— Слушай внимательно: у меня нет при себе билета. Ты перезвонишь мне завтра.
— Сегодня!
— Хорошо. Сегодня, но в семнадцать часов. Мне нужно время подумать, кому из вас его отдать. И заткнись, наконец! — истерично заорала я в трубку, из которой донеслись резкие возражения. — Твоя манера вести переговоры не лезет ни в какие ворота. Может, тебе стоит перепоручить их другому? Еще раз объясняю — для особо непонятливых, у меня нет при себе билета!!! А в качестве основного довода в пользу своего предложения напоминаю тебе твой собственный адрес и имена родных тебе людей. Мой рапорт был прерван на середине:
— Хрен с тобой, в пять! Если сообщишь, куда не следует…
Я со злостью захлопнула крышку мобильника, немного постояла под дождем, стараясь подавить неуемную ярость, потом быстро пошла к метро, так и не раскрыв зонта. Не иначе как на крыльях ярости прилетела на работу почти на полчаса раньше.
Мой вид испугал даже охранников на проходной. Один вообще не поздоровался, вытянувшись в струнку, второй затормозил на первом слоге приветствия: «Здрасс»…
В половине десятого позвонила Наташке и порадовала подругу тем, что обеденного перерыва у нее не будет. Она послала меня к черту, я тут же сообщила, что недавно с ним общалась по телефону. Наташка сразу согласилась пожертвовать обедом — к моменту возвращения Бориса ей не мешает сбросить пару килограммов. Убойный аргумент, наглядно демонстрирующий тоску по засланному в командировку муженьку.
— Нужно радикально изменить внешность! — потребовала я.
— Запросто! Достаточно ткнуться мордой в грязь или вытереть ее об асфальт. У меня есть две минуты свободного времени, может, объяснишь, что случилось? Тебя по дороге на работу телегой с толку сбили?
Ох, как мне не хотелось возвращаться к неприятным воспоминаниям, но пришлось. Заодно добавила, что мне теперь окончательно все равно, уволят меня с работы или нет. Сама встану и уйду.
— Ты подожди уходить, — оборвала меня Наташка. — Я сейчас приеду к тебе. Вернее, не прямо сейчас, но как только… Мне тут дают машину, нужно съездить домой к нашей Фифе. Ты ее не знаешь, зато должна быть знакома с детективами ее мужа. Известный писатель так вошел в образ своего героя, что у него сердце прихватило. Фифа считает, что ничего страшного, ведь герой в конце концов выжил, но все-таки.
С опозданием в полтора часа на работе появился шеф. Я нашла в себе силы унять раздражение и порадоваться этому обстоятельству. После вчерашнего мог бы и вообще не приехать. Такое впечатление, что прикатил на работу прямо в койке и проснулся только у проходной. В отличие от моего, настроение шефа было прекрасным.
— Как дела, Ефимова? Ты что такая набычившаяся? Можно сказать «всегда, как утро, весела», а тут…
— Окстись, начальник! Ты в окно-то смотрел? Утро сегодня пасмурное, — хмуро заметила я.
— «У природы нет плохой погоды», — промурлыкал в ответ Максим Максимович, но на этом его пение оборвалось. — Что это?! — вытаращил он глаза на облаченную в белый халат Наташку, резким рывком распахнувшую дверь в кабинет. В руках у нее была ярко-красная папка.
— Заноси, Рома, прибор сюда. Ставь на стол и включай в розетку. Она где-то тут должна быть, — как бы не слыша вопроса, сыпала командами Наташка, адресуя их молодому человеку в таком же халате.
Тот послушно кивнул и принялся возиться с техникой, тогда как подруга, нащупав на моей левой руке пульс и не отрывая глаз от своих подаренных Борисом часов, принялась шевелить губами, отсчитывая мне приговор.
— Девяносто умножить на два будет сто восемьдесят. О-фи-геть! Ну что, Максим Максимович, — Наташка поджала губы и смерила его уничтожающим взглядом, — угробили замшу, то есть заместительницу. Д.Н. Ефимов тебе этого никогда не простит. А я и подавно.
— А что случилось? — Макс явно пытался сохранить достоинство и даже попытался улыбнуться.
— Хорошо, если это результат переутомления или прединфарктное состояние, а если сам инфаркт? Утром мне Елена позвонила и сказала, что маме очень плохо, с трудом встала на работу. Сильные боли в области сердца. Я перезвонила Ирине и велела сидеть и не шевелиться. «Скорую» пока дождешься! Я вместо нее. Так, все отсюда вон, мне срочно надо сделать ЭКГ.
— Я помогу! — засуетился Макс.
