попросил Лильку занять чем-нибудь мой десятый «в». Лилька загадочно хмыкнула и сказала, что десятый «в» и так уже сильно занят.
— Чем?!! — заорал я, но она еще раз хмыкнула и, буркнув «Увидишь!», положила трубку. Бабы — странные существа. На конкретные вопросы они никогда не дают конкретные ответы. Даже начальству.
Ознакомительная версия.
