Ознакомительная версия.
– Я сапоги свои искала! – обиженно буркнула я.
– Я понял, – сказал он. – Но сапоги уже были на мне! Притом шум мог услышать тот подозрительный мужик…
– Мухин! – блеснув глазами, подсказала сообразительная мамуля. – Точно, это он шел из леса по моим следам!
– Мухин или не Мухин, он явно был не глухой! – гнул свою линию Виталик. – Ну, и что, по-вашему, мне было делать? Позволить ему заметить Инну? Это было небезопасно. Я предпочел аккуратно удалить ее с поля.
– Аккуратно? – сердито повторила я. – Да у меня на голове шишка образовалась! И одежду я в кустах зазеленила! И, между прочим, могла простудиться, полежав на сырой земле!
– Зато жива осталась, – сказал Виталик. – Если я правильно понял, Мухин – это тот самый тип, которого ночью выуживали из сортира? Грабитель и убийца?
– Нет, убийца – это та баба, которая душила Инку! – заспорил с ним Пашка.
– Оба они хороши! – справедливо рассудила мамуля.
С этим нельзя было не согласиться. Придя к консенсусу, мы съели приготовленный папулей омлет со шпротами и салат с крапивой и встали из-за стола.
– Идите, идите! Нагуливайте аппетит! – напутствовал нас папуля. – На обед будет фрикасе из сосисок!
– Как интересно, – озадаченно пробормотал Виталик. Очевидно, прежде он не имел счастья быть знакомым с кулинарами-естествоиспытателями. – Фрикасе из сосисок?
– Папуля в своем репертуаре! – безмятежно заметила я.
У меня было хорошее настроение. Я глянула в окошко и убедилась, что погода ему под стать. День обещал быть солнечным и теплым.
– Похоже, наступило бабье лето! – сказала я.
– И бабы в нашем лице его заслужили! – убежденно заявила мамуля.
Оставив Пашку и Виталика помогать папуле с мытьем посуды, мы с ней вышли во двор. И очень вовремя: на улице ревел клаксоном грузовик, ему истерично подтявкивала легковушка.
– Кто там? Чего надо? – в полном соответствии с нормами деревенского этикета крикнула я.
– Инна, здравствуйте, это я, Федор Капустин! Вы не откроете ворота?
– Почему бы не открыть? Открою! – легко согласилась я.
Калитка, сломанная давеча штурмовиками капитана Кошкина, была открыта, но Капустину ее было недостаточно. Почему он настаивал на воротах, я поняла, когда выглянула на улицу. Рядом с карликовым джипом, у открытой дверцы которого нетерпеливо переминался сияющий, как новый медный грош, Федор, стояла машина с цистерной, которую в народе называют неблагозвучным словом «дерьмовоз».
– Вы позволите? – спросил Капустин, длинным кивком соединив спецавтотранспорт и открытые мной ворота.
– О, сколько угодно! – ответила за меня мамуля.
Мы пропустили дерьмовоз к знаменитой выгребной яме, вынесли во двор табуретки и, устроившись в некотором отдалении от толстого ребристого шланга, стали наблюдать за работой плотоядно чавкающей машины.
– Мне всегда было интересно знать, как происходит добыча алмазов открытым способом! – призналась мамуля, благосклонно созерцая суету у ямы. – Правда, я представляла себе это несколько иначе…
– Да, – хихикнув, согласилась я. – В наших краях добыча алмазов сопряжена с большими трудностями! То ли дело где-нибудь в ЮАР, там драгоценные камни чуть ли не под ногами валяются!
Тут я ассоциативно опустила глаза, посмотрела на собственные ноги и заметила, что к правой кроссовке что-то прилипло. Что-то не столь противное, как субстанция, которую с редкой тщательностью собирал в цистерну Капустин, но тоже гадость: клейкая бумажка, усеянная трупиками насекомых.
– Фу! – сказала я и наклонилась, чтобы убрать с ноги липкую бяку.
Я почти коснулась бумажки, и тут на нее из высокой травы сигануло небольшое чудовище!
– Мама! – взвизгнула я.
– Да, дорогая? – отозвалась мамуля, подумав, что я обращаюсь к ней.
Здоровенная ящерица элитной мясохвостной породы посмотрела на меня с насмешливым прищуром, но я не позволила мерзкой рептилии одержать надо мной моральную победу. Я не заорала и не шлепнулась в обморок! Я взбрыкнула ногой и отправила гада в полет таким голевым пасом, что позавидовал бы нападающий «Реала»!
Первая в мире летающая ящерица растопырочкой пронеслась по воздуху и приземлилась на грудь папули, который как раз вышел из дома и остановился на садовой дорожке, чтобы сладко потянуться. Рептилия влипла в папулину сетчатую майку, как муха в паутину, и закачалась на ней, не спеша расставаться с добрым человеком, который фактически пригрел ее на груди.
Впрочем, папуля был не так уж добр и поспешил стряхнуть с себя нового четвероногого друга. Ящерица то ли сопротивлялась, то ли просто запуталась цепкими лапками в дырочках майки, но в результате распалась на две части. Длинный подергивающийся хвост остался в руках у папули, а все остальное принял в объятия прибежавший Пашка. Он так мчался, что даже не прихрамывал.
– Паха! – со слезами в голосе и на глазах вскричал он. – Пашенька, родной, любимый!
Юный ящеролюб нежно гладил переполовиненного монстрика и уже вытягивал губы трубочкой, явно намереваясь покрыть чешуйчатого любимца горячими поцелуями – с головы до основания отсутствующего хвоста. Не желая наблюдать столь мерзкое зрелище, я отвернулась и увидела, как папуля зажал в кулаке трофейный хвост.
– Ну, слава богу! – радостно сказала мамуля, глядя на Пашку и не обращая внимания на папулю. – Вот и Паха-Пахицефалозавр нашелся, теперь всем стало хорошо! Знаешь, хоть я и являюсь живым классиком литературного кошмара, но страхи последнего времени меня здорово утомили. Я так рада, что все наши испытания позади!
– Боюсь, что ты ошибаешься, – с сожалением сказала я, провожая взглядом папулю.
Победно размахивая стиснутым кулаком, он с улыбкой на устах устремился в кухню. Эту светлую улыбку кулинара-изобретателя я хорошо знала. Она вызывала у меня дрожь в коленках и спазмы в желудке.
– Боюсь, очередное страшное испытание ждет нас уже в обед, – с тяжелым вздохом сказала я. – Как ты думаешь, сможем мы переварить фрикасе из сосисок с Пахицефалозавром?
Ознакомительная версия.
