– Ты недалеко ушла от Наума Борисовича. Вы стоили друг друга, – презрительно посмотрела на нее Зоя Федоровна.
– Да, я тоже стала зверем! Всю свою последующую жизнь я посвятила вынашиванию мести. И когда Наум Борисович сам попал на операционный стол, я сразу поняла, что лучшего плана поквитаться за все мои унижения и страдания и за Мишу у меня не будет. Это сама судьба привела тогда его в мои руки. Я ввела ему два несовместимых лекарства, и это заметил только Петр. Ваш Наум Борисович все равно был не жилец, но Петр понял мою боль и взял вину на себя, хотя он был ни при чем! Потому что он знал, из-за чего я так сделала. Довольны?!
Но довольных лиц за столом не было.
– Вот тебе и Рождество, – прошептала Настя.
– Самое счастливое Рождество для твоего Петра, – поправил ее Борис Всеволодович. – Понятые, все слышали?
– Да, – в один голос ответили Дмитрий Игоревич и соседи Зои Федоровны.
Молчала только одна Галина Петровна. Хотя она уже все сказала, что хотела и что могла.
– Никогда не была в таких серьезных заведениях – медицинская академия! С ума сойти! У нас в училище царила творческая атмосфера, свои законы, свои правила гласные и негласные, – говорила Настя, прижавшись телом к своему любимому мужчине.
Петра вот уже как неделю выпустили из изолятора, полностью оправдав. Он заплатил только штраф за незаконное оперирование, так как сама пострадавшая, то есть Настя, и не думала жаловаться на него. С этого момента они больше и не расставались. Настя не предполагала, что можно столько долго смотреть друг другу в глаза и при этом столько много видеть, несмотря на то, что они часто молчали или начинали говорить одновременно.
– Мне даже больно от счастья, – признался Петр.
– Почему больно? – спросила Настя.
– Потому что ты моя половинка. Когда они разрываются и расстаются, людям больно, и когда соединяются, им тоже больно, пока все не приживется, пока они не привыкнут, пока я не пойму, что больше никогда тебя не потеряю.
– Конечно, никогда! – успокоила его Настя.
Именно она уговорила прийти Петра в академию и восстановить себе статус оперирующего хирурга, раз уж все обвинения с него были сняты. Петр пришел на экзамен, совершенно не волнуясь.
– Удивительно… ты не нервничаешь? – спросила его Настя, которая уже успела соскучиться по нему даже за то время, которое шел экзамен.
– Я – хирург и у меня стальные нервы. А чего мне бояться? В своей дисциплине я знал и знаю все, а навыки потерять просто невозможно, – ответил он ей, тоже не выпуская из своих объятий, – скажи, а если бы меня осудили, ты ждала бы меня?
– Нет, я не смогла бы. Мне пришлось бы поменять пол и попасть к тебе на зону, иначе бы я сошла с ума.
– Сколько времени мы потеряли…
– Вечность, – согласилась Настя, прижимаясь к нему и не сводя с него взгляда.
Дверь в приемную малого актового зала открылась.
– Петр Рудольфович, просим вас на озвучивание решения комиссии, – пригласил Петра пожилой мужчина с абсолютно лысой головой. – И вашу очаровательную спутницу можете взять с собой, вы прямо расстаться не можете.
– А я и сама собиралась пойти! – гордо ответила Настя и последовала за Петром.
Петр несколько похудел и осунулся за последнее время, но был все так же чертовски притягателен и красив. Он с честью выдержал все испытания, которые выпали на его долю. Сейчас он был одет в строгий черный костюм, который ему очень шел. Настя уже представляла, насколько хорош будет Петр на их свадьбе. Войдя в большую аудиторию, где за столом сидела настоящая комиссия из десяти небезызвестных врачей – хирургов, академиков, Настя растерялась, но быстро взяла себя в руки.
– Присаживайтесь, молодые люди. Еще раз здравствуйте, Петр, – сказал председатель комиссии, и они несколько раз перекинулись друг с другом фразами, из которых Настя поняла, что они все хорошо друг друга знают и знали.
– Мы очень рады видеть вас, Петр Рудольфович. Вы были одним из самых талантливых хирургов, и лишь эта нелепая оплошность лишила людей возможности получения помощи от врача такого уровня и такого большого сердца, – вступил председательствующий комиссии с седой бородой и очках. – Я не буду долго тянуть. Вы прекрасно сдали теоретический экзамен и все тесты. Ни одной ошибки. Мы не сомневались в обратном. Буду честен. Нас смущает только одно, что у вас пять лет отсутствовала практика…
– Можно я скажу? – громко спросила Настя, сама от себя не ожидая такой прыти.
