– Когда врешь, лучше упоминать поменьше деталей, – согласился я. – Мы не могли понять, куда подевалось орудие преступления, а оно мирно пеклось и сгорело в духовке.
– Тебя скоро врач домой отпустит? – спросил, сменив тему, Макс.
Я осторожно пошевелил плечами.
– Некоторые порезы пришлось зашивать. Вроде завтра нитки вытащат, тогда и выпишут. Слушай, а что будет с Ильей? Он шантажировал Гусеву от отчаяния, искал деньги на лечение Полины. Я не оправдываю его поступок, но…
– Можешь не продолжать, – остановил меня друг. – Надеюсь, к твоему родственнику проявят снисхождение. Если наймешь ему хорошего адвоката, может обойтись условным сроком. Впрочем, юристы понадобятся многим. Вера, наверное, тоже легко отделается, а вот парочке Стефания – Ростислав достанется по полной программе. И мне их совершенно не жаль. Насколько я знаю, ближайшая подруга Тефи, Галина, временно переехала в квартиру Гусевых, она заботится об Игоре. Ювелиру сейчас не просто, он разом остался без жены и матери. А вот Кириллу все по барабану. Знаешь, какой вопрос задал этот мажор, узнав об аресте Стефании Теодоровны? «Может, мать, находясь в тюрьме, дать мне доверенность на использование ее счетов и на ведение дел в Интернет-магазине?»
– Мда, – крякнул я, – трепетный мальчик.
– Ему обломилось, – радостно уточнил Воронов. – Все дела Гусевой будет теперь вести Галина.
– Почему Игорь оказался на шоссе возле тропинки, ведущей к сторожке? – задал я последний оставшийся у меня вопрос.
Макс пожал плечами.
– Я спросил его о том же. Но ответить Гарик не смог – он на самом деле потерял память после того, как его сбила машина. Вероятно, ювелир, вернее, тогда еще стоматолог, по своей привычке отправился кататься, захотев побыть в одиночестве и чисто случайно заехал в тот район. Это единственное объяснение, которое я могу дать. Только, к сожалению, мы вряд ли когда-нибудь узнаем, правильно оно или нет.
В день, когда Полину выписывали из больницы, у меня было много хлопот.
Татьяна, увидев в палате дочь, которая весело закричала: «Мамочка, ты привезла, как я просила, большую сумку? У меня тут скопилось много всяких подарков от дяди Вани», – разрыдалась в голос и убежала.
– Не пугайся, – сказал я девочке, – мама плачет от радости.
– Знаю, – засмеялась Полина. – А где папа?
– Его с работы не отпустили, – соврал я. – Илья нашел хорошо оплачиваемое место, но там строго с дисциплиной. Давай соберем вещи. Потом ты попрощаешься с докторами…
– Торт! – перебив, занервничала Поля. – Дядя Ваня, ты его принес? Нельзя традицию нарушать, здесь всегда врачам и медсестрам при выписке сладкое дарят.
– Сейчас притащу, – пообещал я. – Посиди пять минут спокойно.
Полина понизила голос.
– А можно маме про эффект Шнеерзона и про мою изменившуюся линию жизни рассказать? Смотри, какая она теперь…
Девочка подняла руку, растопырила пальцы, и я увидел розовую ладошку с четкой длинной, светло-коричневой полосой, спускавшейся широкой дугой к запястью.
Я сел на кровать около ребенка.
– Поля! С тобой случилось чудо, больничная фея вознаградила тебя за терпение, ты теперь знаешь, что проживешь много-много лет. Но другим детям не стоит…
– Я про маму спросила, – остановила меня Поля, – про ребят понятно, я ни перед кем не похвасталась.
Я обнял девочку за плечи.
– Татьяна когда-нибудь переживала, что у тебя короткая линия жизни?
Полина хихикнула.
– Не-а. Мамуля об этом не думает, она хиромантией не увлекается.
– А ты ей расскажешь про эффект Шнеерзона, – продолжал я, – и она узнает про какие-то знаки у дочки на ладошке, испугается… Медсестра предупредила тебя, что спустя пару недель линия жизни станет прежней?
– Да, – кивнула Полина. – Ирина Львовна и доктор объяснили: эффект Шнеерзона появляется на месяц-два, не больше. Затем рука принимает прежний вид, но гарантия того, что я проживу более ста лет, остается. И врач тоже, как и ты, велел мне помалкивать, никому о произошедшем не говорить.
Я погладил малышку по голове.
– Ты умная девочка, начитанная. А твоя мама… Она очень хороший человек, любит тебя, мужа, готова ради вас на все, но, прости… э…
– Но образования хорошего у нее нет, – договорила за меня Поля. – Я поняла, дядя Ваня. Мамуля, когда увидит, что моя ладонь стала такой, как раньше, жутко перепугается. Я буду держать язык за зубами.
