— Холера! — вырвалось у Яцека, и он взглянул на меня.
— Да ладно уж, — нетерпеливо отозвалась я, моментально поняв, в чем дело. — Я с ней поговорю, ведь она же не кретинка...
— ..и не вернулся! — упавшим голосом закончила Мажена, глядя в окно невидящим взглядом.
Возможно, в её возрасте я бы отреагировала точно так же, но сейчас рассердилась.
— Ну и что, если не вернулся? Еще тысячу раз успеет вернуться! Значит, важные и срочные дела! Ведь вспомнил о тебе, хотя и в самом деле голова была не тем занята. Для него это жизненно важно, ну как ты не понимаешь! А если бы остался, я бы на твоем месте потеряла к нему интерес.
— Да нет, вы не поняли, — прошептала девушка. — Видите ли, у нас с ним не дошло дело до постели.
— Вот и хорошо! Знаешь, в каких-то вопросах я очень.., как бы это поточнее выразиться? Очень старосветская. И считаю, не стоит начинать знакомство с постели. Хотя и тебя понимаю, ведь в твоем представлении он должен был , ну.., воспылать... А он сумел перестроиться, сдержать себя, и это тебя беспокоит.
— Вот именно. Может, я ему нравлюсь, может, он меня даже уважает немного...
— А что, уже перестал относиться к тебе как к девице легкого поведения?
Мажена вроде бы чуточку приободрилась.
— Перестал. Боже, какая же я идиотка! Знаете, очень трудно увидеть себя со стороны, а когда пани вот так иронизирует, мне это очень помогает. Он уже и в самом деле не считает меня девицей, которую достаточно пальчиком поманить, стал видеть во мне человека, я было обрадовалась, а он ушел и не вернулся... А я ждала, ждала...
— И от этого ожидания впала в депрессию. Так вот, могу тебя заверить, что не выбросил он тебя из своего сердца, это по его просьбе я заявилась к тебе ни свет ни заря. В четыре утра просил меня об этом и, учти, потом отправился не спать, а делом занялся. Естественно, твое право осложнять жизнь, осложнения даже придают этой жизни пикантность, но не переусердствуй с ними. Вот мой совет, а там поступай как знаешь, не собираюсь тебя воспитывать.
Нет, я права, Мажена была девушкой умной. Сумела взять себя в руки, оторваться от далей за окном, хотя утренний морской пейзаж чрезвычайно привлекателен, и выслушать, что ей говорят. Поняла, лицо девушки просияло, в глазах появился блеск. Я все-таки подумала, не стоит ли мне более активно взяться за роль свахи, мне казалось, они созданы друг для друга, но, подумав, отказалась от этой мысли. Во-первых, никогда в жизни не выступала в роли свахи, не было у меня необходимого опыта, а во-вторых, не хотела рисковать. Кто знает, чем обернется впоследствии их брак, ни в чем нельзя в наше время быть уверенной, а я потом отвечай...
— Мне пора на работу, через пять минут заступать на дежурство. Да, кстати, вот тут я записала все, чему была свидетельницей, вы хотели получить мои показания в письменной форме, пожалуйста. И еще. Он туг был, тот тип. На завтрак приходил.
Я не сразу поняла, о каком типе она говорит. Потом вспомнила — о том, который наблюдал, как приводили в негодность канат. Я считала, что это мог быть Бертель.
— Здесь он встретился с такой худой дамой, шита Гарбатской. Она должна знать, кто он.
Бертель, я уже не сомневалась в этом. Хватит заниматься сердечными делами, самое время перейти к уголовным. Надо повидаться с Выдрой.
И я помчалась на пляж.
Прав был рыбак, жертва пароля. Дул сильный ветер, на мачте развевался черный флаг — штормовое предупреждение, море вздымало волны и с шумом обрушивало их на берег. Тем не менее я решила немного охладиться в морских волнах и смело вошла в воду. Меня сразу опрокинуло, я поднялась на ноги и встала боком к волнам, пытаясь удержаться на ногах. Когда разъяренное море в пятый раз опрокинуло меня и проволокло по песку, я решила — с меня достаточно, и на четвереньках выбралась из негостеприимных волн.
Солнце то и дело закрывали черные тучи, на пляже песок немилосердно сек тело, неудивительно, что пляжующихся было немного. Выдры среди них я не обнаружила.
Нет худа без добра, на почти пустынном пляже приятнее находиться, чем на переполненном, зато Зигмусь сразу меня разглядел. Впрочем, мне и самой интересно было пообщаться с кузеном, поэтому я восприняла его с меньшим, чем обычно, раздражением. К тому же после вчерашнего, пострадав от физического воздействия, кузен мог потерять охоту к дальнейшему наблюдению за преступниками и, значит, обрести возможность все время и силы отдавать третированию меня.
