И ведь обаял бы, подлец, если бы я была лет на десять-пятнадцать постарше. Но методы Михаила Степановича, невзирая на возраст, остались прежними, а ведь возраст никому не идет на пользу. Я посмотрела на сидящего напротив мужчину, и у меня созрел чисто женский план.
Я улыбнулась ему и сказала, что уже пора - дела, знаете ли... Сыроенков всполошился и предложил подвезти меня до дома. Я посчитала, что раз уж он следил за мной, то и так знает, где я живу, и согласилась. В машине я откровенно с ним кокетничала, так что получилось очень естественно назначить свидание на следующий день.
- В два часа я буду ждать вас на Петровской набережной возле китайских львов, - сказала я, прикинув про себя, что в это время возле львов мало народу. Иное дело - ночь, июньской ночью там полно гуляющих.
Сыроенков согласился, но я была уверена, что на свидание они придут вместе с Риммой. Небось хочет вернуть свои денежки.
Дома я сделала несколько телефонных звонков, поговорила с большой пользой и забыла о Михаиле Степановиче.
***
Римма Петровна сидела в машине Сыроенкова и клокотала, как забытая на огне кастрюля с супом.
Ее, хитрую, опытную, прожженную женщину, прошедшую огонь, воду и медные трубы, обвели вокруг пальца! И кто - две нищие девчонки, две соплячки без роду, без племени и без гроша в кармане!
Впрочем, насчет гроша в кармане это еще как поглядеть. Это как раз у нее теперь в кармане пусто, да еще и в долги пришлось влезть, чтобы быстро собрать триста тысяч...
Римма застонала. Деньги ей дал на небольшой срок и под грабительские проценты такой человек, такой опасный человек, с которым лучше вообще не иметь дела.., она спешила, боялась упустить из рук проклятый фонд, поэтому согласилась на все его условия, а теперь он, конечно, все у нее отберет - и дачу, и квартиру.., и вторую квартиру.., машину вот уже пришлось отдать, и теперь она сидит, как какая-то нищая, в "Фольксвагене" Сыроенкова... От жадности она даже забыла о вкладах в Дойче-банке, Дрезднер-банке и прочих.
Она посмотрела вслед Михаилу, который бодро вышагивал по направлению к гранитным китайским львам, и снова застонала.
Раньше она платила профессионалам хорошие деньги, и они беспрекословно исполняли ее приказы, а теперь приходится пользоваться услугами этого брачного афериста... Правда, чертовы профессионалы облажались, как мальчишки, дали себя обыграть, а Сыроенков роет землю носом и пока неплохо себя проявил, обаял мерзкую девчонку и заманил в это безлюдное место, где они смогут поговорить с ней по-своему.
Римма усмехнулась.
Она понимала, что движет Сыроенковым. Тот почувствовал в ней женщину, привыкшую к власти и деньгам, и вообразил, что она с ним этой властью и этими деньгами поделится.., ну-ну, важно, чтобы он в это верил до поры и послушно исполнял ее приказы.
Сыроенков поравнялся с одним из каменных львов, и из-за гранитного зверюги выскользнула женская фигура.
Ага, девчонка не могла дождаться свидания, пришла раньше назначенного времени.., молодец Михаил!
Да только она ли это?
Римма Петровна вгляделась в женский силуэт и удивленно захлопала глазами.
Девица была явно не та.
***
- Здравствуй, Марго, - растерянно сказал Михаил Степанович, испуганно отступая перед своей бывшей женой, - а ты.., ты как здесь оказалась?
- Добрые люди подсказали, - ответила Марго, хищно улыбаясь и надвигаясь на Сыроенкова неотвратимо, как старость.
Михаил отскочил за каменную задницу китайского льва Ши-Цзы, но там его поджидал новый сюрприз. Навстречу ему выскочила немолодая женщина в очках, с дежурной учительской прической.
- Здравствуй, Валя, - проблеял Сыроенков в мистическом ужасе, - и ты.., и тебе добрые люди?..
Валентина Семеновна открыла рот, и на ее бывшего мужа полился поток такого отборного мата, от которого пришли бы в поэтический восторг грузчики в Одесском торговом порту.
Сыроенков затравленно оглянулся и попытался спастись бегством, но дорогу ему заступила растрепанная женщина с глазами, горящими безумным фосфорическим огнем.
- Здравствуй, Эля... - умирающим голосом пробормотал Михаил Степанович, окончательно осознав, что спасения нет.
Эвелина Павловна первой набросилась на бывшего мужа с оглушительным боевым воплем:
- Мне из-за тебя, мерзавца, уже тазепам не помогает!
- Пусти, пусти меня, - надрывалась Валентина Семеновна, - я ему сейчас.., оторву! Он меня будет помнить! - Дальше из уст интеллигентной женщины полились исключительно непечатные выражения.
