схватил меня за руку.
– Говори!
– Крикну в окно, – сбрасывая его руку, заверила я.
А когда спустя минуту из окна высунулась его голова, я прокричала:
– Второй слева от холодильника!
В этот момент к дому уже подъезжал наш дом на колесах. Захлопали двери, и из него горохом посыпалась родня.
Первым вывалился Славик с криком:
– Ситуация под контролем! Она жива!
– Ага, под контролем! – треснула его по затылку мамуля. – Она у тебя никогда из-под него не выходит, потому что ты ничего не контролируешь!
– А мочеиспускание? – возмутился Славик. – Это я просто из-за застарелого воспаления мочевого пузыря часто бегаю, а так я очень даже…
– Да заглохни ты уже! – прикрикнул на него первый отец. – Хорошо, что Александр оказался человеком опытным, бывший спецзназ. Он почуял неладное по твоему боевому виду и пришел ко мне с просьбой узнать, куда ты направилась.
Сам же «Александр» скромно стоял у задней двери автодома и загадочно улыбался. Я махнула ему рукой и продолжила слушать. Оказывается, к этому времени он прочитал дневник Бори и обратил внимание на то, как Кролик описывал интеллигентного кавалера Инны, называя его чересчур румяным. Они со Славиком обсудили этот момент, начали сопоставлять факты, а тут как раз позвонила Маланка. Узнать, поехала ли я за слабительным. И подтвердила, что у жены Тимофея была фамилия Чайковская.
Я стала успокаивать взвинченных родственников, уверяя, что со мной все в порядке.
– Как? Ничего не случилось? А я был уверен, что…
– Он что, сбежал? – слабым голосом спросил третий отец, держась за дверцу машины. – Просто я наслал на его глаза морок, он с мороком далеко не уйдет. А вот под колеса может запросто угодить…
– Тимофей в квартире, пьет противоядие.
– Какое?
– Слабительное. Сначала он выпил слабительное в качестве яда, а потом запил слабительным в качестве противоядия. Думаю, бегать он долго не сможет. Ни с мороком, ни без него.
– Правильно, доча! Так его, гниду конскую. Это все моя школа, – радовался второй отец.
– А когда Дарина пришла ко мне на работу и обратилась к дежурному «Дяденька мусоронер» – это тоже твоя школа была? – не выдержал папа № 1, доставая из машины дубинку, чтобы идти на Тимофея.
Пришлось вмешаться, чтобы конфликт не принял планетарный масштаб:
– Папа! Я просто плохо выговаривала длинное слово милиционер. А вообще, я вас всех-всех очень люблю…
Закончив эту фразу, я посмотрела в глаза Дубровскому. А он мне подмигнул.
Глава 31
Призраки прошлого
Дома царила гнетущая атмосфера: мамуля восприняла историю с Тимофеем как личное оскорбление и рыдала в подушках. Нелли ее утешала, а второй отец обещал устроить Тимофею веселую жизнь в тюрьме. И с этой целью даже стал звонить какому-то давнему дружку – бывшему авторитету по кличке Волшебник. Агния сидела с бледным лицом. Казалось, она сама нуждается в утешении. Или хотя бы в волшебнике. И сердобольный папа № 3 принялся читать ей притчу о блудной овце.
– Ничего, – вздохнул он. – Все, через что мы проходим, дается нам не просто так. Даже тяжкие испытания.
Папа № 1 предпочитал действовать легальными проверенными методами, потому сразу же после задержания отправился к знакомому следователю: теперь ему было что рассказать о Тимофее. Правда, перед этим он выдал мне все, что о нас думает, зафиналив это бессмертными словами:
– Ладно, Славик, этот золотушный ребенок. Но ты… Если бы не Александр…
– Кто не рискует – тот не пьет шампанское, – неожиданно вступилась за меня мамуля.
– Ты теперь его пьешь каждый день! – буркнул второй отец, а мамуля возмутилась:
– Ты не видел, как я рисковала? Да, каждый день! Рядом с этим убийцей.
Все занялись своим привычным делом: вяло переругивались, пока Нелли разносила успокоительный отвар.
А мы с Дубровским, пользуясь отсутствием к нам пристального внимания, сбежали на озеро. Вечером там никого не было, закатное солнце делало водную гладь золотой. Купаться было приятно прохладно, хотя вода в некоторых местах заросла ряской. Как вы помните, плавать я не умела, чему в этот момент была несказанно рада. Потому что, пользуясь этим, почти все время висела на Дубровском. Мне постоянно хотелось обнимать его и чувствовать, что он настоящий. Что не исчезнет в любой момент, как это происходило всегда.
Потом мы сидели на берегу, молча наблюдая непередаваемый закат с дрожащим отражением. Дубровский обнял меня за плечи и сказал:
– Хорошо, что никто не узнал об афере Агнии. Я потому и сделал вид, что ничего не понял. Иначе ей бы пришлось сразу уехать, а мне было бы сложно объяснить, почему остался. Я окончательно поговорю с ней утром. Скажу, что больше не могу на нее работать. И мы во всем признаемся твоим предкам. Мне надоело играть чужие роли, я хочу снова стать собой.
– Но ты же понимаешь, как они отреагируют? – уточнила я, не веря своему счастью.
– Как-нибудь все утрясется. В конце концов, им должно быть важно счастье дочери, а не какие-то мифические принципы. Главное, не затягивать с детьми, тогда они быстро смягчатся. А вообще твои предки мне давно нравятся. Про них можно кино снимать, да и я хорош. Так что скучать вместе мы точно не будем.
– Ущипни мою руку. Я сплю или все происходит в реальности? Ты решил жить по совести?
– Никогда не поздно встать на путь самурая, – подмигнул Дубровский и поцеловал меня. И если бы он этого не сделал, клянусь, я бы самолично сделала ему харакири.
Когда мы наконец оторвались друг от друга, он сказал, что приготовил мне сюрприз. Как будто до этого их было мало. И окольными путями повел к дому с ласточками.
Он уверенно завел меня во двор, открыл дверь, и по щербатой стонущей лестнице мы осторожно поднялись на чердак.
– Ты уверен, что мы не провалимся…
– Этот дом еще нас с тобой переживет. Я тут все проверил. Это он с виду хлипкий, а строили тогда на совесть. Гляди, какие балки…
На удивление, чердак выглядел по-своему уютным. Под балками были подвешены сухие травы, когда-то кем-то отправленные сюда на хранение. Через дыры в крыше пробивались остатки вечернего света, делая все предметы загадочными и бесформенными.
Дубровский зажег свечи, расставленные на полу, и пригласил меня к импровизированному столу. На табуретке стояла бутылка вина, лежали яблоки, клубника и пирожные со взбитыми сливками. Где и когда он их успел купить – уму непостижимо.
– Оцени, какой я романтик, соорудил ужин буквально из ничего.
Дубровский расстелил подготовленный заранее плед, и мы устроились вполне комфортно.
Я прикрыла глаза, пригубила вино и взяла
