– А что делать было? – заломила руки Лариса. – Все жду, когда эта дрянь допьется до смерти, а ее ничего не берет, теперь еще вы на мою голову свалились. Ну, сколько?
– Совершенно не… – начал я, но тут раздался стук в окошко.
Мы разом повернули головы вправо. За стеклом в наступающих сумерках маячил силуэт мужчины в ярко-синей куртке.
– Нет, – прошептала Лариса, – нет, только не это, нет.
Я в изумлении глянул на нее. Лицо женщины посерело, на переносице выступили капли пота, глаза странно расширились.
– Что с вами? – испугался я.
– М-м-м-м, – простонала Лариса и свалилась на бок.
– Откройте же, пожалуйста, – постучал еще раз мужчина.
Я быстро распахнул дверцу.
– Кто вы?
– Вадим Кротов, – ответил парень, – вот там живу, в зеленом доме, подбросьте до города, а? Вот хорошо, что на вас наткнулся, думал, что до шоссе переть на своих двоих придется, а тут машина, просто удача. Ой, а что это с ней?
– Не знаю, вы постучали в окошко, а она в обморок упала.
– Да это же Лариса! – воскликнул юноша. – Соседка наша, может, снежком ей лицо протереть?
Мы пробовали привести Федотову в чувство, но безрезультатно.
– Вы умеете водить машину? – спросил я.
– Да, но только «Жигули», иномарку не пробовал.
– Садитесь в мой автомобиль, – велел я, – и езжайте следом.
Примерно минут через сорок мы добрались до НИИ имени Склифосовского. Лариса так и не пришла в себя. Из полуоткрытого рта стекала струйка слюны, время от времени женщина издавала протяжный, какой-то звериный стон.
– О-о-о.
Вконец перепуганные, мы с парнем внесли ее в приемный покой и отдали врачам. Потом он ушел, я же позвонил домой к Федотовым, налетел на Николая и сообщил, что его жена заболела.
– Еду, – коротко отреагировал тот.
Я сел в коридоре на банкетку и прислонился к стене.
Выглянувший доктор сообщил мне, что у Ларисы инсульт, прогноз очень плохой, но надежда умирает последней.
Банкетка была жесткой, стена грязной, а настроение крайне паршивым. Лариса так и не назвала мне имени любовника, просто не успела, удар обрушился на нее внезапно. Врач предположил, что она претерпела сильнейший стресс, но мне это казалось ерундой. Мы просто сидели в машине, разговор был, безусловно, неприятный для Ларисы, но в ужас она не впадала, наоборот, собиралась разрешить ситуацию по-деловому, предлагала деньги. Потом в окошко постучали…
– Простите, – раздался баритон, – вы Иван Павлович?
Я открыл глаза и увидел худощавого мужчину в ярко-синей куртке. Сначала мне показалось, что зачем-то вернулся парень, с которым мы привезли сюда больную, но через мгновение стало понятно: этот мужик намного старше.
– Я муж Ларисы, – произнес пришедший.
В моем мозгу будто щелкнуло, и вмиг все стало на свои места. Вот отчего Лариса запаниковала! У ее мужа имелась точь-в-точь такая куртка, как у паренька, стучавшего в окно. В сумерках лица юноши она не разглядела и решила, будто явился муж, ревнивый Отелло. Представляю, как она перепугалась. Сидит в машине с мужиком, а в домике вот-вот проснется Неля! Бедняга!
– Как это случилось? – отрывисто спросил Николай, подозрительно оглядывая меня. – Вы кто?
– Позвольте представиться, сын Николетты Адилье, Иван Павлович Подушкин. Лариса сегодня должна была играть в бридж у матушки в салоне. Мне велели встретить ее, просто заехать в наш двор невозможно, он закрыт, без ключа не попасть. Я вышел к воротам и нашел ее в машине, без сознания. Естественно, мигом привез сюда.
Лицо Николая разгладилось.
– Спасибо. Куда мне идти?
– Доктор там, – показал я на кабинет.
Федотов исчез за дверью. Я не стал дожидаться его возвращения и уехал.
На следующий день, около десяти утра, совершенно не выспавшись, я вновь прибыл в Криково. На этот раз буду умней и сначала заставлю Нелю назвать имя отца Ксюши и Риты и только потом отдам ей водку.
Ворота дачи были распахнуты, и на улице возле подъезда примят грязный снег, здесь явно стояло несколько машин, причем, судя по размеру следов, это были грузовики. Удивленный, я обогнул дом и ахнул. Сторожки не было. Вместо нее возвышался обгорелый остов.
В полном недоумении я вернулся к своим «Жигулям» и оглядел соседние дома. Все закрыты, заколочены, нигде никого. Пришлось ехать назад. Я катил медленно, оглядывая здания. Вдруг в одном блеснул лучик света. Обрадованный, я притормозил и позвонил в домофон.
