Ознакомительная версия.
Глава 31
Марина Степановна сделала паузу, но продолжила:
– Мы любили друг друга. Но возраст взял свое, понимаете?
Я кивнула, вдова обрадовалась.
– Я предложила Игнату: давай переоборудуем квартиру, сделаем полноценные раздельные спальни. Но муж ответил: «Не стоит. Ты любишь простор, свежий воздух, а мне спокойно в небольшом пространстве и комфортно от мысли, что сюда никто не войдет». Еще мужу нравился вид из окна, смотрите.
Вдова быстрым движением распахнула шторы.
– Потрясающе! – не сдержалась я. – Почти вся Москва на ладони.
– Наш дом стоит на холме, – улыбнулась Марина Степановна, – очень удачно, внизу Москва-река, туда не втиснуть точечную застройку. У Игната было несколько квартир на примете, он мог купить огромную жилплощадь, но вошел сюда и влюбился в панораму из этого окна.
Я оперлась ладонями о подоконник, ощутила какую-то неровность, посмотрела на выкрашенную белой краской доску и спросила:
– Вы не делали евроремонт? Не меняли окна?
Марина Степановна, продолжая любоваться пейзажем, ответила:
– Игнат Игнатович на все просьбы детей о ремонте отвечал: «Мы не Европа по менталитету и климату. Не собираюсь бежать, задрав штаны, за глупой модой. От стеклопакетов в помещении слишком сухо, мебель коробится, портятся книги, картины. И пластик бездушен, он делает окно пошлым. Мне по вкусу простая деревянная рама, которую на зиму заклеивают бумагой». Мы несколько раз проводили косметический ремонт, но муж даже слышать не хотел о более радикальной перестройке жилья.
– Здесь на подоконнике след, – сказала я.
– Где? – прищурилась вдова.
Я ткнула пальцем.
– Подобная отметина получается, если поставить на подоконник цветочный горшок без подставки, а потом поливать растение. Дно прилипнет, уберете растение – останется пятно.
– Нет у нас комнатных цветов, – поразилась Марина Степановна, – мы держим лишь букеты в вазах.
– Вы давно сюда заходили? – спросила я у вдовы.
– После смерти мужа ни разу, – призналась та. – Не хватало мужества, сегодня впервые решилась.
– А до кончины Игната Игнатовича? – продолжила я.
Марина Степановна задернула шторы.
– Наверное, весной, перед отъездом на дачу. Я всегда обхожу квартиру, закрываю окна, занавески, проверяю краны.
– След был? – наскочила я на вдову.
– Нет, – уверенно ответила та, – я бы его заметила и ликвидировала.
– Так, весной ничего не было, – отметила я.
– Стойте! – воскликнула Марина Степановна, – я вспомнила! За три недели до кончины Игната мы отмечали его именины. Праздновали тихо, вдвоем. Дети разъехались кто куда. Дочь давно работает в Париже, а сын полетел по делам в Омск.
Я тут же вспомнила, как заказывала злополучную пиццу, и поежилась. Игнатьева спокойно продолжала:
– Вечером, около восьми, приехал посыльный из магазина, привез цветок в горшке, к нему была пришпилена записка: «С днем ангела, папочка. Твоя дочка Тоня». Антонина очень внимательная, решила порадовать отца.
– Из какого магазина прибыл курьер? – перебила я вдову.
– Откуда мне знать? – удивилась та. – Парень сунул мне пакет и бумажку «Все оплачено». Я дала юноше на чай и захлопнула дверь.
– Позвоните дочери, спросите, где она заказывала горшок! – потребовала я.
– Зачем? – оторопела Марина Степановна.
– Поторопитесь, – приказала я.
Мы вернулись в кабинет, хозяйка, взяв телефон, начала беседовать с Тоней, потом, положив трубку, растерянно сказала:
– Антонина цветов не посылала. Она призналась, что закрутилась и забыла про день ангела отца. Странно!
Я вопрошающе взглянула на Марину Степановну, та залепетала:
– У меня аллергия, дочь об этом знает и никогда не дарит цветы. Я плохо реагирую на лилии и розы, но Тонечка на всякий случай не приносит в дом ни астры, ни фиалки, ни герберы, ничего!
– Странно, что Игнат Игнатович не вынес горшок на помойку, – удивилась я.
Марина Степановна вскинула брови.
– Он же считал его подарком дочери! Посмотрите на эти полки. Видите фигурки из пластилина, оригами, модели парусников? Это поделки сына и дочери, они в детстве преподносили отцу собственные изделия. Игнат их хранил. Он был очень деликатен, никогда не говорил, что сувениры ему не по вкусу. Уже в зрелые годы сын преподнес отцу одеколон. Между нами говоря, отвратительный, удушливый парфюм, а муж любил духи с ненавязчивым цитрусовым запахом. И что бы вы думали? Игнат пользовался одеколоном до последней капли, не хотел расстраивать мальчика! Я уж Андрюше потом потихонечку шепнула: не покупай больше такую гадость. Тоня преподнесла папе серебряный подстаканник, и с той поры Игнат пользовался только им.
