– Холодный… – предупредила Наташка и плеснула в чашку душеприказчика остатки воды из чайника.
Альбрехт поблагодарил, сделал глоток, задумался, как бы оценивая вкус остывшего кипятка без заварки, и, отставив чашку в сторону, продолжил рассказ, в какой-то мере теша мое самолюбие. Примерно так я и представляла себе общую картину…
Минут через пять после ухода «проводника» Бето поднялся, стянул с себя свою светлую куртку и, скатав ее в тугой комок, сунул подмышку. Затем, оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, направился к хорошо знакомому дому. Только с утроенной осторожностью, хотя ему, по большому счету, следовало немедленно уходить.
За домом оглушительно гремела музыка, перемежаемая визгами. Стоя в кустах, Бето увидел, как какая-то молодая девица, ругаясь на Ромика, экономящего электроэнергию, распахнула дверь и, включив свет, прошла внутрь. Вскоре она вернулась назад с бутылкой. Притаившийся в кустах Бето раздумывал, что ему делать дальше: выждать или войти в дом. Пока думал, на садовой дорожке показался человек, уверенно направлявшийся к дому и в свою очередь ругавший Ромку, только менее крепкими выражениями, нежели девица. Стихшая на время музыка позволяла это оценить, взрывы хохота за домом не мешали. Правой рукой он придерживал переброшенную через плечо куртку. Бето был согласен с мнением мужчины: творимое на участке безобразие следовало немедленно пресечь. Он взглядом проводил очередного незнакомца до самой двери, а в следующие минуты похвали себя за благоразумие. Веранда была полностью освещена, дверь настежь открыта – перед глазами Бето развернулось интересное действие. Последний пришелец, перешагнув порог, столкнулся с собирающимся покинуть дом «проводником». Вне сомнения, они узнали друг друга и оба выразили откровенное удивление этому обстоятельству. Только удивление первого было насквозь пропитано злостью. В ответ на вопрос: «А что ты тут делаешь, вы же уехали?» – он схватил мужчину за ворот рубашки и коротким резким ударом в грудь уложил на пол, после чего, не оглядываясь, поспешил к калитке.
Неподвижность мужчины вызвала у Бето недоумение. Уж не таким сильным казался удар, чтобы так долго валяться. Похоже, он просто боялся возвращения обидчика. Бето направился на помощь пострадавшему. И был несказанно поражен: мужчина не принял его предложение о помощи, потому что она ему была уже не нужна. Рядом с телом валялась форменная куртка с бейджиком, закрепленным на клапане нагрудного кармана. Мужчину звали Алексеем Ивановичем Брусковым. В это время музыка взорвалась с новой силой…
Раздумывал Бето недолго. Надежда на встречу с Романом рухнула. Неизвестно, где сам парень, скорее всего, за домом, с гостями. Татьяны, по-видимому, нет, трудно сказать, когда закончится гулянка. И что делать с мертвым Брусковым?
Бето решил возвратиться и посоветоваться. Мысль о том, что при возвращении он может снова столкнуться с «проводником», заставила его прихватить форменную куртку охранника, оставив вместо нее свою, слишком заметную. В тот момент не думалось, что это улика. Человек, который давно погиб для этого мира, улик не может оставить.
Выключать на веранде свет он не стал, закрывать дверь тоже. Спустившись по ступенькам, натянул куртку Брускова, осторожно заглянув за угол дома, увидел веселую компанию в сборе, но разглядеть среди молодежи Романа ему не удалось. Направился к калитке. И остановился – к калитке подъехала машина…
Он пошел навстречу нам с Натальей, – другого выхода у него не было. К его великому облегчению, мы оказались людьми еще более посторонними, чем он сам. Представившись местным охранником Алексеем Ивановичем Брусковым, быстро выяснил цель нашего визита и успокоился – можно спокойно уходить. Причем сделать это следует как можно скорее.
Рекомендовав приехавшим первым делом поискать «ребенка» непосредственно в доме, был уверен: наткнувшись на неподвижное тело, поднимем тревогу и вызовем всех, кто в таких случаях требуется. Остальные сами сбегутся. В результате Роман попадет в наши надежные руки. И это радовало. Бето предполагал, что мы, скорее всего, останемся ночевать в доме, а поднятая шумиха окончательно заставит «проводника»-убийцу отказаться от намерения снова проникнуть в дом. Ясно одно – им с Алем необходимо срочно покинуть это место.
