очень люблю кино про маньяков.
Я хотела ему сразу же об этом сказать, но вовремя вспомнила, что версию с маньяком мы отмели как утопическую.
Но все равно, где это Климов видел женщин-убийц? Обычно на эту преступную стезю вступают мужчины. Они более агрессивны и вообще...
Впрочем, Климов, я думаю, много чего видел: и маньяков, и маньячек, и вообще убийц всех мастей. Такая уж у него профессия. Но уж если предположить, что в природе бывают женщины-маньячки, то все-таки они должны охотиться не за женщинами, а за мужчинами. Я так разумею. А в нашем случае ни один мужчина пока что не пострадал. Нападали исключительно на женщин.
— Ну так что? — поторопил меня с ответом Климов. — Мужчина или женщина?
Я пожала плечами.
— Ну при чем здесь женщина? Какая еще женщина? Откуда? — Потом, помолчав, я добавила: — Впрочем, не знаю. Темно было, да я и не смотрела. Я поздоровалась не глядя и...
Димка, не взирая на запреты Климова, снова попытался схватить меня за плечи.
— Ну а каким голосом тебе ответили, — пристал он, — мужским или женским? Какой был голос? Вспоминай!
Однако вспоминать в такой нервной обстановке было совершенно невозможно. Димка беспрерывно на меня наскакивал и вытрясывал из меня последние воспоминания. Климов даже встал между нами и, загородив меня собственным телом, задал следующий вопрос:
— Марианна, вспомните, пожалуйста, когда вы поздоровались, что вам ответили?
Я с опаской покосилась на Димку. Несмотря на то, что между нами стоял Климов, это не очень-то успокаивало. Для Димки это была не преграда. Он был выше Климова на полголовы и гораздо шире в плечах.
— Не помню, — осторожно сказала я, — кажется, ничего. А вообще-то...
— Что?! — Димка снова дернулся в мою сторону. — Что «вообще-то»?!
— Да ничего! Я сказала: «Добрый вечер», а мне ничего не ответили и только хлопнули дверью.
— Тьфу ты! — Димка в сердцах плюнул себе под ноги и, вытащив из кармана очередную сигарету, стал пытаться ее прикурить на ветру. — Ну что ты за растяпа такая, Марьяшка!
Можно было подумать, что я знала, что на яхте будут происходить бесконечные убийства, а я при этом буду главным свидетелем. Вот если бы я знала, тогда, конечно же, была бы внимательней. Но я же не знала. Я посмотрела на Климова. Он небось тоже считает меня растяпой. Он ведь и раньше был не очень высокого мнения о моих умственных способностях и постоянно это подчеркивал. Но нет. На этот раз Климов был на удивление невозмутим. Похлопав Димку по спине, он добродушно сказал:
— Ну что ж, кое-что мы все-таки выяснили. Марианна видела кого-то той ночью... — Я протестующе замотала головой, и Климов тут же поправился: — Ну даже если и не видела, то это не имеет значения — убийца-то этого не знал. Он подумал, что вы его видели и можете выдать, и поэтому решил от вас избавиться как от нежелательного свидетеля, то есть, попросту говоря, убить, а точнее, утопить.
Я вспомнила, как барахталась тогда ночью в черной холодной воде и готовилась расстаться с жизнью, и меня всю аж передернула от этого пренеприятнейшего воспоминания. Какой все-таки я пережила тогда ужас! Бр-р-р! И как хорошо, что Димка меня спас. Я с благодарностью и нежностью поглядела на друга детства. Какой же Димка все-таки надежный человек! Однако, услышав его следующее заявление, я тут же забыла и про благодарность, и про нежность.
— А странно, что убийца не предпринял второй попытки, — сказал Димка. — Ведь если с первого раза убрать свидетеля ему не удалось, то по логике он должен был попытаться довести дело до конца и все-таки укокошить Марьяшку. А он этого почему-то не сделал.
Я с негодованием посмотрела на друга детства.
— Ты хотя бы выражения выбирал, — обиделась я. — Тебя послушать, так меня просто-таки необходимо убить.
Однако Димка не обратил на мои слова никакого внимания и всецело сосредоточился на этой своей конструктивной мысли. Климову она тоже показалась интересной и, поразмышляв над ней некоторое время, он выдвинул следующее предположение:
— Я думаю, что преступник сообразил, что раз Марианна на следующий день никому ничего не сказала, значит, либо она его не видела, либо не разглядела в темноте. А раз так, то он может не дергаться и спать спокойно.
Он вопросительно посмотрел на Димку — согласен тот с его выводами или нет? Димка с готовностью кивнул.
— Похоже, что так оно и было, — сказал он. — Действительно, чего ради тратить время и силы на убийство такого никчемного свидетеля, который ни черта вокруг себя не видит.
Димка злобно зыркнул в мою сторону, а Климов, одобрительно хохотнув, хлопнул его по плечу. Видимо, замечание ему понравилось.
Ну правильно! Обидеть слабую, беззащитную женщину всякий рад, тем более, что вдвоем на одного, то есть на одну. Но не такую напали. Сейчас я им настроение-то испорчу.
— Была вторая попытка, — со злорадством заявила я. — Когда мы были в Спасо-Преображенском монастыре, я случайно отстала от экскурсии и кто-то запер меня в сарае.
Вообще-то, совести ради, следует заметить, что никакой второй попытки скорее всего не было. Просто я по своей дурацкой привычке лезть не туда, куда надо, сама случайно забрела в приходский ледник, а монастырский ключник, брат Епифаний, случайно меня там закрыл. Вот и вся вторая попытка.
Впрочем, с другой стороны, этот Епифаний точно не помнил, закрывал он тогда дверь на задвижку или нет. Вроде бы закрывал, а вроде бы и нет. И если закрывал, тогда все в порядке, а если нет, то значит ее закрыл убийца. И хотя наверняка я ничего не знала — был убийца или нет, но желаемого результата тем не менее достигла.
После моего заявления у Климова тут же изменилось выражение лица: нахальное благодушие сменилось озабоченностью. А Димка так и вовсе не на шутку перепугался.
— А почему ж ты ничего не рассказала? — набросился он на меня. — И почему оказалась одна возле какого-то сарая. Я тебе что говорил? Чтобы ты одна даже шагу ступить не смела.
Он снова сделал попытку схватить меня за плечи. Что за дурацкая привычка — чуть что, сразу начинает трясти меня как грушу? Но потом передумал и повернулся к Климову.
— Слушай, Игорь, это уже не шутки. Надо что-то делать.
Тот
