Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

— Здесь же озеро, а не ручей. Одежда могла всплыть и на поверхности остаться, кто угодно мог наткнуться...

— А пусть видят, пусть даже извлекут! Собака уже не по­может. Но наверняка точно так же, как ты, она и думала, а потому утопила вещи по частям и с балластом из камней. По частям — это она зря. Недооценила возможности омута, столько сил и времени потратила. Куда проще было свернуть все в узел, камень в середку и, как говорит Олаф, плюх! Ни­кто бы ее не заметил, и висюльку бы не потеряла. Ну, и тре­тья ошибка: акробатика в твоем саду.

Алиция нащупала сигарету и опять из вредности со мной не согласилась:

— Не уверена что это на самом деле ошибка. Откуда ей было знать, что ты там торчишь?

— Могла бы и подождать с акробатическими упражнени­ями, осторожность еще никому не мешала. Это она от из­бытка чувств циркачила, в состоянии эйфории после убийст­ва. Ну и, конечно, жуткая невезуха, тут ее вины нет — звонок беспокойного тренера Занозы. Хотя... не знаю. Она должна была предвидеть такой вариант и сама ему тайком позвонить, с той же почты. А с другой стороны, повезло ей с непредви­денными обстоятельствами: экскурсия, девахи разбитные, да еще Арнольд с историческим дедом...

— Погоди, ведь о цирковых упражнениях в саду никто из нас не собирался сообщать!

— И одного тренера было достаточно, без всяких кульби­тов. Датчане пообщались по телефону со Збышеком, Збышек их на тренера вывел. Кто еще мог это сделать, кроме него? Вот они и сложили два и два, но все-таки ошибочка у нее вы­шла. А вообще-то план был отличный. Если бы не мелкие про­колы, повесили бы убийство на Арнольда или преступника так бы и не нашли.

— Еще и Мариан постарался. Слушай, куда все время мой кофе девается?

Я с удивлением обнаружила, что чай тоже кончился, и встала с кресла. Алиция опять заглянула в свою чашку и пред­ложила:

— А не подкрепиться ли нам чем-то более существенным? Ты есть хочешь?

— Нет, но чего-нибудь вкусненького съела. Вечно у тебя бредовые идеи...

С фрокостом проблем не возникло: нашлись тосты, ветчи­на, салаты, сосиски — несколько движений и готово! Прошед­шая неделя требовала не только отдыха, но и всестороннего муссирования в сочетании с перемыванием костей.

Хлопнула дверь, мы на мгновение замерли, но в коридор­чике появилась Мажена. Она вошла осторожно, чуть ли не на цыпочках, вытянув шею и оглядываясь.

— Чисто? — спросила вполголоса.

— Чисто, заходи скорее, все спокойно...

— Типун тебе на язык! — шикнула я на нее.

— Тьфу на тебя! И не надо истерик без крайней необхо­димости. А ты, Маженка, садись, подкрепляйся, я уже пове­рила, что она не вернется...

— А если вернется, то в датский бедлам...

— И никто с мокрыми поцелуями на меня не набросит­ся? — просияла Мажена. — Вижу, дверь открыта, значит, ги­ена из-за угла не выскочит. Просто счастье!

Она мгновенно сбросила с плеча сумку, достала себе тарел­ку, включила чайник и через секунду уже сидела за столом. А мы угощали ее всем подряд Алиция сняла с полки кофе.

— Сосиски будешь?

— Нет, спасибо, я на вокзале перекусила и приехала на по­езде, чтобы в случае чего пить спокойно. Прямо и не знаю, но, боюсь, придется выпить за панголина.

— Совсем тронулась! — возмутилась Алиция.

— А что случилось? — подозрительно спросила я.

— Вацлав мне очень помог. Понятное дело, покойный до сих пор не в курсе. Но после всей этой истории у меня слов­но глаза открылись. Вернер даже вздрогнул, когда меня уви­дел! Я ведь идеальная жена была, терпение ангельское, и пы­линки-то с него сдувала, и носилась с ним, как курица с яй­цом! Теперь вижу, что зря. Вернулась, встретились, и потянуло от него панголином! Он ведь считает себя божеством. Ты пра­ва, — обратилась она ко мне, — нет худа без добра, или на­оборот, все время путаюсь. Поэтому я села на поезд и при­ехала к вам

Алиция сразу поняла намек.

— Три бутылки в подвале — это слишком, — с озабочен­ным видом сказала она и поднялась с кресла. — Гуляш может растаять, ему больше места полагается. Погодите, я одну шампуську сюда принесу, а гуляш постараюсь как можно глубже запихнуть. Не надо мне помогать, сама справлюсь.

Танцующей походкой хозяйка прошла через комнату с те­левизором, чье освобождение служило нам источником не­преходящей радости. Я с чувством глубокого удовлетворения проводила ее взглядом и обернулась к Мажене:

— Новость хочешь?

