Ознакомительная версия.
– По времени это сколько?
– Два часа в один конец.
Я глянула на будильник, громко тикавший на полке в входа: 13.00. Ничего, в три буду на месте.
Петр слегка ошибся. Я потратила на дорогу больше ста двадцати минут. Сначала долго поджидала маршрутку, потом никак не хотел подъезжать 812-й, а когда автобус наконец появился и я, устроившись у окна, купила у кондуктора билет, выяснилось, что «Зеленый бор» конечная, и езды туда полчаса по хорошей дороге, а по зимней сорок минут. Впрочем, в одном Петр оказался прав: автобус и впрямь уперся в синий забор, только мужчина забыл сказать, что до центрального входа надо бежать около двадцати минут. Заборчик тянулся и тянулся, он был на редкость высоким и целым. Но все имеет конец. Впереди мелькнули ворота, я нырнула в них и увидела штук десять зданий, стоявших в живописном беспорядке на огромной территории. Первое украшала табличка «Морг. Выдача тел с 10.00 до 14.00». Шарахнувшись в сторону от малопривлекательного помещения, я подошла к другому дому – «Хирургия». Вот отлично, должно же здесь быть справочное бюро.
Окошко и впрямь нашлось у входа. В нем сидела неприступная и неразговорчивая, словно индейский вождь, старуха. Выслушав меня, она отрезала:
– Справки только по хирургии!
– Неужели вы не знаете, где…
Старуха захлопнула окошко. Пришлось вытаскивать десять рублей и пропихивать их в щелочку. Купюра мигом растопила сердце неприветливой бабки, и она словоохотливо растолковала мне дорогу. Узнав, в чем дело, я чуть не лопнула от злости. Предстояло бежать назад к остановке и идти от нее в другую сторону. Одним словом, когда я ворвалась наконец в небольшое длинное одноэтажное здание с несуразно большими дверями, злоба просто переполняла меня до краев. Наверное, поэтому я рявкнула маленькой медсестричке, читавшей на посту книгу Поляковой:
– Где Анна Яхнина?
– Двадцать девятая комната, – спокойно пояснила дежурная, – по коридору налево.
Я пошла в указанном направлении. Кстати, внутри интернат выглядел более чем прилично. Здесь совсем недавно сделали ремонт, не европейский, а обычный, но очень аккуратно. Потолок был белым-белым, стены кремовыми, и на них тут и там висели картины, явно написанные рукой дилетанта, но, как говорят художники, «с настроением». На полу лежала ковровая дорожка, двери палат сверкали лаком, и пахло тут, как дома, отварной картошкой и куриным бульоном.
На мой стук отозвался хриплый голос:
– Не заперто.
Я толкнула легко подавшуюся дверь, подняла глаза и чуть не заорала от ужаса. Нет, палата или, вернее, комната была в полном порядке, уютная, даже кокетливая. На окне висели красивые темно-зеленые занавески, расшитые золотыми листьями, в углу стояла большая удобная кровать под темно-синим пушистым пледом. У окна располагался письменный стол, посередине стоял еще один столик, маленький, круглый, а возле него пара стульев. Одним словом, не больничная палата, а комфортабельный номер в санатории… Никакого ужаса помещение не вызывало, холодный пот потек по моей спине при взгляде на хозяйку.
Я никогда не видела такого лица, вернее, лица как раз и не было. Ни бровей, ни ресниц, ни губ, ни подбородка… Кожа была покрыта жуткими, змеящимися шрамами, веки морщинистые, словно у старой-престарой черепахи. Внутри воспаленных складок торчали два глаза непонятного цвета. Существо сидело в инвалидной коляске с ногами, прикрытыми клетчатым пледом. Руки лежали поверх одеяла и выглядели так же жутко, как и лицо.
– Вы ко мне? – хриплым голосом поинтересовалось нечто.
Понимая, что молчать просто неприлично, я кое-как отодрала сухой, как наждак, язык от неба и сказала:
– Я ищу Аню Яхнину…
– Слушаю вас внимательно.
– Меня зовут Евлампия Романова.
– Очень приятно.
– Я частный детектив.
– Никогда не встречала людей вашей профессии, – тактично заметила Яхнина. – И зачем я вам понадобилась?
Под ее жутким взглядом мне делалось не по себе, и врать получалось плохо.
– Гема Даутова наняла меня, чтобы отыскать убийцу ее мужа Эдика Малевича. Вы ведь знали Гему? Насколько понимаю, работали вместе в Институте тропической медицины, правильно?
– Верно, – совершенно спокойно ответила Аня, – когда-то я действительно работала в том месте, и Гема Даутова мне, естественно, знакома, но тесно мы не общались. Гема – дочь директора института и до меня не снисходила, мужа ее я встречала пару раз, кажется, он приходил в наше заведение на какие-то праздники… Новый год или Восьмое марта, не помню, давно было, я в девяносто первом году уволилась.
