– Ну, как вы себя чувствуете?
Амадо кивнул и сумел произнести только:
– Мало.
Парень тоже сочувственно кивнул.
– Я дам вам болеутоляющее. Но вы обязательно должны полежать хотя бы несколько дней. От чрезмерной подвижности швы могут разойтись, а это ни к чему хорошему не приведет, поверьте мне!
Амадо опять согласно кивнул, наблюдая, как парень набрал в шприц какую-то жидкость и впрыснул в пластиковый мешочек капельницы.
– Донде?
Парень улыбнулся.
– Я слишком плохо понимаю по-испански. Очень скоро вам станет легче.
Не успев ответить, Амадо отключился.
Дон не любил пиво. Он любил вино. Хорошее вино. У него вызывало отвращение пойло, которое в «Насесте» выдавали за шардонне. В этом баре напарник Дона и другие детективы полицейского управления Лос-Анджелеса имели обыкновение пить пиво и смотреть спорт по телевизору. Дону хотелось уйти отсюда, хотя он всегда с удовольствием проводил время с друзьями и коллегами. Ему даже нравился этот маленький сумрачный бар с обшарпанными перегородками между столиками и слоем опилок на полу. Но дешевая моча, которую здесь называли вином, вызывала у него головную боль. После первого бокала возникала болезненная точка где-то позади левого глаза. Еще один бокал, и точка вырастала до тупой боли, его начинало подташнивать. Три бокала обеспечивали Дону такое тяжелое похмелье, что у него появлялось желание взять пистолет и выбить себе мозги. Поэтому он перебрался в дорогой винный бар, затесавшийся между небоскребами делового района в центре города.
Ему нравился здешний бармен, парнишка со свежим, как у ребенка, лицом, совсем недавно окончивший университетский колледж по специальности энолога. Свой бар он называл не иначе, как энотекой – собранием вин, по аналогии с библиотекой. Возможно, парень был о себе слишком высокого мнения или просто переучился, но в том, что касается вина, он, несомненно, чувствовал себя, как рыба в воде. Дону это тоже нравилось. Общение с образованным барменом дополняло процесс опьянения приятным интеллектуальным содержанием. Только вот клиенты бара были ему несимпатичны. После рабочего дня сюда набивалось множество молодых мужчин и женщин, юристов и бизнесменов, разодетых в костюмы от «Братьев Брукс» и «Энн Тейлор», и принимались соревноваться в глупости, хвастаясь друг перед другом своими сотовыми телефонами, автомобилями «БМВ», персональными инструкторами и ценными бумагами.
Дон не сливался с этой толпой, хотя и не слишком выделялся. У него на лице отпечатались следы подростковых потасовок, но сломанный нос в совокупности со стрижкой «фантастик Сэм» придавали его грубовато-красивым чертам особую, удальскую привлекательность. Крепкий и мускулистый, он носил костюмы коричневого цвета, купленные в магазине готовой одежды. В целом, если бы не пистолет, засунутый на пояснице под брючный ремень, Дон ничем не отличался бы от коммивояжера или преподавателя математики в муниципальном колледже.
Он сидел за барной стойкой и наблюдал, как молодые, преуспевающие бизнесмены обмениваются визитками и пытаются выгодно всучить друг другу свой товар. Потом перевел взгляд на бармена и проворчал:
– В их возрасте я думал только, как бы потрахаться. А этих кроме денег ничего не волнует!
Бармен солидарно кивнул.
– Деньги стали новым божеством. Дон поднял свой бокал.
– А я поклоняюсь старым. За Бахуса! Он выпил.
– Хотите попробовать это же вино, но другого года?
– А тот год лучше? Бармен улыбнулся.
– Вот вы мне и скажете!
Он налил в чистый бокал небольшую порцию вина на пробу. Дон со знанием дела раскачал вино по стенкам бокала, отхлебнул чуть-чуть вместе с воздухом, погонял во рту и только после этого проглотил.
– Смородина. Смородина и винная ягода. Бармен улыбнулся.
– Я знал, что вам понравится.
Он наполнил бокал и отошел к другим посетителям, а Дон остался в одиночестве созерцать свое вино. Специфика профессии поневоле приучила его наблюдать за людьми и подслушивать их разговоры. Обычно он сидел и без труда различал в общем гуле старты и финалы словесных игр по правилам «ты мне-я-тебе»; следил, как в танце между мужчиной и женщиной зарождается взаимное влечение; на его глазах поведение людей развивалось естественным путем по предсказуемым направлениям. Но сегодня Дон отключился от всего на свете. Настроение у него было неважное. День выдался непростой.
Утро началось, как обычно – Дон принял душ, побрился, сходил на толчок. Дальше завтрак в кафешке «У Бетти»: глазунья из двух яиц, гренки, кофе. Чтение спортивной страницы: «Доджерс» проводят весенние тренировки, у них по-прежнему нет сильного бэтсмена-левши. В общем, нормальная жизнь. Потом все пошло псу под хвост. Дону позвонил детектив Ли, толстый китаец из отдела по расследованию убийств, и велел срочно подваливать на место преступления.