— Ах-ах-ах, — ещё издали кричал Зигмусь, и я, как ни старалась, не могла понять, что выражали эти выкрики, столько в них было всего намешано: и возмущения, и укоризны, и гордости собой. — Эмоции-эмоции! Драка-драка! Ужас-ужас! Ошибка-ошибка, а может, и недоразумение-недоразумение.
И, подбегая, продолжал немного тише:
— Панда-панда, женщина-скелет, противник-противник, возмутительная сцена! Сейчас расскажу тебе все-все! Что было!!!
Не по моему характеру был такой рассказ, от волнения Зигмусь повторял каждое слово уже по три раза. Естественно, у меня скоро кончилось терпение, тем более что главное внимание он уделял своему оскверненному чемоданчику, а не интересующим меня деталям. Поэтому я дипломатично перебила кузена на середине рассказа:
— Ты отлично справился с заданием! Никто другой просто бы не сумел! Ведь они и в самом деле готовились этой ночью начать грабежи, а из-за драки ничего у них не получилось. Ты разрушил планы преступников! Грабежи им пришлось отложить, теперь на подготовку новой операции потребуется время, возможно, и вовсе откажутся от своих преступных замыслов. Не знаю, с чего у них началось, но если все и произошло случайно, то, считаю, это очень счастливый случай.
Зигмусь призадумался, я поняла — размышляет, случай ли произошел или он гениально что-то предвидел, инстинкт его не подвел, личное участие оказалось просто неизбежным...
Я нисколько не сомневалась в выводе, к которому придет кузен, и удар чемоданчиком по ногам противника будет приравнен к героическому подвигу, а вся драка — к битве под Грюнвальдом. Как же, это именно он, он один, своими самоотверженными действиями пресек намечавшиеся на вечер и ночь грабежи, спас имущество отдыхающих, да и не только имущество, как знать, не спас ли он и жизни отдыхающих в Морской Крынице. Делом доказал — есть-таки в нем искра Божия, есть сверхъестественная интуиция, умение предвидеть развитие событий, и он, Зигмусь, ничуть не удивится, если благодарные горожане воздвигнут ему памятник на главной площади Морской Крыницы.
Я ничего не имела против памятника Зигмусю, пусть хоть на всех перекрестках воздвигнут, а вот как теперь отнять кузена от груди? Вон как он разговорился! Хотя с кем ему ещё поделиться впечатлениями, как не со мной? У меня же пропасть дел. Надо отыскать Выдру и побеседовать с ней, затем прояснить кое-какие неясности относительно роли Бертеля, ну и наконец передать майору показания Мажены, которые просто прожигали мою пляжную сумку.
И тут на пляж явилось спасение в лице Северина. Сойдя на песок, он огляделся, как будто надеялся, что на пляже ветер дует меньше, чем в городе, затем спустился к самой воде и там попытался раскурить сигарету. Не знаю уж, что он себе думал, ясное дело, это ему не удалось, спички гасли одна за другой. Я приняла решение.
Зигмусь как раз рассматривал проблему относительно уточнения момента, когда именно его посетило гениальное озарение — в тот момент, когда он увидел выбегавшую из пансионата Выдру с медведем в объятиях или тогда, когда он услышал произнесенный рыбаком пароль.
— Слушай, — безжалостно перебила я кузена, — не разорваться же мне! У меня и так два дела на очереди, а тут появился вот этот. Надеюсь, ты его узнал?
Никого Зигмусь не узнал, он никого и ничего не видел, кроме себя самого в ореоле сказочного героя. Грубо вырванный из мира грез, кузен вздрогнул и послушно посмотрел на мужчину у моря.
— Да-да-да! — взволнованно подтвердил он. — Конечно-конечно! Тот самый, чернявый!
— С него нельзя спускать глаз, я не могу им заняться, а нам непременно надо знать, куда он направится, что сделает, с кем встретится. И убереги тебя Господь показаться ему на глаза! Все должно происходить незаметно, он не должен знать, что за ним следят. Будь уж до конца героем!
— Трудно-трудно, — вырвалось у Зигмуся, но он взял себя в руки. Ему ли не справиться с трудностями?
И, вскочив с песка, Зигмусь схватил чемоданчик. Купаться в бушующем море он, кажется, не собирался.
Тем временем Северин отказался от напрасных попыток закурить. С незажженной сигаретой в руках, повернулся и пошел к дюнам, всем своим видом показывая, что собирается там покурить, раз у моря не получилось. Он действительно показывал это всем своим видом столь же явственно, как ожидает хозяина оставленная ненадолго собака. Зигмусь, пригнувшись, двинулся вслед за ним, быстро нагоняя благодаря длинным шагам. Так я их и оставила. Своих дел было невпроворот.
