— Надеюсь, что до этого не дойдет, — усмехнулся его милость. — Полагаю, Руперт проигрывает.
— Проигрывает, — подтвердил мистер Марлинг. — Это, конечно, не мое дело, Джастин, но думаю, вам следует охладить его страсть к игре.
— Согласен, — вмешался Давенант. — Мальчик ведет себя слишком неразумно.
Эйвон встал и направился к двери.
— Дорогие мои, я оставляю вас, можете морализировать хоть до утра.
Хью рассмеялся, мистер Марлинг же нахмурился.
— Воистину дьявол! — заметил Давенант.
— Похоже, его совсем не волнует благополучие Руперта, — буркнул мистер Марлинг. — Ему следовало бы сдерживать мальчишку.
— Дорогой Марлинг, стоит Эйвону поманить Руперта пальцем, и тот тут же примчится.
— Все хорошо, Хью, но что-то я не вижу, чтобы Эйвон собирался так поступить.
— Это еще ничего не значит, мой дорогой друг. — Давенант передвинул кресло поближе к огню. — А кроме того, наш Дьявол сильно изменился.
— Да, — мистер Марлинг задумчиво покачал головой. — Это все влияние Леони. Фанни мечтает о свадьбе.
— Все может быть, — Хью закинул ногу на ногу. — В глазах Эйвона, когда он смотрит на Леони, появляется странный блеск…
— Я не доверяю Эйвону.
— А я на этот раз, пожалуй, поверю. — Хью усмехнулся. — Когда я в последний раз видел Леони, тогда она была Леоном, то слышал только "да, Монсеньор" и "нет, Монсеньор". А теперь: "Монсеньор, вы должны сделать это" и "Монсеньор, вы должны сделать то". Девчонка вертит Джастином, как хочет, и, ей-богу, ему это нравится!
— Но, Хью, поведение герцога никак нельзя назвать влюбленностью! Ты же слышал, как он с ней разговаривает: распекает, насмехается, одергивает…
— Все так, но я отчетливо слышу в его голосе нежность! Конечно, поведение Джастина трудно назвать традиционным ухаживанием, но в воздухе определенно пахнет свадьбой.
— Она же на двадцать лет моложе!
— Думаешь, это имеет значение? Никогда не отдал бы Джастину в жены его ровесницу. А это дитя, которое он должен будет лелеять и защищать, отдал бы не раздумывая. И поверь мне, она будет за ним как за каменной стеной.
— Возможно. Не знаю. Она смотрит на него снизу вверх, Давенант! Она его боготворит!
— В этом я и вижу его спасение, — глубокомысленно ответил Давенант и мечтательно улыбнулся.
Глава XXV
Леони представляют высшему свету
Леди Фанни отступила на несколько шагов, дабы оценить творение своих рук.
— Никак не могу решить: повязать твои волосы лентой или — да, я так и сделаю! — ограничиться белой розой? — Она извлекла цветок из вазы. — На корсаж розу прикалывать совсем не обязательно, дорогая. Где та маленькая пряжка, которую тебе подарил Джастин?
Сидевшая перед зеркалом Леони протянула леди Фанни пряжку, украшенную жемчужинами и бриллиантами. Ее светлость закрепила цветок в волосах Леони, уложенных в некое подобие осадной башни. Завивщица трудилась над волосами несчастной Леони не один час, и ее труды увенчались успехом. Огненно-медные локоны были превращены в тугие кудряшки, отливавшие блеском, чему немало поспособствовала пудра самого лучшего сорта. Кудряшки были тщательно уложены, и лишь одному-единственному локону дозволено было остаться на воле. Он игриво спускался вдоль левой щеки, аккуратно прикрывая ушко.
— Лучше и быть не может! — объявила леди Фанни. — Голубушка, подай мне пуховку!
Камеристка Леони протянула ее светлости пуховку и встала рядом, держа наготове многочисленные горшочки.
— Думаю, румян надо совсем чуть-чуть, — бормотала ее светлость. — Они должны быть почти незаметны. Вот так! Теперь губная помада! Сиди спокойно, милочка, а то мне придется все переделывать. Отлично! Теперь пудру! — Пуховка порхала по лицу Леони. — Очень хорошо. Теперь мушки. Я думаю, две. Или три? Не вертись, дитя мое! Нет, все-таки две. — Леони облегченно перевела дух и позволила прикрепить две мушки: одну на щеке, другую на подбородке. Леди Фанни отстранилась. — Великолепно! Боже, ты только взгляни на часы! Нам надо поторопиться! Вставай, Леони. А ты, дорогуша, — она обернулась к служанке, — подай платье!
Леони поднялась. Кружева нижних юбок целиком покрывали кринолин. Девушка с опаской взглянула на леди Фанни, державшую наготове белое парчовое платье. Ее светлость умело накинула платье на голову Леони, не потревожив ни единого волоска, натянула на кринолин, тщательно расправила складки и велела камеристке зашнуровывать. Из-под кружевной юбки выглядывали белые атласные туфельки (еще один подарок Эйвона), каблучки которых были отделаны целой россыпью крошечных бриллиантов. Пряжки туфелек сияли. Леони выставила ножку и улыбнулась.
