Ознакомительная версия.
По дороге в город я притормозила у хибары Гогота. Все по-прежнему: калитка приоткрыта, ставни плотно закрыты, и не только на вертушку снаружи. Длинные стальные штыри были вставлены в отверстия в стене и фиксировались заглушками изнутри дома. На двери висел замок, но почему-то я была уверена, что в доме кто-то есть. Я чинно постучалась — никакой реакции. Подолбила ногами — результат тот же. Я походила вокруг дома, попинала низкие, крепкие ставни, подергала штыри, на которые они закрывались — бесполезно, штыри не поддавались. Я развернулась, закрыла калитку на вертушку, и поехала к Гоготу в гараж.
* * *
Мишку я опять не застала. Более того, гараж был закрыт. На мои расспросы охранники в будке неохотно объяснили, что автосервис не работает уже два дня, а почему — они не знают.
— Как найти Гогота?
Парни пожал плечами.
— А его никогда искать не нужно было. Он здесь практически живет, — объяснил один из них.
— На чем он ездит?
— Когда как. Что ремонтирует, на том и ездит. Прошлую неделю на Цефире разъезжал.
— А сейчас он что ремонтирует?
— А сейчас — ничего. Он уже несколько дней заказы не берет, механиков по домам распустил.
— Значит, пешком ходит?
— Да нет, Опель у него старый. Может, что передать ему, как появится?
— Сама передам.
Получалось, что Гогота я нигде найти не могу. Телефона у него нет, адрес квартиры, которую он где-то снимал, никто не знал, даже Бизон.
— Зачем мне его адрес? — сказал Бизя, когда я уезжала в этот город. — Мы же почти все время вместе, в гараже. А куда он баб водит — мне неинтересно. Знаю, где-то в новостройках он квартиру снимал, недорого. К тому же он переезжал часто: то одна хозяйка вредная окажется, то другая цену задерет. Так и кантовался.
Единственным местом, где я могла с ним пересечься, оставался дом на Сиреневой. Я рванула снова туда. Буду сидеть в этом доме, пока не дождусь или Гогота, или эту странную Инну Петровну.
Когда я проезжала мимо дома бабы Музы, Танька по-прежнему была на крыше. Она нюхала ветер в позиции лежа, видно, устала стоять. Всем своим видом коза показывала, что ей хорошо и спокойно на этой скользкой, покатой поверхности. Я бросила машину у дома с козой и пошла на Сиреневую.
Калитка была опять приоткрыта. Я точно помнила, что закрывала ее. Остальное осталось по-прежнему — на двери замок, на окнах ставни. Я попинала дверь. Тишина. Ладно, решила я, лучше жалеть о том, что сделано. И полезла на крышу.
На этот раз я проникла в дом без шума и травм. Я не стала, как в прошлый раз снимать туфли и оставлять сумку на улице, демонстрируя свой полный идиотизм. Тем более, что в сумке находились полезные, огнестрельные вещички и диктофон, чувствительности которого позавидовали бы все шпионы мира.
Я, как хорошо тренированный акробат, сползла в темные сенки почти бесшумно, если не считать, что сердце мое колотилось так, что если в доме кто-то был, то он легко сосчитал бы мой пульс. Но хибара оказалась пуста. Я с трудом нашла выключатель и зажгла свет — тусклую лампочку без абажура. Кругом царила чистота, как в гостиничном номере, который прибрали перед появлением следующего постояльца. Только покрывало на кровати было сильно примято. Я, конечно, не Шерлок Холмс, но на кровати недавно кто-то валялся. Кто-то здоровый как медведь, потому что ни щуплый Мишка, ни почтенная, невысокая Инна Петровна никогда не оставили бы такую вмятину на стареньком, дряхлом матрасе. Я прихватила пистолет Сазона и пошла на кухню. Все равно отсюда не уйду, пока не выясню все, что нужно. И эти заезженные штучки из дешевого триллерочка — смятая постель, открытая калитка, зловещая тишина — меня не испугают. Я все умею. Все могу. Даже доить козу на крыше.
Я включила электрический чайник, где уже была вода и решила позвонить Бэлке, сообщить на всякий случай где я. Но меня поджидал еще один зловещий сюрприз: телефон оказался разряжен. Я совсем забыла, что эту штуку тоже нужно кормить, и не только деньгами. Я отшвырнула бесполезную трубку и состроила рожу неведомому противнику. К чаю я нашла крэкер и вспорола банку с тунцом. Редкая это оказалась гадость, но я все равно все съела, подумав: а вдруг пирую последний раз?