— Ты что, наполовину раздетых сотрудниц не видел? — отрезала Наташка. — И поставьте кого-нибудь у двери. С другой стороны, я сказала! С этой стороны кабинет закрою на ключ.
Все это время я с закрытыми глазами и прижатой к сердцу левой рукой провалялась, бессильно откинувшись в кресле. В полной уверенности, что именно так и должны вести себя при инфаркте.
— Ну хватит, — облегченно вздохнула подруга. — Ты и так слишком вошла в роль, побелела вся. Сейчас передохну, сообщу результат и повезу тебя вроде как в больницу. Ромик домчит до фирмы Горшкова, по дороге и сориентируемся. Похоже, в нашей истории начались осложнения.
Раздался осторожный стук в дверь.
— Нельзя!!! — гаркнула Наташка. — Ну люди! Ничего не хотят понимать.
— Наталья Николаевна, здесь у нас врач из нашей поликлиники. Галина Аркадьевна, Ирина ее знает.
— О блин! — Наташка быстро вскочила, сунулась в красную папку, которую притащила с собой, и небрежно швырнула ее на стол. — Сейчас закончу снимать показания, — крикнула она в ответ и сердито обратилась ко мне: — У вас что тут, проходной двор? Шляются все кому не лень.
— Поликлиника у нас по понедельникам заказы формирует. В четверг мы их к ним доставляем. Что мне делать-то? Опять укладываться в кресло?
— Можешь просто сесть и слегка прибалдеть. Веди себя тихо и мужественно. Как человек, который надеется на то, что все со временем проходит. Даже безденежье. Ща мы тебе ЭКГ известного писателя подарим. Хоть таким образом примажешься к чужой славе. — Наташка развернула шуршащую длинную полосу и удовлетворенно кивнула: — Можно сказать, ваши сердца бьются в унисон. У писателя — с большого бодуна, в воскресенье продолжал обмывать свой юбилей, у тебя — от невольной сопричастности к этому событию. Жуткая тахикардия, аритмия. Слава богу, без нарушения сердечного ритма. Где-то у меня был собственный валокордин. Ромка отвратно ездит, даже не ездит, а шныряет между машинами. — Наташка порылась по карманам, выудив маленький флакон, открыла пробку и слегка побрызгала на меня содержимым. В нос ударил специфический запах, но я даже не поморщилась. — Не допускай врача к себе ближе чем на два метра! Заодно сразу хочу предупредить, поедешь вроде как в больницу, но без особых удобств. Машина пережила третий капитальный ремонт, предназначена исключительно для хозяйственных нужд клиники. Нормальных всего два места. Одно водительское, другое пассажирское. Оба впереди. Тебе, сама понимаешь, не туда. Но Ромик специально закинул в грузовой отсек усеченный вариант списанного то ли гинекологического, то ли стоматологического креслица, я не разобрала. Старайся не ездить на нем по свободному пространству. Тормози чем попало. Главное, чтобы вовремя.
Подруга метнулась к громоздкому кардиографу, схватила резиновые присоски на проводах и, окинув меня критическим взором, велела устало улыбаться. В конце концов все же обошлось. Просто нужен качественный отдых.
Я примерила на физиономию пару подходящих оскалов, один из которых Наташка одобрила. С ним я и застыла. Только левая щека время от времени подергивалась от напряжения.
За дверью оказалась небольшая толпа народа. Избранного. Гораздо больше людей толпилось на улице. Ясное дело, какое-никакое, а развлечение. Вот уж не думала, что стану героиней дня. «Шороху» наделала машина неотложной помощи, на которой Наташка додумалась въехать прямо на территорию предприятия к дверям административного корпуса. Лень было пройти пару шагов от проходной. Все равно аппарат тащил Ромик. Машина выгодно отличалась от грузового автотранспорта, которым был наводнен двор, и невольно привлекала внимание. Рома, занявший свое место за рулем, едва успевал комментировать событие. Комментарии, обрастая новыми ужасающими подробностями, быстро распространялись среди нашего большого дружного коллектива. Всем было важно не пропустить момент выноса тела «сгоревшей на работе от перенапряжения» Ирины Александровны.
Перепугалась я не на шутку. А посему вести себя устало и мужественно просто не могла, улыбка автоматически полиняла, трансформировавшись в гримасу ужаса. Мне и в самом деле похужело до потери сознания. Поэтому и не смогла сопротивляться атаке Галины Аркадьевны на расстоянии двух метров и, пока Наташка выталкивала любопытных из кабинета, пытаясь закрыть дверь, тут же сдалась врачихе без боя.
— Жуткая тахикардия, милочка! — Галина Аркадьевна, решительный окулист лет пятидесяти с хвостиком, отпустила мою руку и окунулась в данные ЭКГ. — Честно говоря, я не могу расшифровать.