— Считаю твой вопрос крайне неуместным!

Я с ней тут же согласилась и рассказала об обнаруженной приписке Збышека, добавив свою реконструкцию преступно­го плана, которая Мажене ужасно понравилась. Вернулась Алиция с шампанским.

— Нужен еще один повод, а то у меня в морозилку не все влезло, — недовольно заявила она. — У Вернера случайно ка­ких-нибудь успехов не наблюдается?

— Еще какой успех! Даже пришлось на день задержаться...

— Опять же, Эльжбета и Олаф вернутся и с удовольстви­ем что угодно обмоют, — добавила я. — Кроме того, прошу и меня учесть при обмывании.

— А тебя с какой стати?

— Я, можно сказать, почти приняла одно решение, и как раз не без нечаянной помощи нашего незабвенного панголи­на. Он, поди, в гробу сейчас переворачивается.

— Ну и ведьмы же мы, — без малейших угрызений сове­сти констатировала Алиция и принялась открывать бутылку.

Мажена отняла у нее шампанское, так как умела это де­лать лучше.

— Знаете, я до сих пор никак не пойму, кто из них хуже: он или она? — призналась Мажена. — Она — такая молчали­вая, а он — словоблуд и водолей...

Я не дала ей закончить:

— Этим своим молчанием она всех и доставала. Просто не­выносимое что-то. Молчун всегда что-нибудь скрывает, рот на замке, чтобы случайно не проговориться, а вот в чем ее тай­на? Ей ведь здесь жутко не нравилось, противно было, а не признавалась. От одного присутствия разлюбезного, что ли, у нее скулы сводило?

— Она и без разлюбезного молчала...

— Вот именно. А еще мне кажется, что Юлия тут торча­ла, потому что хотела быть в курсе событий, не задавая во­просов. Прошу заметить, что присутствие молчуна только провоцирует присутствующих на болтовню. Вот она в рот во­ды и набрала, а сама ждала, что вы проговоритесь.

— Но мы вроде как не проговорились? — В голосе Алиции не слышалось уверенности.

Пробка из бутылки в руках Мажены вышла элегантно, с легким хлопком. Хозяйка подала бокалы, добавила к прочей закуси оливки и сыр и провозгласила:

— Ну, за Вернера, плюх!

Тост Олафа явно прижился в этом доме.

Эльжбета и Олаф вернулись как раз в тот момент, когда мы, подняв последний бокал шампанского за здоровье моего бывшего мужа, констатировали, что на обед у нас ничего не осталось. Зато у них не иначе как прорезалась телепатия, по­скольку они привезли трех курей-гриль, кило два жареного рыбного филе и мороженое. Угадали как нельзя лучше, по­скольку к шампанскому все это отлично подходило, а не вы­пить за здоровье Вернера и моего мужа они тоже никак не могли. Счастливая как никогда Алиция помчалась в ателье, сплясав в комнате с телевизором несколько па неизвестного науке польского национального танца и умудрившись при этом смахнуть с полки небольшой горшок с каким-то рост­ком. Проигнорировав беспорядок, она, по-прежнему притан­цовывая, явилась пред наши очи с очередной бутылкой шам­панского в руке.

— Интересно, когда я начну ходить по этой комнате нор­мально? — радостно задала себе самой вопрос хозяйка дома, ставя зеленую бутылку на стол. — Представляете, достаю шам­панское из холодильника и вдруг замечаю в глубине свиные отбивные и тефтели в соусе, к счастью, все по отдельности. Считайте, что на пару обедов хватит.

Кухонные работы продвигались ни шатко ни валко. По­скольку время еще было, шампанское потихоньку исчезало, а Олаф делился впечатлениями о Гиллелеях, упирая на рыбу, поскольку упрямо осваивал звук р-р-р.

— Р-р-р-ы-ба, — делился он с нами своей радостью. — Во­да. Плавать. Р-р-р-ы-ба плавать. Кур-р-р-ва. Сар-р-р-ко. Вода хо-р-р-рос кур-р-рва р-р-рыба.

Эльжбета плюнула на его лингвистическое образование, предоставив право исправлять ошибки Мажене и Алиции, и вышла со мной на террасу.

— А при чем тут вообще твой муж? — спросила она, осто­рожно пристраиваясь на кресле с подушкой. — Я с удоволь­ствием выпью за его здоровье хоть десять раз, но хотелось бы все-таки ориентироваться в твоих делах. Мне-то казалось, что у тебя кто-то есть?

Я предпочла креслам табуретку.

— Был. Но медленно уходит в голубую даль.

— А что так?

— Помнишь Ромео и Джульетту? Здесь все наоборот. До меня дошло, что мой нынешний, уже сходящий со сцены, жутко похож на Водолея. В основном трепотней, но не толь­ко. На баб он с приветственными поцелуями обычно не бро­сается, но иногда в наплыве чувств-с может чмокнуть случай­но подвернувшуюся фифочку в локоток.