– Почему?
В лице Ани вновь не отразилось никаких эмоций.
– Попала в автомобильную катастрофу, оказалась зажатой в кабине, а «Жигули» вспыхнули… Вот вы только что испугались моего внешнего вида…
– Ну что вы…
Аня подняла вверх правую руку:
– Не надо деликатничать, я привыкла к подобной реакции. Самое ужасное, что мозг мой работает четко, но вот кто же возьмет на службу изуродованную инвалидку? Поэтому живу тут и пытаюсь писать от скуки кое-какие статьи в популярные издания, в основном детские… Ерунда, конечно, но окончательно поставить на себе крест не хочется. Значит, вас наняла Гема… Ну и как она поживает? Небось докторскую защитила, по симпозиумам и конференциям разъезжает? Оно и понятно, с таким папой весь мир в кармане…
– Гема умерла, – тихо сообщила я.
Внезапно в абсолютно неподвижных глазах заплескалось нечто, больше всего похожее на ликование.
– Как умерла?
– Она отравилась.
Аня схватилась за ободья коляски, мигом докатилась до шкафа, вытащила с полки бутылку коньяка, две рюмки и сообщила:
– Надо помянуть!
Но радость, звучавшая в ее голосе, без слов говорила о том, что выпивать Аня собралась не за упокой души Даутовой.
– Вы так не любили ее? – спросила я.
Яхнина протянула мне жуткой рукой рюмку и велела:
– Ну, давай!
Потом она быстро опустошила ее, мне пришлось украдкой вылить содержимое своего бокала за пазуху. Было очень неприятно, сначала холодно, потом липко, но я совершенно не переношу алкоголь, даже крохотная доза способна вышибить меня из седла. Но Аня пила просто отлично, вторая, а потом и третья рюмка исчезли в ее желудке, но голос продолжал оставаться твердым.
– Значит, Гема покойница, и муж ее скончался, раз она наняла вас расследовать факт убийства. А с ним что произошло, если не секрет?
– Ножом ударили, в ресторане «Макдоналдс».
– Мило, – отозвалась Аня, – значит, никого не осталось. А старик Даутов жив?
– Нет, умер, впрочем, и мать Гемы тоже.
– Значит, никого не осталось, – пробормотала Аня, – никого, да? Отец, Гема, Эдик… Все? Да? Точно?
– Да, – подтвердила я.
Внезапно Аня рассмеялась, сначала тихо, потом громко, следом понесся хохот, а по изуродованным щекам потекли слезы.
Я в растерянности смотрела на Яхнину, та закатывалась в истерике. Пришлось налить еще одну рюмку коньяка и сунуть ее в руку, больше всего напоминающую клешню.
– Выпей.
Аня мигом проглотила коньяк, хохотнула в последний раз и выкрикнула:
– Все, все! Сколько раз я представляла себе, что стою у ее могилы, господи, сколько раз! Только поэтому и скрипела, не умирала! Нет, думала, ни за что тапки не отброшу, пока на ее гроб не плюну! Ни за что! Отравилась! Надеюсь, долго мучилась перед кончиной, говорят, от яда жуткая агония…
Выпалив последнюю фразу, Аня схватила бутылку и сделала глоток прямо из горлышка.
– За что вы так ненавидите Гему? – тихо спросила я, видя, как Яхнина скорчила жуткую гримасу, скорей всего обозначавшую радостную улыбку.
Услыхав мой вопрос, Анечка вдруг строго ответила:
– За все. Это она превратила меня в то, что сидит сейчас в инвалидном кресле.
– Как?!
– Ну, каким образом она подкупила водителя той машины, которая столкнула меня с эстакады вниз, не знаю. Может, денег много дала или пообещала чего, а иногда я думаю, уж не сама ли она за рулем сидела…
– Но зачем ей вас калечить?
У Ани вновь скрючило лицо.
– Так она хотела убить меня, а получилось вон что… Я и в интернат специально переехала, потому как боялась одна в московской квартире жить. Сил у меня совсем нет, придушить подушкой ничего не стоит… Хотя нет, Гема мне скорей всего подсунула бы заразу, она большой, знаете ли, специалист по этой части!
– Простите, – робко попросила я, – честно говоря, я мало что понимаю, может, объясните поподробней?
– Сколько лет, – качала жуткой головой Аня, – сколько лет я хотела рассказать людям правду, но боялась! Гема Даутова страшный человек. Знаете, есть такая змея – аспид. Удивительно красивое пресмыкающееся, глаз не оторвать, а укус смертелен. Так и Гема, мила, хороша собой, образованна, но… жуткая дрянь.
– Может, все-таки расскажете по порядку?
Аня засмеялась и вновь глотнула из бутылки.
– Обязательно, теперь мне нечего бояться, да и следующий припадок скорей всего меня убьет.
Ознакомительная версия.
