«Мы все Иуды и Каины, каждый по-своему и в свой назначенный час. И не можем уже не предавать», — мелькнуло у главбухши.
— А ты бы не хотела к дяде заехать? — Ощущая напряжение, разлитое в воздухе, уже с порога, неуверенно спросил генеральный, больше всего боясь, что она согласится и тогда у него пропадет свидание с Юлей.
Их дневные перегляды были достаточно красноречивы, и Марта не сомневалась, что за утро, проведенное вместе, они отлично сговорились. Ровенский,скорее всего, поведет Юлю в ресторан, а потом пригласит к себе выпить кофе. У него она и останется. Трудно сказать, чем закончится новая влюбленность гендиректора и сколько она продлится. Марта в состоянии ее разрушить, но делать этого не будет. Если Валерьян не поверит Юрчинскому, тогда Юля может потребовать от дяди злосчастную книгу черной кассы хотя бы ради того, чтобы спасти от тюрьмы и разорения своего жениха. И это будет последний аргумент Марты в ее поединке с бывшим супругом.
Земская позвонила Валерьяну Адамовичу, предложила встретиться у входа в то самое кафе, где сидели два дня назад. И он не отказался.
— У нас уже появляются новые традиции, — пошутил по телефону он. И это была недобрая шутка.
Они заняли тот же столик, и к ним подбежал тот же шустрый официант. Он узнал Марту, и на лице его появилась кислая гримаса.
— Что будешь, Валерьян? — спросила главбухша.
— На этот раз я угощу тебя. — Он заказал два коньяка, два сока, шоколадку и орешки.
Земская пыталась угадать настрой своего собеседника, с чем он пришел. Ей вдруг на мгновение захотелось упасть перед ним на колени, попросить прощения и взмолиться, чтобы он отпустил ее. В кафе было малолюдно, и эта сцена могла бы пройти незамеченной. Но Марта скорее бы убила себя, чем так унизиться перед мужиком.
— Ты просила три дня, а прошло только два, — напомнил он.
— До трех я считать еще умею, — язвительно ответила главбухша, — но появились обстоятельства, о которых ты знаешь.
— Если ты имеешь в виду этот розыгрыш с мнимой болезнью моей племянницы, то лучше о нем умолчать. Очень неудачная затея, Марта. — На его тонких губах возникла слабая улыбка. — А я всегда высоко ценил твой ум.
—Ты думаешь, мы и медицинское заключение выдумали? — сохраняя самообладание, спросила она.
Официант принес заказ. Земская сразу же сделала глоток коньяку, отломила дольку шоколада.
— Марта, давай договоримся: не надо разыгрывать в этой истории мою племянницу! — жестко проговорил Валерьян Адамович. — Можно было сообразить что-нибудь поумнее, к примеру, организовать похищение. Но и тогда я бы не пошел ни на какую сделку с похитителями, это мой принцип. И в отношениях с Юлей я установил строгое правило: от меня никакой помощи, пусть выкручивается сама. А моя просьба к тебе устроить ее на работу и явилась началом осуществления плана вернуть тебя. Как видишь, я не торопился. Я и к девочке ходил два года, готовил ужин ради одного: что-то узнать о тебе. Любую малость. Возвращался домой, записывал все новости в отдельную тетрадь, сортировал их, тщательно анализировал. Со временем эта работа превратилась в потребность. Я уже не мог не приходить к Юле, и она быстро поняла, что мне нужно. Чтобы отделаться от меня, быстро все выкладывала, и я удалялся. Я платил за эти сообщения тем, что приносил мясо, фрукты, шоколад. А потом она сообщила, что ты стала партнершей Ровенского и вы вдвоем делите прибыль, умело уходя от налоговой полиции. Тогда мы уже подружились с Валентином Петровичем...
— Твоим внебрачным сыном, — усмехнулась Марта.
— Я всегда считал тебя умной женщиной, — ответил он. — Вот, собственно, вся история. Что же касается Юли, то я ее не люблю. Она цинична, развратна, лжива, продажна, и как только ты переедешь ко мне, мы поменяем нашу двухкомнатную и мамину однокомнатную на хорошую трехкомнатную и заживем без хлопот. А этот воронежский мотылек не пропадет. Она скопила уже достаточно денег, чтобы купить небольшую квартиру. Вот пусть и покупает, снимает, мне все равно, я не хочу ее больше видеть и уж тем более не стану спасать. Забудь о Юле и любых попытках переменить условия. Я не откажусь от них, Даже если вы выкрадете меня и приставите пистолет к виску. Ты должна понять одно — я, собственно, ради этого и согласился прийти на встречу: либо ты идешь в тюрьму, либо возвращаешься ко мне. Альтернативы нет. И не будет. Ты должна просто сесть и принять решение. Любое, конечно. — Он помолчал, отломил квадратик шоколадки, разжевал, выпил сока. — Ты можешь меня проклинать, честить всеми словами, ненавидеть, но вспомни, как ты меня бросила. Я тогда чуть не умер от боли. И поклялся, что верну тебя, чего бы мне этого ни стоило.
