– Не понимаю…
Гри вскочил и забегал по комнате, натыкаясь на мебель.
– Ну подумай сама! В день своего якобы убийства Калягин был на машине, на ней он подъехал к кинотеатру «Буран». Есть свидетель, кассирша, которая вышла покурить и увидела, что на площадке у пруда паркуется роскошный автомобиль. Она обратила внимание на цвет тачки: огненно-красный, а куда иномарка потом делась? Про колеса мы забыли, и где документы на машину?
– Вдруг тачка так там и стоит, у «Бурана»?
– Может быть, может быть… Только думается, Андрей спустил ее с рук уже после своего «убийства». Вот найдем покупателя и получим ниточку, сечешь? Разве мертвец способен совершать торговые операции?
Я спокойно возразила:
– Скорей всего машиной занималась Вера, было бы странно со стороны людей, тщательно запланировавших преступление, забыть о дорогущем авто.
– Может быть, может быть, – твердил Гри, кусая губы. – Вот что, поезжай к кинотеатру «Буран», отыщи кассиршу и порасспрашивай бабу, вдруг она обратила внимание, кто уезжал на иномарке. Тетка должна хорошо помнить тот день, небось не каждый раз из пруда утопленников вытаскивают! Действуй.
Я только вздохнула. Меньше всего мне хотелось переться через весь город к кинотеатру «Буран», да еще на улице хлестал дождь. Но Гри, увидав выражение моего лица, хладнокровно заявил:
– Вперед! Смелого пуля боится, храброго штык не берет. Эй ты, манная каша, створоживайся, выздоровела уже, тетеха, и дуй к «Бурану».
В моем мозгу внезапно молнией пронеслось восхитительное видение: тарелка с белой, изумительно сладкой, чуть клейкой кашей, а посередине небольшой островок варенья. В детстве меня на все лето отправляли с бабушкой и няней на дачу. Родители работали и не могли сидеть с ребенком три месяца в Подмосковье. Няня у меня была замечательная, еще довольно молодая, но жутко толстая Катя. Готовила она простые, удивительно вкусные блюда, я ела их только в деревне, манную кашу с вареньем, гречку с жареным луком и шкварками, картофельное пюре с зеленым горошком, сорванным на грядке, макароны с тушенкой.
Мой рот наполнился слюной, есть захотелось нестерпимо.
– Эй, ты заснула? – пихнул меня Гри.
Я очнулась, выгнала из головы воспоминания о манке и отправилась в путь.
Кинотеатр «Буран» и впрямь оказался на краю света. Приземистое серое здание из бетонных блоков словно растеклось на небольшой площади, на фасаде трепыхался плакат «Самый лучший боевик года, в главных ролях звезды Голливуда». Странное дело, но вокруг не было никаких палаток или павильончиков.
Я обошла дом с тыльной стороны, увидела небольшой, круглый, словно блюдце, пруд и закрытый ларек. Довольно крутой берег был выложен серой плиткой, вниз вела узкая лестница с железными перилами. Лучше места для убийства не придумать, ближайшие дома стоят довольно далеко, кинотеатр повернут к водоему тыльной стороной, никаких торговых заведений тут нет, на берегу не видно скамеек, мало кому в голову придет прогуливаться в столь безлюдном месте.
Постояв пару минут и поглядев на мутную воду, я вновь обошла бетонный «кубик» и толкнулась в небольшое помещение, где располагались кассы. Из пяти окошек работало одно, за ним восседала пожилая дама с книгой в руках. Услыхав шаги, она отложила любовный роман и с надеждой поинтересовалась:
– Желаете билетик?
– Сколько стоит посмотреть фильм? – решила я поддержать разговор.
– VIP-место сто тридцать рублей.
– Дорого как!
– У нас и за двадцатку устроиться можно, – не сдалась кассирша. – Хотите?
– Когда начало сеанса?
– Идите прямо сейчас, десять минут всего прошло, лента хорошая, – принялась соблазнять тетка потенциальную зрительницу, – и любовь, и стрельба, и погони, артисты красивые, есть постельные сцены.
– Не люблю их.
– Я тоже, – подхватила кассирша, – но многим нравится. Знаете, сколько народу пришло, когда «Лесбиянки Амазонки» показывали? Давно такого не было, почти полный зал.
– А на обычные ленты плохо ходят?
Кассирша отмахнулась.