Тем временем леди Фанни накинула на плечи Леони кружевную пелерину. Ее светлость заботливо расправила оборки, затянула ленты и жемчужными булавками прикрепила к поясу еще две розы.
— Мадам, откуда это? — не замедлила спросить Леони. — Монсеньор не дарил мне эти чудесные булавки.
Леди Фанни наградила девушку поцелуем.
— Не беспокойся, моя милая, это подарок от меня.
Леони покраснела.
— Мадам, вы так добры! Благодарю!
В дверь постучали. Камеристка порхнула к порогу и вернулась с маленьким серебряным подносом, на котором лежали два крошечных свертка и букетик белых роз, сколотый изящной серебряной булавкой.
— Для мадемуазель, — улыбнулась служанка.
Леони обернулась.
— Для меня? От кого же? — Она взглянула на карточки, лежавшие на подносе. — Руперт, месье Марлинг, месье Давенант! Какие они милые! Мадам, почему мне все что-то дарят?
— Моя милая, это ведь твой дебют. Подозреваю, Хью спросил у Джастина, какие цветы тебе прислать. — Ее светлость взяла букет. — Посмотри, дитя мое, какая чудесная булавка! А что там написано?
Леони благоговейно взяла карточку.
— "Леону от Хью Давенанта". Voyons, я сегодня не Леон, а мадемуазель де Боннар! А это что? От месье Марлинга. О, колечко, и какое милое! Взгляните, мадам! — Она развернула последний сверток, там лежал изящно расписанный веер, натянутый на каркас из слоновой кости. — Это от Руперта! Как он догадался, что мне нужен веер?
Леди Фанни загадочно пожала плечами.
— Не спрашивай, дитя мое! И прекрати скакать по комнате, глупышка! Где жемчужное ожерелье, которое тебе подарил Джастин?
— Жемчужное ожерелье? — Леони подбежала к туалетному столику и извлекла из ящичка длинную жемчужную нить нежнейшего молочного оттенка.
Фанни дважды обернула ожерелье вокруг шеи девушки, еще раз тревожно взглянула на часы, побрызгала духами на батистовый платок, в последний раз расправила складки на платье Леони и поспешила к двери.
— Вы опоздаете! — горестно воскликнула Леони. — И все потому, что столько времени потратили на меня. Мне подождать вас, мадам?
— Непременно, дитя мое! Я не хочу пропустить тот момент, когда Джас… когда все тебя увидят. Посиди со мной, пока я закончу свой туалет.
Но Леони не хотелось сидеть спокойно. Она скорчила гримасу своему отражению, присела в реверансе и принялась томно обмахиваться веером.
Горничная Рейчел действовала в этот день с необычайным проворством, и вскоре ее светлость была облачена в платье из розового шелка с таким непомерным кринолином, что Леони от изумления даже забыла как о веере, так и о своем отражении. Леди Фанни прошлась пуховкой по лицу, нацепила с добрый десяток браслетов и сунула в волосы гигантское страусовое перо.
— Мадам, вы выглядите замечательно! — искренне восхитилась Леони.
Ее светлость послала своему отражению обольстительную улыбку.
— Как я сегодня выгляжу, не имеет ровным счетом никакого значения! Тебе нравятся мои кружева? А туфельки? — Она приподняла юбки, явив миру прелестные лодыжки.
— Да, мадам. Ужасно нравятся! А теперь пойдемте вниз и покажемся Монсеньору!
— Иду, моя милая. Рейчел, веер и перчатки! Леони, переложи букет в другую руку и надень на запястье ремешок веера. Превосходно.
— Я так волнуюсь! Мне кажется, что я вот-вот лопну!
— Дитя мое! Помни, ты должна следить за своим языком! Чтобы я сегодня не слышала никаких "лопну" и "свинья".
— Хорошо, мадам, я постараюсь. А про панталоны тоже нельзя упоминать?
— Ни в коем случае! — в ужасе вскрикнула леди Фанни и поспешила к двери.
Леони устремилась следом. На верхней площадке ее светлость остановилась и посторонилась.
— Вперед, дитя мое! И не спеши! Дорогая, я убеждена: сегодня ты разобьешь немало сердец! — пробормотала она себе под нос.
Леони степенно прошествовала вниз. Широкая лестница была залита сиянием бесчисленных свечей, установленных в стенных нишах. Внизу в холле собралась мужская половина общества. На пурпурном атласе камзола его милости сверкали ордена; лорд Руперт облачился в лазурно-синий камзол, отделанный изысканными кружевами, из-под которых выглядывала пестрая жилетка; на мистере Марлинге камзол был сдержанного коричневого оттенка, а на Давенанте темно-бордового. Леони остановилась и раскрыла веер.
