Ознакомительная версия.
— Не позвала меня разделить с собой счастливый день, — неожиданно радостно воскликнула двоюродная сестра, — так я без приглашения!
— Входи, входи, — засуетилась Тео.
По-прежнему улыбаясь, Моника вбежала в гостиную и принялась приветливо здороваться с присутствующими:
— Здрассти, тетя Роза и дядя Вольф, привет, Валер!
Чета Блюм от растерянности промямлила нечто маловразумительное, а жених захохотал и заявил:
— Здоровско! Снова вместе! Не скучно нам будет.
— Я подарок принесла, — игнорируя грубость своего несостоявшегося мужа, продолжила Моника и выставила на стол коробку. — Вот, владей по праву, Тео, пусть они тебе принесут то, что заслужила. Надеюсь, мама тебя посвятила в семейное предание, поэтому только скажу: возьми, Тео, от меня, отдаю тебе это в подарок безо всякого сожаления и печали.
Произнеся малопонятную речь, Моника быстрым шагом покинула гостиную.
— Что там? — подошла к упаковке Тео.
— Не знаю, — нервно ответила Роза.
— Лучше выбросить, — вдруг сказал папа, — прямо так, не разворачивая.
— Ну это вы зря, — вмешался Валерий. — Вдруг там что ценное или деньги. Развязывай, Тео.
Понукаемая женихом, Теодора размотала бумагу и удивленно протянула:
— Фу, глупость! Тут всего-навсего четыре глиняные кошки. Ужасные уродки, две с белыми бантами на шее, две с красными!
Потом молодая жена взяла одну из глиняных игрушек и продемонстрировала родителям.
— А-а-а! — вдруг завизжала Роза, глядя на мужа. — Они были у твоего брата! Значит, он хранил и молчаа-аа-аал!
Тео вздрогнула от неожиданности и выронила фигурку. Та, стукнувшись об пол, развалилась на неровные куски.
— Пусто! — закричал Вольф. — О боже! Это тойфелькастен![12].
Новобрачные во все глаза уставились на старших, а те начали совершать совсем уж странные вещи. Роза рысью сбегала в спальню и притащила невесть зачем картину, изображавшую святого Себастьяна, пронзенного стрелами.
— Может, хоть он поможет! — запричитала мать.
Вольф приволок кувшин с водой и принялся поливать осколки, Роза запела песню:
— Хайлиге нахт, хайлиге нахт[13]…
Ошарашенная Тео покосилась на Валерия, а тот, растеряв наглость, спросил:
— Твои мама с папой… того, да?
Брачная ночь не состоялась, рыдающая Роза мертвой хваткой вцепилась в Тео и не отпустила от себя дочь. В конце концов женщины улеглись на кровати старших Блюмов, Валерий в одиночестве задремал в спальне молодой жены, а Вольф устроился на диване в гостиной.
Посреди ночи мама села и спросила:
— Спишь?
— Нет, — прошептала Тео.
— Тогда слушай! — нервно воскликнула Роза.
История, рассказанная мамой, звучала сказкой.
Давным-давно очень богатый и знатный немец Карл Блюм хотел жениться на очаровательной, но бедной Катарине. Однако мама с папой не дали свершиться браку, подыскали сыну иную партию — не слишком привлекательную, зато очень обеспеченную Марту.
В разгар свадебного пира в зале появилась женщина, одетая в серый плащ с капюшоном. Она воздела руки к потолку и провозгласила:
— Моя дочь Катарина покончила с собой от горя, узнав, что ее бросил жених.
Гости примолкли. А колдунья вытащила из кармана две фарфоровые статуэтки, воткнула их в центр свадебного торта и заявила:
— Это мой подарок, принц и принцесса. Если разобьете их, умрет вся семья до семнадцатого колена. Храните статуэтки. Да, они принесут вам горе, несчастья, беды, но, коли избавитесь от фигурок, скончаетесь в мучениях. Продать пару нельзя, можно передать лишь кровным родственникам, бескорыстно, тот, кто передарит принца с принцессой, сам избавится от напасти, но тот, кому их вручили, получит горе сполна. Пусть будет так на веки веков. Аминь!
В старые годы к подобным заклинаниям относились более чем серьезно, гости в панике начали покидать зал.
И началось! На род Блюм и впрямь пролился дождь беды. Несколько раз члены фамилии, пытаясь нарушить наговор колдуньи, продавали статуэтки, но по невероятному стечению обстоятельств принц с принцессой всегда возвращались назад к тому, кто от них избавился.
Очень скоро члены большой семьи стали врагами, ссорились и сварились друг с другом, и фарфоровая пара кочевала по некогда дружным родственникам клана Блюм. Многократно фигурки пытались разбить, но, даже брошенные на пол, они оставались целы, а у того, кто совершил святотатство, либо отсыхала рука, либо начинался паралич.