– Загибается кинотеатр, да оно и ясно почему. У народа теперь видики, бегут в прокат и за двадцать рублей в комфорте кино глядят, у себя дома, в трусах и тапках. Раньше влюбленные заглядывали, деться им некуда, родители целоваться не дают. Схватят молодые билетики на последние кресла и просиживают, так им все равно какое кино, лишь бы пообжиматься. В буфет сгоняют, мороженое купят, бутерброды с колбаской, лимонад, да за все удовольствие два рубля отдать надо. Старики забредали, от скуки на экран таращились. А теперь на кого рассчитывать? Молодым у нас скучно, старикам дорого. Ну кто из пенсионеров за сто тридцать рублей пойдет детектив смотреть? Устраивают, правда, для пожилых бесплатные сеансы, в девять утра, по воскресеньям. Только что-то никто на них не рвется. Да и расположен «Буран» далеко от центра, одна надежда на жителей близлежащих домов. Закроют нас, наверное, скоро. Знаете, раньше как интересно тут было! Встречи с писателями, актерами, оркестр в фойе играл, люди танцевали, выставки устраивали, да все прахом пошло. Правда, в центре народ валом в кино валит, а у нас – тишина.
Кассирше явно было скучно, и она воспользовалась моментом, чтобы поболтать.
– Место здесь и впрямь глухое, – поддакнула я, – наверное, после последнего сеанса страшно выходить. И пруд такой мрачный, мне кажется, в нем недавно труп нашли.
– А вы не экстрасенс случайно? – удивилась кассирша. – Здесь и впрямь мужчина погиб.
– В самом деле! – всплеснула я руками. – Вы видели, да? Ну и ну! Прямо детектив! И что, утонул?
Тетка поправила высоко взбитую прическу.
– Подробности плохо знаю, не в мое дежурство случилось, Нина Косицына работала, она вон в том доме живет, видите серо-розовую башню? Так она перепугалась, что сначала бюллетень взяла, а потом уволилась. «Гори все огнем, – сказала, – не могу вечером тут одна сидеть, страх разбирает». Оно и понятно, ни охраны, ни посетителей, любой может в кассу попасть. А мужчину того, говорят, ограбили и в пруд сунули.
– Скажите, пожалуйста, какой ужас! – воскликнула я.
– В страшное время живем, – поддакнула кассирша, – так как, пойдете в зал? Ступайте, вас бесплатно пущу.
– Спасибо, – улыбнулась я, – домой тороплюсь, в выходной загляну.
Выйдя на улицу, где снова пошел дождь, я поежилась и побежала в сторону высокой серо-розовой башни.
Надежда обнаружить во дворе словоохотливых бабулек или молодых матерей с колясками, готовых от скуки сплетничать о соседках, лопнула сразу. Непогода разогнала всех по домам, к тому же дверь подъезда оказалась заперта, правда, сбоку виднелся домофон.
Постояв пару минут возле панели с черными кнопками, я решительно набрала «33». Отчего именно эта цифра пришла мне на ум, не спрашивайте, сама не знаю!
– Кто? – квакнул динамик.
– Откройте, врач.
– Мы не вызывали.
– Как это, в путевке записано тридцать третья квартира.
Замок щелкнул, я вошла в довольно чистый подъезд и посмотрела на железную табличку, висящую у лифта, нужная квартира оказалась на шестом этаже.
Не успела я выйти из кабины, как дверь, на которой сияли две медные тройки, распахнулась, и из нее выглянула тетка лет пятидесяти.
– Нам не нужен доктор, – накинулась она на меня, – вы перепутали адрес.
– Вот и нет, – сурово заявила я, – где больная?
– Нет тут никого!
– Вы Нина Косицына?
– Кто?!
– Нина Косицына.
– Первый раз про такую слышу! Меня зовут Евгения Николаевна.
– А Косицына где? – старательно притворялась я.
– Понятия не имею.
– Но в поликлинике дали ваш адрес, квартира тридцать три, Косицына.
– Господи, – обозлилась Евгения Николаевна, – сколько раз повторять, ошибка вышла.
И она хотела захлопнуть дверь, но я ловко сунула ногу между косяком и створкой.
– Как вам не стыдно!
– Что такого я сделала? – изумилась Евгения Николаевна.
– В том-то и дело, что ничего, – рявкнула я, – ладно, в регистратуре начудили, случается такое, у нас по сорок вызовов в день, ясное дело, у тех, кто на телефоне сидит, крыша едет, но вы-то!
– Что я-то?
– Соседка тяжело больна, ждет помощи! Неужели трудно проявить чуткость?
– Не понимаю, – оторопела Евгения Николаевна, – доктор-то вы, а не я.
– Подумайте, кто может знать, в какой квартире проживает Нина Косицына! У вас кооператив?
Евгения Николаевна кивнула:
– Да.
– Позвоните председателю правления и уточните.
Несколько мгновений женщина, вытаращив глаза, смотрела на непрошеную гостью. Через пару секунд мне показалось, что сейчас Евгения Николаевна рявкнет: «А пошла ты», – и захлопнет дверь.
Но тетка внезапно буркнула:
– Погодите, – и исчезла в одной из комнат.
До меня донеслось попискивание, потом голос:
– Эммануил Львович, извините за беспокойство, у нас в доме живет некая Нина Косицына? В сорок восьмой? Вы не ошибаетесь? Там же Вера Павловна! А-а-а, вон оно что, спасибо.
