Иоанна Хмелевская - Кровавая месть

— А теперь трудности создаёт она? — радостно подхватила Боженка. — Ну, молодчина, лучше не придумаешь. Интересно, когда у него пройдёт…

— У Зютека не прошло, — осторожно заметила Майка.

Боженка презрительно фыркнула:

— Не прошло, не прошло… Это ещё как сказать. По моим наблюдениям он, скорее, дёрганый и злой, а вовсе не влюблённый. Из принципа упёрся…

— Вот и Доминик также…

Обе и не подозревали, что из принципа здесь упёрся совсем другой персонаж.

— Завтра я туда съезжу, — решила Майка. — Полюбуюсь спектаклем. Кроме того, уверена: у Анджея в комплекте есть уже задняя стена всех построек, а мне её надо прикрыть. В смысле задекорировать. Хотелось бы сравнить со снимками…

У архитекторов и в самом деле уже имелся проект задней стены, незаслуженно величаемой фасадом, а Луиза не возражала против частных контактов. Женщины не обменялись ни словом насчёт личных семейных драм, но по чистой случайности Луиза захватила с собой вчерашние фотоснимки, уже напечатанные. Она умудрилась по неловкости рассыпать их на длинной лавке перед бытовкой, выбирая те самые, с задним фасадом, а Майка по доброте душевной помогала ей собрать разлетевшиеся фотографии, тоже крайне неловко и очень долго. Ей с трудом удалось сдержать проявления восторга. Луиза и впрямь была гением!

«Симпатичная харя», к сожалению, не явилась. Боженка без труда отыскала тех двоих, кого навещал приятель, и выведала, что сегодня лицо фильма ужасов работает с самого утра и неизвестно до когда. Доминика и Юрека заменял Стефан. Зато в наличии был Зютек в сопровождении жутко надутой Вертижопки. Майке хватило одного взгляда, чтобы понять, насколько нимфа не в духе, и это очень поднимало настроение.

Вчера Доминик вернулся в чуждый ему дом даже не слишком поздно, часов в десять, и сразу уселся за работу. Раскладушка по-прежнему скрывалась где-то в закоулках квартиры, так почему-то и ненайденная. Доминик даже походя спросил о ней, на что получил от Майки вежливый ответ, что ей лично она не нужна, поэтому, если хочет, пусть сам ищет. Доминик заявил, что ему некогда и ушёл с головой в работу. Понятно, что Майка тоже принялась за дело, и в результате вскоре после полуночи Доминик завалился спать на тахту и моментально отрубился. Полчаса спустя Майка преспокойно улеглась рядом с ним и тоже сразу заснула, убаюканная сладкими мыслями, как бы всё это понравилось Вертижопке.

Утром Доминик отвёз детей в школу на автомобиле, ключи и документы на «фольксваген» лежали на столе, что исключало глупые увёртки, опять же дети отлично понимали назначение этих предметов. А врождённая честность не позволила ему соврать, будто он не умеет водить машину. Но тем не менее, когда Майка вышла из дома, «фольксваген», как миленький, стоял в углу парковки, а документы лежали в бардачке. Относить ключи домой Доминик не стал, как не стал их прятать под одно из колёс — просто забрал с собой, поскольку ни в жизнь бы не поверил, что у Майки нет запасных. И правильно сделал. Конечно, были. Что являлось скромным доказательством некоторого мужнина здравомыслия и позволяло надеяться, что он не совсем спятил. Это утешало.

Сам Доминик ненадолго появился на стройплощадке. Заслышав знакомый треск мотора «харлея», Вертижопка воспряла духом, словно старый боевой конь при звуке трубы, и со страшной силой принялась крутить задом. Это здорово дезорганизовало рабочий процесс в рядах неквалифицированного персонала, поскольку работяги, копавшие канаву, периодически впадали в ступор. Зютека начинала бить нервная дрожь, а надзиравший за работами гидравлик издавал грозные рыки, должные якобы стимулировать работяг, но направленные почему-то совсем в иную сторону. Вертижопка, презирая крики, крутила, не выпуская из виду Доминика, а тот, коротко переговорив со Стефаном, даже глазом не повёл в её сторону, дал газу и уехал, как показалось наблюдавшей за ними Майке, чрезвычайно довольный. Майкино настроение улучшалось со страшной силой…

Появилась Анюта, специально разыскивавшая начальницу с каталогом и срочным вопросом. Боженка оторвалась от представления у канавы и переадресовала вопрос Майке:

— Слушай-ка, мне тут каталог прислали, и надо прямо сейчас решить. Что ты скажешь насчёт туй? Длинная такая сплошная стена из туи, ничего за ней не видно. И высотой метров шесть, всё прикроет. Тёмно-зелёная. Ну как?