- А мне-то, мне-то дайте! - пыталась прорваться к телу Марго, но две другие жены по праву старших отводили душу. Наконец загорелая брюнетка нашла просвет и как следует пнула Сыроенкова ногой в итальянской лодочке, выкрикнув:
- Это тебе, скотина, за мой шрам! За мои закрытые платья!
Удары градом сыпались на несчастного Сыроенкова.
В глазах его начало темнеть, и он не чаял уже остаться в живых, как вдруг Эвелина Павловна отступила на шаг и неожиданно спокойным голосом произнесла:
- Мне элениум не помогал! Мне барбитураты не помогали! А это мне помогло, полегчало наконец! Ух, хорошо! Девки, бросьте его, а то забьем до смерти, отвечай еще потом за этого козла!
Марго еще раз пнула бывшего мужа и глубоко вздохнула:
- Ой, правда, и дышится легко, как после грозы!
Валентина Семеновна последний раз лениво выругалась, вздохнула и наклонилась над поверженным супругом.
Вытащив у него из кармана бумажник, она деловито перелистала его и поморщилась:
- И денег-то кот наплакал, всего восемьсот рублей! Ну, хоть посидим немножко в кафе, потреплемся!
И, бросив поверженное тело бывшего мужа, три женщины решительно зашагали в сторону Троицкого моста.
Римма Петровна скрипнула зубами, выругалась и включила зажигание.
***
- Вот что, Мария, - строго заявила Луша, когда я рассказала ей всю историю с Сыроенковым, окончание которой поведала мне Марго по телефону, - нужно тебе уехать. Эта Лиза, хоть и не вызывает у меня теплых чувств, далеко не дура и знает характер бывшей мадам Караваевой получше нас с тобой. Она-то ни минуты тут не сидела, уже небось где-нибудь на Канарах или куда там ездят-то?
- Понятия не имею, где сейчас Лиза, да и знать не хочу! А вот я лично смоталась бы в Париж на недельку или на две, пока тут все утрясется. Потому что одежду все же лучше всего покупать в Париже, в этом я сегодня убедилась на собственном опыте! Там и лучше, и дешевле. А мне совершенно нечего надеть... И знаешь что, Луша, едем со мной!
- Ну... - Луша растерялась.
- А что? Так мне будет спокойнее, да и веселее. И ты Париж посмотришь, пока я по магазинам бегать буду...
- В магазины я тоже хочу, - слегка надулась тетка, - но остается одна проблема - что делать с Кэсси?
- Боже мой, - воскликнула я, уставившись на очаровательную бирманку, - о ней-то я и не подумала! С собой ее взять, наверное, нельзя...
- Конечно, нет!
- Тогда у кого-нибудь оставить...
- Ну и кому ты можешь ее подбросить?
- Может быть, Варваре? - предложила я без энтузиазма.
- Ты же знаешь, - Луша замялась, - у них отношения как-то не сложились.., не возьмет ее Варвара!
- Ну хоть попробую ее уговорить... Сейчас пойду Кэсси корм покупать, заодно заскочу...
Не успела я нажать кнопку звонка, как дверь Варвариной квартиры широко распахнулась. На пороге стоял бравый отставник Николай Иванович. На нем был повязан кокетливый ситцевый фартучек в крупный горох, руки перемазаны мукой.
Вид у Николая Ивановича был удивительно жизнерадостный.
- Ой, Мария, - обрадовался он, - заходи! А мы с Варенькой тут пироги затеяли...
Из-за его плеча выглянула Варвара - разрумянившаяся и очень довольная.
- Да я на минутку, - смутилась я, - не буду вам мешать, хотела только спросить, вы не могли бы за нашей Кэсси приглядеть какое-то время? Мы с теткой уехать хотим на недельку, не больше, а Кэсси не с кем оставить.., так вот не могли бы вы ее взять на время...
Я замолчала, наткнувшись на суровый Варварин взгляд.
- Ты хочешь, чтобы я приглядывала за этой...
- За вашей кошечкой? - прервал ее Николай Иванович и расплылся в улыбке. - Да за такой красавицей - сколько угодно! Да вы не волнуйтесь, ей будет у нас очень хорошо! Кисонька такая милая...
В наступившей тишине был слышен обреченный вздох Варвары.
***
Выйдя из подъезда, я едва не налетела на Рейна.
Флегматичный прибалт стоял перед самым крыльцом, причем, судя по всему, стоял он здесь очень давно и уже понемножку начал пускать корни и обрастать мхом. Вид у него был какой-то неуверенный, можно сказать, даже взволнованный - если, конечно, этот флегматик вообще способен волноваться.
- Рейн, вы как здесь? - спросила я самым светским тоном.
- Да во-от, заше-ел попрощаться, - произнес он еще медленнее, чем обычно, и, по-моему, немножко покраснел.