В девятнадцатом веке один из Блюмов додумался обратиться к некоему колдуну, умевшему изгонять дьявола. Маг провел со статуэтками ночь и наутро заявил:
— Внутри принца и принцессы заключена страшная сила, мне с ней не справиться. Есть только один выход: можно попытаться заключить дьявольскую сущность в клетку.
Маг сделал из глины четыре фигурки кошек. Две были пустотелыми, принца и принцессу колдун спрятал внутри другой пары кисок. Всем известно, что это животное прислуживает сатане, поэтому козлоногий должен проникнуться любовью к глиняным уродам, отчего заклятие, положенное на фарфоровые статуэтки, ослабеет.
Отдавая поделки, колдун сказал:
— Спрячьте их получше и бойтесь разбить хоть одну из кошек, в особенности тех, что легче по весу.
— Почему? — поинтересовался Блюм.
— Внутри держится беда, — пояснил маг, — вылетит наружу, не поймаете.
Хотите — верьте, хотите — нет, но с той поры в семье Блюм воцарилось относительное благополучие. Правда, кое-кому из членов фамилии не везло в браке, но ведь подобный казус повсеместно случается с людьми и без привлечения бесовских сил.
Роза примолкла.
— Ну и чушь, мамочка! — воскликнула воспитанная советской школой Теодора. — Лишь очень темные люди могут верить таким сказкам!
Роза тяжело вздохнула.
— Твоему папе и его брату Генриху историю рассказывала бабушка. Она говорила как-то странно… Сначала заметила, что фигурки давно утеряны. Но когда Генрих поинтересовался: «Зачем ты нам о них сообщила?» — замялась и пробормотала: «Их надо хранить как зеницу ока, иначе всем плохо будет». Теперь-то понятно, что дьявольские кошки лежали у бабушки. Уж как они пережили все войны и революции, уму непостижимо, только надо смотреть фактам в лицо: перед смертью бабушка вручила кошек старшему внуку Генриху, сделала, так сказать, его жрецом, стерегушим темные силы. Генрих оказался достойным, он молча исполнял свой долг перед семьей, но, когда ты отбила у Моники Валерия, разъярился и подарил нам горе. Ой, что теперь будет!
— Ничего! — сердито парировала Теодора. — Давай спать. Завтра переколочу остальных кошек и черепки вышвырну.
Не успела запальчивая фраза вылететь изо рта девушки, как Роза бросилась перед дочерью на колени.
— Умоляю, если со мной что-нибудь случится, береги оставшиеся фигурки и детям накажи их спрятать.
Тео попыталась успокоить маму, но та словно сошла с ума, пришлось дочке поклясться стеречь оставшихся трех кошек.
Через пару недель после тягостного происшествия Роза упала, сломала шейку бедра и быстро умерла.
— Скоро и меня смерть приберет, — безнадежно произнес папа, стоя у могилы любимой жены. — Беда выпущена из конюшни.
— Не смей так говорить! — взвилась Тео.
— Несчастье на воле, — кротко ответил папа.
Никогда ранее не болевший Вольф умер спустя полгода во сне — с ним случился инфаркт. Теодора, перепугавшись не на шутку, завернула мерзких кошек в старые полотенца и убрала с глаз долой. Но жизнь Блюмов не стала счастливее. Не успела земля на могиле Вольфа просесть, как Валерия арестовали — молодой муж Теодоры попался на воровстве.
Вот когда Тео хлебнула лиха. В советские годы быть женой уголовника считалось позорным, ни о каком устройстве на приличную работу речи не шло. Теодора нанялась сначала на почту, потом нянечкой в ясли. Ей хотелось быть при крохотном сыне, и она кочевала с Павликом по детским учреждениям.
Иногда, плача по ночам от безысходности, Теодора Блюм думала: «Может, семейная легенда правда? Из разбитой фигурки вылетело зло и поселилось в моем доме? Или я расплачиваюсь за то, что увела жениха у двоюродной сестры?»
Кстати говоря, Моника жила прекрасно. В отличие от Тео, которая, выбирая между образованием и замужеством, решила стать семейной дамой, Моника закончила институт, получила диплом, устроилась на работу в престижный НИИ, а потом вышла замуж за директора и теперь раскатывала на черной «Волге», абсолютно ни в чем по жизни не нуждалась. С Теодорой она никаких отношений не поддерживала. Просто вычеркнула некогда любимую двоюродную сестру из своей жизни и руку помощи ей не протягивала.
Несколько раз Теодора была готова вышвырнуть мерзких кошаков вон, ей на самом деле стало казаться: фигурки приносят беду. И в конце концов настал день, когда Тео, осторожно оглядываясь, сунула пакет, завернутый в газету, в мусорный бачок. Спустя час в дверь позвонили. Блюм распахнула створку — на лестничной клетке стоял мужчина в спецовке.
Ознакомительная версия.
