— Разных. Всяких. Тех, с кем по работе контачила. Тех, о ком у обеих Алин Вжосяк жены сплетничали. Тех подвыпивших, что встречала на разных коктейлях и презентациях. О всяких важняках и просто подозрительных, о ком попало. И все это из нее вытягивали, она думала — ради конкуренции в бизнесе, борьбы за место, власть, деньги… Иногда она срывалась и проговаривалась, что до нее дела нет, только ради информации… А я теперь начал подозревать… Из того, что Наталка рассказала… Может, она стала таким… источником?
— Для рыжего чистильщика? — не сдержался Витек.
Конрад посмотрел на него невидящим взглядом.
— Я думал, что для этого паразита Скочигая какое-то время… Флоры? Вряд ли. А теперь, выходит, для Лясковского? Не могу поверить. Мне теперь все равно, а сказал, потому что Наталка убедила, пусть я тормоз и дегенерат, но вдруг на что сгожусь…
Еще немного — и мы бы разразились аплодисментами.
— Павел начал догадываться, хотя и не говорил, — вздохнул Конрад «и на этот раз выпил холодный чай.
— Получается нечто совсем невразумительное, — недовольно констатировала Аня, чуть помолчав. — Два разных дела, с одной стороны — связанные, а с другой — противоречащие друг другу. Какое-то странное сотрудничество конкурирующих мафий?
Я выразила мнение, что полиции виднее.
— Альберта в Кракове прихватили. Наталка только Варшавой занималась, откуда мы знаем, вдруг такие же случаи были в Гданьске, Познани, Вроцлаве? В Пипидувке, в конце концов, там тоже может процветать коррупционер местного разлива!
— А чудесная Флора уже вернулась из своего швейцарского далека? — ни с того ни с сего спросила Малгося.
— Какого, к дьяволу, швейцарского? Все время сидела у Вжосяк, что у леса. Устроила себе очередное омолаживание и должна была какое-то время переждать. Я один, как последний дурак, верил в эту Швейцарию. Всего три дня, как правду узнал; Клара проговорилась во время последнего скандала.
— Вот интересно, во всем этом балагане есть хоть что-нибудь настоящее? — В вопросе Витека слышалась большая обида.
У калитки брякнул гонг, продолжением которого стал противный писк. Сидевшая ближе всех к домофону Малгося открыла калитку и, бормоча проклятия, приглушила сигнал.
— Не хлопать! — рявкнула она что было сил в сторону улицы.
— А поэтому не надо за собой калитку захлопывать? — переспросил шепотом Конрад у Витека, который печально покивал головой.
— Не любит меня электроника, — пожаловалась я в пространство и очень обрадовалась, увидав на пороге Беляка. Настолько обрадовалась, что даже подумала о какой-нибудь еде, ибо, как известно, у каждого мужчины есть желудок, а кастрюля с сосисками на тот момент у меня из головы вылетела.
— Чувствую себя идиотом, — начал Беляк — Все знаем, а толку-то?
— Добрались до рыжего чистильщика? — Наталке явно не терпелось. — Вам его, считай, на блюдечке подали!
У меня снова мелькнула мысль о еде, но разговор был слишком интересным.
— Поразительное дело, — сказал Беляк, усаживаясь, — но рыжего и правда зовут Зенон Стемпень, прописан в Мшчонове, тамошняя родня о нем знать ничего не знает, а живет он в садовом домике у той Вжосяк, что у леса. Официально находится там только во время работы, из чего следует, что работает днем и ночью, без перерыва, в том числе и зимой. Незаметный, без шума и запаха, пользуется полной свободой, хозяйка его не трогает, вот он и делает что хочет.
— Путешествует, — буркнул Витек..
— А Лохмач? — спросила Аня.
— Лохмач… Лохмач теперь посидит, чтобы со Стемпенем не сговорились, обвиняется в похищении и отрывании уха Хмелевской. На эту гниду в завитушках у нас пока ни одной зацепки нет. Лохмач хоть совсем и не раскололся, но все же сдвинулся с мертвой точки. Во-первых, нашлись его следы в детском доме, где лет десять назад случился пожар. Несколько подопечных ударились тогда в бега, а из документов осталось всего ничего да несколько фотографий. Вот тут нам повезло — опознали его по старому фото, где парню четырнадцать лет. Зовут Мариан Цепур. Во-вторых, служевецкая бабулька упирается, что вовсе он ей не внук, а как минимум пра. Правнук. Сын внучки, хотя насчет пола она не уверена, может, и внука, ей без разницы, начала о нем заботиться, когда еще подростком был, а он и не возражал. Зима стояла, на свежем воздухе зябковато, бабка многого не требовала, одежонку кое-какую дала, кормила, и ладно… Теперь он несет околесицу, что никакого похищения и в помине не было, а поскольку Хмелевская сама на него вешалась, хотел с нее немного бабла срубить для своей бедной бабули… Такой вот неудачный каламбур…
— О господи! — простонала я. Даже если оставить в стороне вопрос о вешании, бабуля с участком в столь перспективном районе города была раз в десять богаче меня, не говоря уже о кулинарной Хмелевской.