Дальнейшее развитие событий показало, что Бето ошибся в своих прогнозах. О чем я, вклинившись в рассказ господина Ковача, не преминула заявить. Вместо того чтобы организовать приличествующую случаю шумиху, мы с Наташкой поступили с точностью до «наоборот» – организовали тишину на участке. А преступник оказался слишком упрямым, чтобы отказываться от своей цели. В дом Сафонтьевых он все-таки вернулся. И даже расчистил себе дорогу, оттащив мешающее ему тело Брускова под лестницу. Сверху прикрыл его серо-голубой курткой, которую обнаружил у двери. Если она и вызвала у него беспокойство, то мимолетное. Во всяком случае, куртка валялась одна, без существенного к ней приложения – другого человека. Да и некогда было разбираться, откуда взялась чужая одежда.
С первой попытки преступнику не удалось найти пачки фотографий. В указанном Татьяной месте их не было, но ему обязательно надо было найти. Он не знал, что Ромик переложил снимки в другое место, с опозданием выполнив просьбу Галины найти фотографии. До рассвета оставалось немного. В доме торчали две бабы, и преступник, в свою очередь, был уверен – они останутся на всю ночь…
Ромик не выдержал и пояснил:
– Я хотел подшутить над Галиной. Она, когда приезжала, первым делом всегда пила чай. Заварку в пакетиках не признавала, мать специально держала для нее фирменную упаковку. Я сунул пачки фотографий в пакет, перевязав ленточкой, на которой болталась картонка с надписью: «Сюрпри-и-из! Все к Вашим ногам!», и положил его с тем расчетом, чтобы он выпал прямо на нее. Ну, когда она откроет дверцу шкафа.
– Умница! – погладила Ромика по голове Наташка. – Этот «сюрприз» выпал к ногам излишне старательного оперативника. Господин Аль, продолжайте нашу общую печальную повесть.
Альбрехт благосклонно кивнул и поведал о том, как в субботу отвез Бето в клинику к матери, а сам покатил в дачный кооператив. Те сведения, что он получил от дачников, не просто насторожили. Альбрехт был в панике – ночью убит охранник, виновник убийства, сын хозяйки дома, скрылся. Он не стал расстраивать друга полученными новостями. В воскресенье, очередной раз проводив Бето в клинику, предпринял безуспешную попытку разыскать Романа по его московскому адресу и адресам друзей. Затем обзвонил морги и выяснил, что Антиповой Галины Андреевны среди покойников нет. Далее были задействованы справочные службы лечебных учреждений. К его великому облегчению, Галина нашлась довольно быстро, правда, в состоянии, исключающем возможность общения с ней. В реанимационное отделение вход посторонним заказан.
Из разговора с лечащим врачом стало понятно – женщина крепкая, выживет, но раньше среды ее навещать не стоит. Врач поинтересовался личностью звонившего, но Альбрехт вовремя повесил трубку телефона-автомата.
Понедельник стал для Бето черным днем. Разумеется, он знал диагноз, поставленный матери, страшился предстоящей ей операции, но фанатично верил в чудо. Ее глаза лучились, смерть только грозила костлявым пальцем с дальнего расстояния, не решаясь подойти вплотную. И вдруг в одночасье оборвала надежду на отсрочку, выбрав стандартный повод: «сердечная недостаточность». Врач что-то мямлил про возможность передозировки лекарственного препарата, про обязательную процедуру тщательного служебного расследования, отличную характеристику медсестры, ее трудную судьбу.
Альбрехт пришел к выводу: смерть Светланы Владимировны – одно из звеньев общей цепи преступлений. Зареванная медсестра, просившая прощение за то, что, по ее словам, она не совершала, скорее всего, и правда ни при чем. Если возбудят уголовное дело, Бето не поздоровится.
Альбрехту пришлось сделать нелегкий выбор. Увы, иначе не получалось. Оповестив о дате похорон всех ее друзей и бывших коллег по работе, он лишил бы Бето возможности присутствовать на этой печальной церемонии. Кто-то, без сомнения, узнал бы его, а в свете последних событий этого нельзя было допустить. И Альбрехт сознательно пошел на то, чтобы обречь себя в будущем на жесткие упреки желавших проститься со Светланой Владимировной. В последний путь Маноло провожали только сын с другом.
Мелодия клавесина, настойчиво звучащая из недр сумки упокоившейся сеньоры де Суарес, резала слух. Ее веселые звонкие переливы действовали на нервы. Тамара Владимировна, инстинктивно рванувшаяся было на зов мобильника, даже не охнула. В короткий промежуток времени на ее лице сменилась целая гамма чувств: боль, страх, отчаяние и надежда. С последним из них она и замерла.