Майка медленно переводила взгляд с каталога на Боженку, затем на свои фотки и панораму перед собой, затем снова на каталог.

— А если засохнут и побуреют? Я такое видала, противное зрелище.

— Гарантировать не могу, — озаботилась Боженка. — Здесь, правда, предлагают такой вид, что не сохнет и выживает везде. Но надо срочно.

— Что за срочность?

— Пришлось бы сажать осенью, а заказывать надо прямо сейчас, специально под заказ разводят. Если не сейчас, то через год, а заказ — сегодня, последний день.

Майка колебалась:

— Раз гарантии не даёшь… Погоди, а может, не туи, а можжевельник?

— Разрастается больно.

— Ничего подобного. Здешние кусты ещё может быть, а на границе Кампиноской пущи, на песке, как столбы стоят. И очень высокие. Я их не только видела, а даже ягодки собирала, искололась — жуть.

— Тоже мне, нашла достоинство, но… почём я знаю? Кто их разберёт, как себя поведут…

— А не страшно, для меня даже лучше, — медитировала Майка. — Рекламное прикрытие не обязательно должно быть неподвижным и раз и навсегда застывшим, в асимметрии есть своя прелесть…

— Так что делать будем? — спросила подошедшая Анюта. — Вы решили? Заказываем или нет? Сегодня — последний шанс.

— Плевала я на последний шанс, — отчаянно заявила Боженка, выгребая из сумочки сигареты. — И на туи тоже плевала. Будем красть можжевельник. Отзвони им, что не заказываем, и возвращайся в контору. Как доберёшься?

— Луиза меня захватит.

— Вот и отлично, а я тут в один знакомый питомник загляну, мелькал там можжевельник… Майка, что скажешь?

— А я могу тебя и в Кампиноскую пущу подбросить, — вызвалась пребывавшая в замечательном настроении Майка. — Посмотришь на те экземпляры, да и что греха таить, краденое, как известно, лучше растёт…

Удостоверившись, что Зютек со злости на Вертижопку чётко придерживается требований ландшафтного дизайнера, Боженка перестала следить за каждым его шагом и отправилась с Майкой в знакомый питомник. Усевшись на переднее сиденье, она выдохнула с таким облегчением, что половина лобового стекла тут же запотела. Боженка потянулась за сигаретами:

— Курить можно?

— Кури на здоровье. В моей машине тебе всё можно. Есть, пить, курить…

— И на пол сорить?

— Сколько угодно. Надеюсь, ты не станешь резать бритвой обивку и рассиживаться на чёрных ягодах, а то уж очень долго они с чехлов выводятся. Полгода.

— С моей одёжки столько же. Раз так, то я лучше с тобой буду ездить, чем с Янушем, а то он сразу велит убирать, как только напаскудю… жу… ну, намусорю. Лучше всего, конечно, самой ездить, но в нашей семье нет двух машин.

— Увеличивай семью…

— Уже скоро.

За милой беседой дорога до питомника пролетела незаметно. На месте оказалось, что прибыли они на редкость удачно. Владелец питомника при первом же упоминании о можжевельнике обрадовался неимоверно. Конечно, есть, как не быть, прёт, как сумасшедший, к осени из кустов что угодно можно сформировать, голову сломал, что с ним делать, а жаль такие прекрасные экземпляры уничтожать. Его можжевельник просто спит и видит, как бы что-нибудь украсить и послужить благому делу!

Неожиданно образовалось свободное время. Вся можжевеловая экспедиция продлилась вдвое меньше, чем подруги рассчитывали. А обратный путь проделали прямо-таки молниеносно: ни одной пробки, чудо, не иначе.

— Выбрось меня у конторы, — попросила Боженка. — Раз уж появилось время, поработаю, может, хоть один заказ подгоню. Удачным днём надо пользоваться, а Януш меня заберёт.

Майка выполнила её пожелание.

Боженке очень скоро предстояло убедиться, что денёк, ничего не скажешь, и впрямь выдался удачным.

В поездки по садово-огородным делам Боженка одевалась рационально. Несмотря на то что её ноги, особенно лодыжки, были словно нарочно созданы для высоких каблуков, что возбуждало самые горячие эмоции у её мужа Януша, на весенние пленэры она обувалась в резиновые сапоги, а в более тёплую и сухую погоду — в удобнейшие полуботинки на толстой эластичной подошве. Вот и на этот раз они красовались у неё на ногах, причём дополнительным достоинством обувки являлись лёгкость и совершенная бесшумность. По чему бы Боженка ни ступала — двигалась неслышно.

Сейчас, в конце рабочего дня, когда она шла по офисному коридору к своей мастерской, в здании было ещё довольно много народу, сновали лифты, раздавались телефонные звонки. Боженка, не торопясь и практически беззвучно, приблизилась к своей двери и услышала голоса, прежде чем успела её открыть.