После еды сильно захотелось спать, ведь большую часть ночи я прослушала матершинные частушки в исполнении классических бабушек. Чтобы не уснуть я взяла книгу «Как закалялась сталь». В книге оказалась закладка. Как раз на том месте, где «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». В прошлый раз ее не было. Я не знаю, что больше всего меня поразило — смысловая нагрузка текста, то, что закладка появилась, или то, что в ее качестве была использована…
Черт побери, это была моя фотография, размером шесть на девять, времен моей сине-стриженой молодости. Пора объясниться с Гоготом, чего бы мне это не стоило.
Время шло и шло, я потеряла ему счет. Дом был наглухо запечатан ставнями, снаружи не пробивалось ни лучика света, часы на мобильном потухли. Я все-таки заснула и последней моей мыслью было: как Бизя просидел в этом склепе почти неделю.
Проснулась я от звука открываемой входной двери. Я подлетела на кровати, села, и спрятала руку с пистолетом под подушку. Но на пороге возник не Гогот. И не Инна Петровна.
На пороге стоял Костян. Я так удивилась, что моя нижняя челюсть отвисла как у старого паралитика. У Костяна была сильно рассечена бровь, а нос залеплен пластырем.
— Не ждала? — ухмыльнулся длинный. — Здорово, пресса!
— Здорово, Буратино! Тебе снова подкоротили нос?
Теперь понятно, кто утрамбовал матрас. Плохо работают Бэлкины парни. Костян сделал шаг ко мне, я вытащила пистолет из-под подушки.
— И что, этот пугач заряжен?
— Хочешь проверить?
Костян сел на стул рядом с которым стоял.
— Мне что, типа не двигаться?
— Двигайся сколько хочешь. Выворачивай карманы!
Он послушно вытряс из недр своей куртки что-то похожее на обрез, два ножа, и то ли резиновую дубинку, то ли электрошокер. Судя по всему, он нисколько не сомневался, что я смогу подстрелить его как перепелку.
Я пинками отфутболила боезапасы под кровать. Что делать дальше с Костяном я не представляла. Вопросы, вертевшиеся у меня на языке, были не к нему.
— Что ты тут делаешь? — задала я универсальный вопрос.
— В гости пришел, — дал он универсальный ответ.
— К кому?
— К хозяину, — заерничал Костян.
— Где хозяин, кто хозяин? — заорала я и сделала ошибку, подскочив слишком близко к Костяну, и оказавшись спиной к двери. Последнее, что я запомнила, это была ухмылка Костяна.
На мою голову сзади обрушился такой удар, что я отчетливо услышала, как череп треснул по швам, если они, конечно, у него есть. Я подумала, что сознание терять ни в коем случае нельзя, и тут же его потеряла.
Очнулась я от того, что руки и ноги кто-то пилил пополам. Оказалось, что это веревки, которыми меня чересчур крепко прикрутили к стулу. Я вспомнила Кольку Серова, который погиб точно так же привязанный к нехитрому предмету интерьера.
Очков на мне не было и я с трудом сфокусировала взгляд на второй фигуре, стоявшей рядом с Костяном.
— Вот и хозяин, — заржал длинный.
— Дай очки, — обратилась я к фигуре.
— Где Бизя? — спросила фигура голосом рыжего рубахи-парня.
— Дай очки.
— Костян, дай ей очки, я слышал, близорукие люди совсем ничего не помнят без них.
— Ага, ты не знаешь на что способна эта облезлая крыса! Она может уйти даже привязанная к стулу, и даже по вертикальной стене. Пусть лучше щурится.
— Спасибо, Костян! — я была польщена таким мнением обо мне. — Дай очки! Ты что, бабы боишься?
Костян фыркнул и криво нацепил мне на нос очки. Я посмотрела Гоготу прямо в глаза.
— Здравствуй, Мишка!
Он стоял передо мной маленький, рыжий, вихрастый, и вполне дружелюбный. Он не отвел взгляд. Я поискала глазами чем он меня ударил — ведь со своим ростом он не достал бы до моей головы даже с табуретки. В углу комнаты стояла запирка. Здоровая, деревянная запирка, которой в деревенских избах запирают дверь изнутри. Я полная кретинка, что не догадалась убрать ее из сеней.
— Где Бизя? — Мишку интересовал только один вопрос.
— В Казани ты его не дождался?
Костян влепил мне пощечину. Очки слетели, но он опять заботливо пристроил их на моем носу. Я вспомнила Кольку Серова, его изуродованное лицо, напоминавшее отбивную перед тем, как она шлепнется на сковородку.
— Где Бизя? — не теряя терпения спросил Гогот.
Я решила потянуть время.
— Как ты думаешь, я могу этого не знать?
— Нет, не можешь.
Он кивнул на мою распотрошенную сумку, валявшуюся на кровати. Среди прочего барахла там лежало письмо, которое я так и не передала Мишке. Ну вот и все, они все знают, подумала я.
— Вы же все знаете!
Ознакомительная версия.