Ученые и Петр с интересом посмотрели на нее. Настя с прямой спиной и широким шагом подошла к комиссии и выложила им на стол большой пакет со снимками, обследованиями и заключениями врачей.
– Здесь анализы и диагнозы одного знакомого мне человека, и я хочу узнать ваше мнение, сможет этот человек ходить или нет?
– Настенька, они собрались не по этому поводу! Я сам потом все посмотрю, – занервничал Петр.
– Все нормально! – остановил его председательствующий. – Мы не откажем вашей невесте, тем более раз уж мы здесь все собрались и если вы обратились за помощью.
Ученые внимательно рассмотрели все снимки и заключения, лица их были серьезны и мрачны.
– Сколько вы нам даете времени для принятия совместного решения, милая леди?
– Столько, сколько вам надо, чтобы ответить на один-единственный вопрос, сможет ли этот человек просто ходить без палочки, – ответила Настя.
– Что ты задумала? – прошептал ей на ухо Петр, и у нее по телу побежала стая мурашек даже от прикосновения его дыхания.
– Я спасаю тебя…
– Как всегда? – уточнил Петр, но Настя не успела ему ответить.
– После непродолжительного совещания, милая девушка, людей, которые кое-что понимают в медицине, десять ответов из десяти, что нет. К сожалению, медицина бессильна, наверное, этот человек дорог вам, но истина дороже. Дистрофическое изменение костей, хряща, разрывы и разболтанность всех связок, смещения… Да что там говорить! Может быть, смогут что-то предложить в Германии или Израиле в восстановительной медицине для спортсменов. Похоже, что сустав нагружали много лет.
– Это сустав профессиональной балерины, – сказала Настя и вышла на центр аудитории, все взгляды были прикованы к ней. – Это мой сустав и такое мнение я слышала много лет, совершенно не в обиду будет сказано вам. И как видите, я хожу без палочки, после того как побывала в руках у этого хирурга, – посмотрела на Петра Настя.
Совершенно внезапно она села на пол, скрестив ноги и вытаскивая из сумки пуанты, скинула сапоги и начала быстро их завязывать. В аудитории царило гробовое молчание.
– Одну минуту… сейчас я вам покажу, что теперь я могу делать своими ногами. Одну минуту…
Настя встала на ноги, поднялась на носки и перекрестившись мысленно, с большой амплитудой, четко и очень красиво стала крутить фуэте на больной ноге. Сколько она их прокрутила, никто не считал, включая и ее, все находились в шоке.
– Этого не может быть… – прошептал один из эскулапов.
– Все! – остановилась Настя и присела в реверансе.
– Браво! – закричал председательствующий в комиссии, и все зааплодировали.
Анастасия поклонилась.
– Это все ему… Петру. А вы говорите с палочкой… потерял сноровку и опыт. Да такие пациенты, как я, не простят вас, если вы не допустите его до операций. Медицина – его призвание!
Настя в обнимку с Петром вышли из здания медицинской академии. Они остановились на ступеньках и оглянулись.
– Да… тут тоже свои законы в вашей строгой медицине, – поежилась Настя.
– И свои чудеса, – улыбнулся Петр.
– Когда приступишь к работе, мой хирург? – лукаво посмотрела на него Настя.
– Есть у меня одно дельце…
– Какое? – спросила она, поправляя ему шарф.
– Хочу увести одну девушку в теплые края на недельку, чтобы весь мир для нас сузился до размера рая на земле, – ответил Петр.
– Этой девушке не обязательно лететь в теплые страны, чтобы почувствовать себя счастливой. Ее рай – рядом с любимым, но она не против провести еще несколько счастливых дней.
– Ты сегодня была прекрасна… так необычна… я потерял дар речи, не знаю, что тебе еще сказать…
– Не ты один! – легко толкнула его локтем Настя. – А если честно, это было мое лучшее выступление и посвящалось оно тебе, твоим заранее счастливым пациентам и моему будущему в качестве педагога. Какая же я была глупая! Думала, что не способна преподавать и увязла с головой в этом деле. Решила, что не смогу найти общий язык с детьми. Считала, что не способна любить, и тоже просчиталась…
– Я никогда не дам тебя в обиду, – обнял Настю Петр.
– Это я тебя больше никому не дам в обиду. Маленькая, хрупкая балерина – это не про меня. Я – сильная женщина и стала такой рядом с тобой и благодаря твоему доброму сердцу!
Настя с Петром поцеловались и пошли вместе, обнявшись и поддерживая друг друга, теперь уже по одной жизненной дороге.