Это было самое обычное место преступления. Сколько раз за время службы Дону попадались трупы в гаражах? Двадцать? Тридцать? Если мертвеца находили не на свалке или в лесу, то, вероятнее всего, он оказывался в чьем-то гараже. А здесь, судя по всему, произошло двойное убийство. Одно опознанное тело и одна неопознанная рука. Дон не сомневался, что сам труп рано или поздно где-нибудь обнаружится. Надо просто поискать на ближайших свалках. Именно этим он и велел заняться стоящим рядом полицейским. Ищите на свалках или в лесу.
Ничем не выдающаяся, рутинная работа. Дона заботило совсем другое. Убитого звали Карлос Вила. За два года своей службы в отделе криминальной информации полиции Лос-Анджелеса Дон угрохал кучу времени на то, чтобы сколотить уголовное дело против мексиканской мафии. Постепенно его расследование сосредоточилось на Эстева-не Соле, вожаке банды головорезов из Хуареса. Дон использовал Карлоса Вилу в качестве осведомителя. Теперь тот замолчал навеки, и Дону грозили неприятности, если он не сумеет привязать Эстевана Солу к убийству Карлоса. Ни одного обвинительного заключения за два года расследования – не слишком похвальный результат для его послужного списка. Дон сделал себе мысленную пометку убедить кого-нибудь из местных фэбээровцев завести на Солу федеральное дело.
К нему подошел бармен.
– Налить вам еще того же вина? Или попробуете «сен-эстефского»?
– Да, хочу перенестись во Францию!
Дон понимал, что вино по восемнадцать долларов за бокал выльется в счет, непосильный для его зарплаты. Ну, и черт с ним! Бармен хлопнул пробкой и налил немного на пробу. Дон покачал бокал, разглядывая, как свет мерцает сквозь густо-красную жидкость, принюхался – запах был кремнисто-земляной и дынный. Вино имело насыщенный вкус; ощутив его на языке, Дон невольно улыбнулся.
Боб лежал в постели. Мора вышла из ванной комнаты и посмотрела на него.
– Ты еще не спишь?
– Не могу уснуть.
Мора бросила на стул мокрое полотенце и встала перед ним нагишом с вызывающим видом.
– Если ты воображаешь, что я сейчас буду с тобой трахаться…
Боб попытался остановить ее, зная, к чему может привести подобный разговор.
– Постой, выслушай меня, я…
Но Мора перебила его.
– Ничего не хочу слышать!
– А я не могу спать!
– А ты постарайся!
Она легла и повернулась к нему спиной.
– Ты меня разлюбила?
Мора повернулась и посмотрела на него в упор.
– Честно?
Боб понял, что, пожалуй, не готов к такому повороту.
– Ну, да…
– Нет, не разлюбила. Я по-прежнему люблю тебя.
– Тогда в чем же дело? Мы уже целый месяц не занимались любовью!
– Ты действительно хочешь знать правду?
– Да.
У Моры слишком поздно мелькнула мысль, что не стоит этого говорить.
– Я не выношу вида твоего пениса!
– Моего пениса?
– Любого пениса!
– Почему?
– Они мне омерзительны!
Боб опустил голову на подушку и задумался над смыслом этого заявления. Мора поцеловала его в щеку.
– Возможно, тебе просто надоело смотреть на них. А что, если я…
Она не дала ему договорить.
– Послушай, я вся вымоталась на работе!
– Но…
– Разговор окончен!
Боб все еще не терял надежды.
– Тебе даже не надо смотреть на него, или трогать, и вообще ничего не делай. Просто лежи, а его туда вставлю…
Мора негодующе обернулась.
– Ты животное!
Норберто очнулся в полной темноте. Голова у него раскалывалась от боли, как после пьянки с большим количеством мескаля. Нет, будто накануне нанюхался ацетона. Рефео! Он хотел пошевелиться и понял, что прикован наручниками к какой-то железяке вроде водопроводной трубы. Норберто сильно дернул, пробуя ее на прочность. От напряжения в голове зашумело, к горлу подкатила тошнота, и его вырвало прямо на грудь. После этого он снова отключился.
Иногда Мартин ненавидел свою работу. Спору нет, в ней имелись свои преимущества – не скучная и не пыльная, каждый день происходит что-то новое. Денег завались, телки не проблема, но самое главное – бесперебойное снабжение первосортной марихуаной. Вот только, черт возьми, рабочий день у него действительно ненормированный. Это, конечно, не значит, что лучше, как его университетские сокурсники, с девяти до пяти просиживать задницу за компьютером, торгуя на бирже, или перелопачивать тонны юридической литературы в душном кабинете какой-нибудь адвокатской конторы. Мартин считал такую жизнь уделом неудачников и людей, обделенных воображением. Несмотря на то, что семь дней в неделю, в любое время суток от него требовалась готовность незамедлительно явиться по первому вызову босса, Мартин всегда находил время для удовольствий, хотя бы маленьких. Например, вместе с Норберто отовариваться шмотками в модных бутиках или приводить в порядок ногти у забавных камбоджийских маникюрш. Маленькие удовольствия, превращающие жизнь в полную чашу. Маленькие удовольствия и вдоволь травки.