– Правильное решение, – одобрил я. – Ну, я пошел за тортом и сумкой.
Прежде чем спуститься во двор, я заглянул в комнату старшей медсестры и сказал:
– Огромное вам, Ирина Львовна, спасибо.
– Не за что, Иван Павлович, – улыбнулась она. – Надеюсь, у Поли все будет хорошо.
Я положил на стол конверт.
– Безмерно благодарен вам.
Ирина Львовна нахмурилась.
– Заберите. Я выполняю свою работу, получаю за нее зарплату, от родственников больных детей взятки не беру.
– Но для Полины вы сделали то, что не входит в ваши служебные обязанности, – возразил я.
Медсестра покраснела.
– И что же я такого особенного совершила? Вы сами все придумали: сбегали в торговый центр за планшетником для Полины, а заодно принесли оттуда тонкие кисти, иранскую хну, рассказали нам с врачом про мифический эффект Шнеерзона…
Я не дал ей договорить.
– А вы по ночам, когда Поля спала, подрисовывали ей на ладони хной линию жизни. Врач подтвердил, что эффект Шнеерзона существует, просто очень редко встречается. Вы оба участвовали в спектакле, помогли больной девочке, которая думала, что вот-вот умрет, поверить в чудо, и теперь Полина не сомневается: она стопроцентно выздоровеет.
– По-вашему, я делала это за плату?! – возмутилась медсестра. – Надеюсь, вы не пошли к нашему доктору с деньгами? Хотя, раз нос цел, значит, нет.
Я смутился и убрал конверт.
– Простите за бестактность…
Договорить мне не удалось, в кабинет всунулась нянька.
– Ирина Львовна, идите скорей в комнату отдыха. Мать Полины Подушкиной такой торт принесла! Сама испекла, я за всю жизнь ничего подобного не видела: три яруса, на верхнем фигурка врача в халате. Красотища!
– Татьяна удивительно готовит, – подтвердил я. – Еёшные бисквиты просто шикардос.
Не успели последние слова у меня вырваться, как я оцепенел. Иван Павлович! Ты что сказал? Какую фразу произнес?
В полнейшем изумлении я вышел в коридор и наткнулся на Макса, который поджидал меня у двери с табличкой «Старшая медсестра».
– Теперь мне все понятно, – тихо сказал друг.
– Что? – осторожно спросил я, боясь, что с языка снова слетит одно из замечательных выражений жены моего двоюродного брата.
– Понятно, куда ты в последнее время постоянно исчезал, – пояснил Макс, – честно говоря, заподозрил, что у его величества возникла тайная связь. Иван Павлович с кем-то амурничает, но не хочет, чтобы о даме его сердца было известно верному рыцарю Воронову. Начинаю тебе звонить: недоступен, и в основном телефон переставал работать вечером. А теперь ясно, ты ездил в клинику к Полине, в больнице требуют выключать мобильный. Тайная связь его величества оказалась просто маленькой девочкой, которой ты решил помочь. Ваня, не стоит стесняться благородных поступков.
Мне стало неудобно, и я решил перевести разговор на иную тему.
– Кстати! Ты мне еще полгода назад обещал вернуть книгу по судебной психологии. И где она?
– Черт! – воскликнул Макс. – Бросил машину прямо у входа, надо ее в сторону отогнать. Я побежал, а ты быстро тут дела заканчивай и спускайся.
Я посмотрел вслед другу. Мужчины всегда держат данное ими слово. Если Макс сказал, что вернет книгу завтра, значит, это будет завтра, и не следует его каждый день переспрашивать.
История, о которой сейчас упоминает Иван Павлович, рассказана в книге Дарьи Донцовой «Смех и грех Ивана-царевича», издательство «Эксмо».
Яков Исидорович Перельман (1882–1942) – ученый, один из основоположников жанра научно-популярной литературы, автор понятия «научно-фантастическое». Написал большое число книг – «Занимательная геометрия», «Занимательная математика», «Знаете ли вы физику?», «Занимательная арифметика» и др. (Прим. автора.)
Валерия Мессалина – третья жена римского императора Клавдия. Прославилась распутным поведением.
Ротил – данного препарата не существует. Существуют другие медикаменты, действующие аналогичным образом, но из этических соображений название не упоминается.
Яго – персонаж пьесы Шекспира «Отелло».
Вейз мир (идиш) – примерно соответствует: «О боже!»
Жировкой в 60—70-е годы прошлого века называли квитанции по оплате коммунальных услуг, газа и электричества.
