и воинственно торчали в разные стороны.
— Фира, ты похож на домового после бурной гулянки, — прыснула я.
Фира обрадовался, что я несколько ожила, и, выхватив из-за пазухи фляжку, в которой вчера был коньяк, запел, кося под пьяного:
— Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить...
— Тихо, дед. Ты что, обалдел? — шикнул на него Димка.
— Ну да, ну да. Конспихация и еще хаз конспихация, — прокартавил Фира голосом Владимира Ильича Ленина.
Я покатилась со смеху, а тошнота снова подкатила к горлу.
— Ой, Димыч, положи меня скорей на землю, меня тошнит.
— Терпи, — прошипел он. — Вот уже дом — два шага осталось.
Я закрыла глаза и стала глубоко дышать.
В дом мы проникли незамеченными, так, по крайней мере, нам показалось. Хотя после событий сегодняшней ночи я за нашу конспирацию не поручилась бы.
Димка положил меня на кровать за занавеской, а на лоб пристроил мокрое полотенце. После ночи, проведенной в подземелье, лежать на мягкой кровати было ой как приятно. Вот если бы еще голова не болела, да еще бы душ принять...
Димка с Фирой шушукались за занавеской.
— Марьяша, ты не спишь? — Димка заглянул ко мне в спальню.
Я открыла глаза.
— Выпей таблетки, легче станет. — Он сунул мне в рот две какие-то таблетки, следом влил воды и осторожно положил меня обратно на подушки.
«Какая забота», — подумала я, засыпая.
Проснулась я к вечеру. Было, правда, еще совсем светло, но солнце уже спустилось к лесу. Я осторожно повернула голову сначала в одну, потом в другую сторону — голова не болела.
Медленно, стараясь не делать резких движений, я села на постели, потом спустила ноги на пол. Головокружения не наблюдалось и совершенно не тошнило. Опираясь на спинку кровати, я встала и, слегка покачиваясь, вышла в так называемую горницу.
За столом пили чай Фира, Димка и Андрей Петрович.
— Ну, слава Богу, проснулась, — приветствовал меня хозяин. — Что же ночью-то будешь делать, красавица?
— А который час?
— Восьмой уже.
Ну, ничего себе. Это сколько же я проспала?
— Как голова? — поинтересовался Димка. — Не болит?
— Пить меньше надо, Марьяночка, — укорил меня Фира.
Я вытаращила на него глаза.
— Главное — никогда не надо мешать водку с вином, — поддержал его Димка.
— Что вы несете-то?
— Ну, ты же всю ночь не спала, мучилась с перепоя, — делал мне страшные глаза Фира.
— Ну, это дело поправимое, — развеселился Петрович. — Сейчас рюмочку-другую, и болезнь сама пройдет.
— Это уже без меня, — обиделась я на своих подельников. — Вот гады! Мало того, что я пострадала за общее дело, мне, можно сказать, башку пробили, так они еще на моем горбу решили в рай въехать. Придумали отмазку, будто бы я проспала весь день с перепоя. А вы сами-то когда встали? — ехидно поинтересовалась я.
— Да... мы сегодня тоже что-то разоспались. — Фира сделал невинную морду. — Часов до двенадцати провалялись.
Я злобно на него покосилась и, присев к столу, начала обдумывать форму мести этим бессовестным «трезвенникам».
«Если они проспали семь часов, — стала я прикидывать, — то в таком случае сегодня вполне можно было бы и отчалить. Димка выспался — пусть попотеет за рулем. Впрочем, это недостаточное для него наказание. Что бы такое придумать?»
Меня вдруг осенило.
— Фира, — пропела я сладким голосом, — мама приглашала встретить Новый год в Париже. Как жаль, что ты не сможешь с нами поехать.
Я попала в точку: у Фиры вытянулась физиономия, а Димка, гад, заржал.
— Не злись, Марьяша. Выпей лучше чаю и поешь чего-нибудь. Как ты себя чувствуешь?
— Чувствую!
После чая с баранками мне стало совсем хорошо. Теперь не терпелось узнать, что же находится в найденной нами шкатулке. Уж конечно, не золото и бриллианты, да нам этого и не надо. Но вот есть ли там что-нибудь, что подтверждало бы Димкино происхождение? Жаль, что нельзя было спросить об этом при Петровиче, а он все крутился в доме и никуда не выходил. Я бросала вопросительные взгляды то на Димку, то на Фиру, но те не обращали на меня никакого внимания.
— О, Митрич объявился, — возвестил Фира.
В окно было видно, как по тропинке к дому дефилировал Митрич с очередной корзинкой грибов.
— Наверно, сегодня на ужин опять будет картошка с грибами, — засмеялась я.
Петровичу эта мысль явно пришлась по душе, и он радостно крякнул.
Митрич вежливо постучал в дверь, поставил корзину с грибами у входа и, чинно поздоровавшись, проследовал к столу.
— Иду я сегодня по лесу, — начал он без предисловия, -— утречком, как проснулся — сразу в лес... за первыми грибочками. Так вот, иду, грибы собираю, много уже насобирал и вдруг вижу... сундук под деревом стоит. Ничего себе, думаю... Вчера здесь проходил — не было сундука, а сегодня нате вам, появился.
Фира, я и Димка превратились в слух. Митрич даже несколько смутился от такого неожиданного внимания.
— Ну, и что же сундук? — подбодрил его Димка.
— Сундук как сундук, весь в плесени, а рядом мундир валяется, в общем, форма какая-то. Нынче такой что-то не видать. Уж какие-такие войска, и не придумаю.
Мы незаметно переглянулись: «Не иначе, это наш сундук».
— Очень интересные вещи рассказываете, Степан Дмитриевич, — сказал Димка. — А мы ведь здешних лесов и не видели совсем. Неплохо бы прогуляться. Как думаешь, Марьяша?
— Да, хотелось бы подышать свежим воздухом. — Я приготовилась бежать и дышать прямо сейчас. Очень мне не терпелось узнать, в каком таком лесу валяется наш сундук.
Однако Митричу такой поворот событий не пришелся по вкусу. Он-то ведь в гости пришел, грибы принес, а мы, видите ли, на прогулку засобирались. Димка правильно оценил ситуацию и, подмигнув Митричу, предложил следующую программу: Петровичу — заняться приготовлением ужина, Фире — сбегать в магазин и прикупить чего-нибудь подходящего... а Митричу — сопроводить нас в лес и показать окрестности.
Настроение в обществе резко пошло вверх. Петрович с Фирой засуетились вокруг грибов, а нам велели долго не гулять и поскорее возвращаться к ужину.
Пока старики возились на кухне и нас не слышали, Димка тихо сказал:
— Послушай, после того, что случилось, я не считаю нашу поездку милым приключением. Посиди-ка ты