– Кто там? – донеслось из динамика.
– Простите, не знаете, что случилось у Федотовых? Приехал в гости, а там пепелище.
– Пожар у них был, – крякнул домофон, – бомжиха в сторожку влезла, напилась да заснула с сигаретой, хорошо, я заметила и пожарных вызвала.
– Сгорела, бедняга! – ужаснулся я.
– Вроде жива, – хрипело из железной решеточки, – в больницу свезли.
– Куда?
– Хрен ее знает, небось в Веденеево, тут рядом, два километра.
Домофон замолчал, хозяйка так и не открыла дверь, но я не стал на нее обижаться, а направился в Веденеево. В небольшой больничке страшно серьезный врач, лет пятидесяти на вид, сурово сообщил:
– Да, вчера привезли женщину из Криково.
– Как она?
– Была жива.
– А сейчас?
– Не знаю.
– Как это?
– Мы ее отправили в Склифосовского.
– Почему?
– Ожог составил шестьдесят процентов тела, мы не сумеем выходить такую больную, поэтому перевели ее в Склиф, в ожоговый центр.
Чувствуя, что надежда узнать имя отца Риты тает, словно кусок сахара в горячем чае, я помчался в Склиф, нашел нужное отделение и врача, который подтвердил:
– Да, утром, около восьми, привезли неизвестную в крайне тяжелом состоянии.
– Ее зовут Неля Малышева.
– Год рождения и адрес знаете? – обрадовался доктор.
– Год рождения приблизительно… – назвал я. – Пишите и адрес.
– Можете сообщить родственникам?
– Похоже, она живет одна.
– Жаль, – приуныл врач, потом в его глазах появился хитрый блеск. – Вы гепатитом болели?
– Нет, – удивился я, – а что?
– Сдайте кровь, у нас не хватает, помогите больным.
– Ладно, – согласился я, – но только в обмен на просьбу.
– Какую?
– Узнайте о состоянии здоровья Ларисы Федотовой, поступила сюда вчера с инсультом.
– Не вопрос, – обрадовался доктор.
Через полчаса я имел полную информацию. Лариса помещена в отделение интенсивной терапии, речь к ней не вернулась, и совершенно неизвестно, вернется ли вообще. Более того, никто не может дать гарантии, что она останется жива.
С Нелей Малышевой поговорить тоже нельзя, она еще долго не сможет общаться с людьми, если вообще выживет.
Я сел в «Жигули» и расстроился. Находился в двух шагах от разгадки, и все, конец. Надо же случиться такому, может, вообще бросить это дело? В конце концов, кому какое дело, кто убил Риту… или Раю… Так кто попал под машину, Рита? Рая? И где оставшаяся в живых? Или погибли обе? Почему? Если девочек хотели просто поменять, зачем убивать обеих? Ну уж нет! Я стукнул кулаком по рулю. Вот что, разлюбезный Иван Павлович, вновь раскиселился, растекся лужей. Нечего ныть, работай. Внезапно в голове пронеслось: «Никогда не сдавайся». После неудачного покушения на ее жизнь, Нора повесила в спальне плакат: «Никогда не сдавайся».
– Только начну впадать в тоску, – объяснила она, – гляну на лозунг, и все, опять готова к жизненным битвам.
Я посидел в машине, а потом отправился в Воропаево. Железный петух-флюгер на калитке! Будем надеяться, что он еще вертится там с жутким скрипом.
Нынешняя зима намела горы снега. Даже в Москве высятся многометровые сугробы, а за городом вообще не проехать. На шоссе еще кое-как можно было пробраться, но, когда я повернул возле указателя «Воропаево», несчастный «жигуленок» мигом забуксовал. Пришлось вылезать и оглядывать окрестности. Перед глазами расстилалось девственно-чистое поле, огромный квадрат земли, покрытый снегом, никакого поселка не наблюдалось и в помине. Чуть впереди, если ехать по шоссе, виднелось недостроенное кирпичное здание. Больше никаких признаков жизни, вокруг только деревья.
Я еще раз посмотрел на указатель «Воропаево», потом полез в атлас: может, в области два места с таким названием? Но нет, вот оно, Воропаево, шестьдесят первый километр, да и Веня Глаголев, возивший сюда в тот трагический день Олю Родионову, говорил, что поселок расположен примерно на шестидесятом километре. Наверное, он лежит вон за тем лесом, только как пробраться туда по целине?
Кое-как освободившись из снежного плена, я вырулил на шоссе и доехал до стройки. Похоже, что тут никого нет. Но неожиданно глаз упал на бытовку, и я увидел тоненькую струйку дыма, вьющуюся из трубы. Обрадовавшись, я постучал в вагончик. Высунулся здоровенный красномордый мужик и хриплым голосом осведомился:
– Ищете кого?
– Простите, как проехать в Воропаево?
– Куда?