— А неприятность такая случилась, потому как вешаться вешалась, а бабок отстегнуть не спешила..
Теперь уже, после легкого ступора, стон сменился гомерическим хохотом. Никто из нас не предполагал, что допрос может доставить столько положительных эмоций. Хотя Ане в большей степени, да и мне тоже, приходилось сталкиваться с весьма необычными показаниями, но, должна признать, Лохмач всех переплюнул.
— У нас люди тоже не выдерживали и из кабинета выбегали, — поделился Беляк. — Этот Лохмач Цепур сообразил, что хватил лишку, и снова замолчал. Подтолкнул его только Стемпень.
Ну, а нас подтолкнула кастрюля с фасолью и сосисками. Ничего не попишешь, всухую такие вещи не делаются. Наталка, время от времени похрюкивая, помогла на кухне, Витек откупорил вино. Стало ясно, что вечер удастся.
И ничего не скажешь — удался на славу…
* * *
Кася, внучатая племянница Ромека Навольского, первая обнаруженная нами жертва элегантного похищения, болтала по мобильному со своим парнем, который, можно сказать, уже вплотную приблизился к статусу жениха. Почти жених только что вернулся из командировки в Соединенные Штаты и о новейших событиях ничего не знал, поскольку разница в часовых поясах несколько осложняла непосредственное общение, а на собачью почту у обоих не хватало времени. Таким образом, у приехавшего было смутное представление о сногсшибательных происшествиях, уходящих корнями в драматическое прошлое, и весьма отрывочные сведения, излагаемые в данный момент по телефону. Подробности он должен был узнать только завтра, поскольку сейчас находился за рулем и ехал из аэропорта домой.
С прижатым к уху сотовым Кася стояла у окна и, занятая целиком беседой, смотрела на расположенный напротив балкон Клары. Сам по себе балкон не интересовал ее ни в малейшей степени, но выглядел он вполне прилично и случайных наблюдателей не отпугивал.
— Bloody hund! — воскликнул вдруг жених, используя сочетание иностранных слов весьма оригинальное, но однозначное по сути. — Пробка! Ну, засада! Я тебя люблю!
И отключился. Кася все поняла правильно и тоже выключила мобильник, вполне довольная разговором и без претензий. Вот тут-то реальность на нее и набросилась.
Балконное окно напротив занимало почти всю стену и было наполовину открыто, благодаря чему виднелась часть комнаты. А в комнате происходило нечто, чего Кася поначалу даже не поняла, но инстинктивно схватила камеру, случайно оказавшуюся под рукой. Она как раз увлеклась видеосъемкой и снимала на камеру все что ни попадя.
В видимой части помещения находились два человека, отличавшиеся разной степенью подвижности. Возможно, Касин интерес был вызван еще детским комплексом… ну, совсем махоньким комплексом… связанным с черными волосами, так как у женщины в комнате были прекрасные черные волосы. Находившийся внутри мужчина ничем особенным не выделялся, кроме истинно мужской красоты.
Таковы были первые впечатления, последующие оказались гораздо более интересными.
Кася могла поклясться, что люди в доме напротив ссорились, причем вели они себя по-разному. Особенно буйствовали черные волосы: то падали в кресло и закрывали лицо руками, то бросались куда-то в глубь помещения, где, кажется, стоял буфет, и там производили действия, похожие на употребление спиртных напитков прямо из бутылки, в то время как мужская красота кидалась следом и пыталась вырвать бутылку из жадных рук, волосы швыряли разные предметы, не особенно заботясь о попадании в цель, то старались попортить мужскую красоту, хватаясь за грудки и молотя кулаками куда попало. Мужская красота ловко уворачивалась от прямых ударов, ограничивая свободу действия черных волос крепким захватом, совсем не похожим на страстные объятия.
Короче говоря, дрались.
Кася не верила собственным глазам. Драка — удел примитивных личностей, малоразвитых и хамоватых, чаще всего пьяных. Озверевший алкоголик лупцует жену, опять же подвыпившая проститутка сцепится с конкуренткой или с нерасплатившимся клиентом, ничего особенного, обычное дело. Но здесь же совсем другой уровень! Кася знала, кто живет в доме напротив и кто там бывает — сплошная интеллигенция, культура и хорошее воспитание, одним словом, элита! Такие, уж если что, скорее стрелять начнут…