Это не сумасшествие, нет. За любовь надо бороться. Вот я и борюсь. И верю, что лет через пять-шесть ты мне скажешь: «Как я благодарна тебе, что мы снова вместе. Я только сейчас поняла, как счастлива с тобой!»
Последние слова Валерьян Адамович прошептал с благоговением, шумно зашмыгал носом, задышал, и слезы сверкнули в его глазах.
Марта сидела оцепенев, не в силах произнести ни слова.
Она предчувствовала такой исход, но до конца этой встречи не хотела в него верить. И вот все рухнуло. Теперь уже никаких вариантов нет.
Земская даже знала, что скажет спец Стуков. Он усмехнется, глотнет виски и выдаст:
— Ну а какая трагедь? Вернись к нему, поживи год-два, ему под семьдесят — долго не протянет. И потом, когда ты получишь назад кассовую книгу, можно будет взять и уйти. Конечно, он возвратит ее не сразу. Дождется, пока ты получишь развод, сочетаешься с ним браком, переедешь, и лишь когда он почувствует себя уверенным, отдаст. Жизнь на свободе лучше, чем в неволе.
Купив по дороге свежих помидоров и огурцов, Марта вернулась домой, настружила себе салат, заправила его сметаной и с жадностью все съела, подтерев остатки соуса кусочком белого хлеба. Телевизор не включала. От обилия рекламы и боевиков ее тошнило.
Позвонил Юрчинский и стал нагло давить на нее, требуя немедленного свидания.
— Я хочу сегодня! — твердил он. — Я тут вас спасаю, жертвую своей врачебной репутацией, а что взамен? Я не прошу многого, хотя бы одна-две встречи. Так ведь тоже нельзя. За все надо платить, милая Марта!
— Еще раз позвонишь, и я тебя кастрирую! — прорычала Земская. — Ты все понял?
— Что? — обалдев, переспросил врач.
— Еще раз позвонишь, и тебя кастрируют! Хочешь испытать судьбу? Валяй! — И она бросила трубку.
Несколько мгновений телефон молчал, но потом затрещал снова.
— Ах, тебе все-таки неймется, паршивец! — взъярилась Марта. — Слушай меня внимательно: с этой минуты береги свои яйца, как два бриллианта, потому что я тебе их отрежу! Ты меня понял, пидор вонючий?!
Последовала долгая пауза, и низкий, с хрипотцой, бархатный голос произнес:
— Извините, я, кажется, не туда попал, мне была нужна квартира Марты Сергеевны Земской. — Это был Георгий Иванович. Этот тембр Марта узнала бы из тысячи.
— Это я, извините. Повадился звонить один телефонный хулиган, пришлось употребить некоторые крепкие выражения...
— Так это вы?! — Оператор громко расхохотался. — Прошу прощения за этот смех, но мне эта мужская отповедь понравилась. Даже у меня не хватило бы воображения на такие словесные обороты! Извините, я вас не потревожил?
— Нет, я только что пришла.
— Вы так допоздна работаете?
— Иногда случается.
— Я сегодня весь день хожу под впечатлением от нашей встречи. Честное слово, это не ради комплиментов или лихого донжуанства, это правда. Я все время вижу ваше лицо и теперь даже не знаю, как буду снимать эту трещотку Аллочку. Она хорошая актриса, но кино — это прежде всего лицо, линия, фактура. Зрителя не обманешь. Кто способен влюбиться в Клигман? Только идиот или слепой. Зритель же не поверит ни одной сцене. Я говорил сегодня с режиссером... Словом, он хочет попробовать вас на главную роль!
— Что? — Марта рассмеялась, — Да вы с ума сошли!
— Да, на первый взгляд это сумасбродная идея, но уверен, что вы сыграете лучше кого бы то ни было! И это будет потрясающий фильм! Я хороший оператор, поверьте мне. Десятки режиссеров мечтают снимать фильмы со мной... Как видите, я немного хвастаюсь, но только ради того, чтобы уговорить вас. Пробы завтра, в три часа на студии, машину мы пришлем. Я буду счастлив вас снова увидеть. Сценарий можете не читать, это не существенно... — Он выдержал паузу. — Вы изменили всю мою жизнь! До встречи!
— До встречи, — эхом, как завороженная, отозвалась Марта и опомнилась, лишь когда зазвучали короткие гудки. Она не собиралась никуда ехать, а уж тем более сниматься в кино. В ее положении пора пробоваться на главную роль не в мелодраме, а в тюремном триллере.