– Но с горшком случился конфликт интересов. Его подарила дочь, а у вас аллергия, – перебила я Марину Степановну.
Вдова печально улыбнулась.
– Муж находил выход из любого положения. Он отнес растение в крохотную спаленку. Я туда не входила, следовательно, не могла заболеть.
– А что случилось с цветком потом? – не успокаивалась я. – От него остался лишь красный след на подоконнике.
Марина Степановна заметно растерялась.
– Не знаю. Римма!
Медсестра вошла в комнату.
– Все в порядке?
– Ты не видела в маленькой спальне горшок с цветком? – спросила вдова.
– Нет, – удивилась медсестра, – да я туда и не захожу. Спросите у Ляли.
– Верно! – спохватилась Марина Степановна и взялась за телефон.
– Кто это такая? – шепотом спросила я у Риммы.
– Домработница, – так же тихо пояснила сиделка, – приходит два раза в неделю, убирает, стирает.
– Ага, ага, ага, – кивала головой вдова.
Я ощутила азарт и, наплевав на хорошие манеры, выхватила у Марины Степановны трубку.
– Ляля, вы убирали цветок?
– Так он засох, – затарахтел бойкий голосок, – скуксился, листочки завяли, от цветка остались лишь темно-синие ошметки, вроде помятой тряпки. Я вынесла горшок в мусор.
– Выбросили вместе с кашпо? – не успокаивалась я.
Ляля испугалась.
– Оно было простое, темно-красное, совсем недорогое. Понимаете, я его дернула с подоконника по дури и снизу ободрала. Уж извините, вычтите за ущерб из моей зарплаты. Никогда чужого не возьму, но цветок завял, а такое растение в доме держать очень плохая примета, о ней все знают, подоконник я скрести побоялась, еще хуже сделала бы. Простите меня. Марине Степановне плохо было, ну не лезть же к ней после смерти мужа с вопросом про горшок! Она так Игната Игнатовича любила! Он святой человек! Ну почему Господь таких ангелов первыми забирает?
Я сунула трубку вдове и повернулась к Римме.
– Дайте мне, пожалуйста, чистый нож с острым лезвием и полиэтиленовый пакетик, наподобие тех, в которых в холодильник еду кладут.
– А зачем? – беспардонно спросила медсестра.
– Надо, – отчеканила я, – это оперативная необходимость.
Получив необходимое, я сходила в маленькую спальню, отскребла от подоконника остатки краски, ссыпала их в пакетик и вернулась к Марине Степановне с вопросом:
– Можете вспомнить, как выглядел курьер?
– Нет, – жалобно ответила вдова.
– Попытайтесь, это очень важно, – потребовала я.
Марина Степановна прижала ладони к вискам.
– Молодой, худой.
– Особые приметы? Шрам, родинки, густые брови, косоглазие? Он шепелявил, чем-то пах? – не успокаивалась я.
Игнатьева опустила руки.
– Нет. Простое лицо, как у всех!
– Физиономии-то у всех разные, – не вытерпела я и попыталась добраться до цели с другой стороны, – во что он был одет?
– В брюки? – с легким сомнением произнесла вдова.
Я отвернулась. Вот здесь собеседница не ошибается. Сомневаюсь, что молодой человек разгуливал по Москве в юбке. Модельеры который год пытаются ввести в мужской гардероб этот предмет женской одежды, желая отомстить слабому полу, но пока ничего у них не получается. В отличие от представительниц слабого пола сильный, как правило, имеет кривые волосатые ноги, а на эпиляцию не согласится никто из мужчин.
– Вроде были куртка, – бормотала Марина Степановна, – и кепка, черная с козырьком.
– На бейсболке не было логотипа фирмы? – цепляясь за последнюю соломинку, спросила я. – Может, куртку украшала надпись?
– Ну ничего не помню! – плаксиво ответила вдова. – Мы с ним общались от силы десять секунд. Он отдал цветок, я взяла с полки у зеркала кошелек и отблагодарила парня за доставку. Считаете меня беспамятной старухой?
– Людям свойственно забывать незначительные детали, – ответила я.
– Вот девочку, которая притащила коробку, я могу описать! – обрадовалась Марина Степановна.
Вилка, ты законченная идиотка! Гордилась тут своим умением вести допрос, а допустила такой ляп! Игнатьева же говорила, что столкнулась у двери с «аспиранткой». Ну почему я сразу не потребовала описать ее внешность?! Я легко могу стать героиней ленты «Тупой, еще тупее».
Ознакомительная версия.
