Ознакомительная версия.
— А потом? — кое-как уняв смех и вытерев слезы, полюбопытствовала я.
Мегрэнь пожала плечами:
— Жорж сразу ушел… Правда, перед этим мы с ним здорово поцапались, и он дал мне в глаз. — И ткнула пальцем в Федю: — А потом он пришел…
— Сегодня утром в коттедж принесли записку. Там был только адрес. — Федя протянул мне помятый листок из школьной тетради. — Мы с ребятами поехали и нашли там запертую Таисию. Она и рассказала, где все концы сходятся, то есть где надо тебя искать. Я передал Юрию Алексеевичу…
Не успел Федя закончить фразу, как из-за поворота показался перепачканный под самую крышу «уазик», отчаянно сражающийся с непролазной грязью.
— Ребята приехали, — кивнул Юрка.
Мужики пошли к машине, из которой высыпала целая армия в камуфляже. Мы с Тайкой остались, дружно глядя в разные стороны и по очереди вздыхая. Я размышляла о том, чего в итоге так и не смогла постичь: что же представляет собой странный человек с глазами варана, залитыми безбрежной ледяной тоской?
— А почему он не тронул тайник? — нарушила молчание Мегрэнь, когда ребята вернулись. — Или так и не понял, где он? Давайте глянем! Рядом же стоим! Столько натерпелись из-за него…
Она повернулась и решительно направилась к склепу. Мужчины переглянулись и двинулись за Тайкой. Я взглянула им вслед и вздохнула:
— Там ничего нет…
— Откуда знаешь? — Мегрэнь остановилась.
— Знаю. После парижской выставки тайник перенесли в другое место. И Жорж знал, что там пусто, потому что в склеп уже слазил. Еще до того, как выменял тебя у Шаха.
— А… как же тогда он узнал о склепе?
Я промолчала, лишь пожала плечами. Рассказывать о том, что слишком хорошо поддаюсь гипнозу, я не собиралась.
Тайкина физиономия вытянулась. Конечно, трудно вынести такой сокрушительный удар на самом финише. Я решила пожалеть подругу и сообщила:
— Правда, когда у Шаха я смотрела пленку с отснятыми документами… — Мегрэнь насторожилась, и траурное выражение лица начало стремительно меняться. — …кое-что переосмыслила заново. Поэтому, думаю, теперь тайник находится… — Я повернулась лицом к часовенке и ткнула пальцем: — Тут…
Внутри часовни царил полумрак, густо пропитанный запахом свечей и лампадного масла. Дрожащий огонек горящей перед иконой лампады отбрасывал на стены причудливые тени, отчего казалось, что стены часовенки движутся словно живые. Давящую тишину замкнутого пространства, от которой с непривычки заложило уши, изредка прерывало негромкое потрескивание обгорающего фитилька.
— Темно… — срывающимся шепотом пискнула Мегрэнь, оглядываясь по сторонам. Голос глухо бухнул под самым потолком, и она зябко поежилась: — Ну и акустика здесь…
Я немного подумала и на всякий случай уцепилась за Юркину руку. Когда глаза привыкли к полумраку, стало видно, что потолок расписан каким-то библейским сюжетом.
— Ишь ты… — протянула Тайка, рассматривая фрески, — красиво… А где же тут может быть тайник?
Поскольку мои познания по этому вопросу оканчивались где-то в районе ступеней, ведущих в часовню, я честно призналась:
— Точно не знаю. Могу только приблизительно догадываться. Хотя совершенно не исключено, что и здесь никакого тайника давно нет.
— Конечно, нет…
За нашими спинами мелькнул свет и чуть слышно скрипнула входная дверь.
Мы дружно оглянулись, машинально загораживая глаза ладонями. В открытых дверях показался невысокий женский силуэт в монашеском одеянии. Женщина держала тонкую горящую свечу, ладонью прикрывая пламя от сквозняка. Вот длинные черные полы рясы дрогнули, монашка шевельнулась и чуть отвела свечу в сторону. Пламя осветило ее лицо… Сердце мое замерло, и крик застрял где-то глубоко в горле. Я пошатнулась и, чтобы не грохнуться в обморок, со всей силой вцепилась в Юркину руку.
— Татьяна… Антоновна… — чуть слышно пролепетала стоящая рядом Тайка и плавно потекла на каменный пол.
— Татьяна Антоновна… — выдохнула я, с трудом ворочая немеющим языком, — это вы?
Юрка с силой стиснул мою руку. Одноклассник никогда не был замечен в излишнем суеверии, но на сей раз и в его душе что-то екнуло.
За спиной пыхтел Федя, поднимая на ноги растекшуюся, словно мороженое в жару, подругу. Мегрэнь невразумительно мычала, цепляясь за него ослабевшими пальцами.
Губы монахини тронула едва заметная печальная улыбка. Опустив глаза, она что-то шепнула и коротко перекрестилась.
— Нет, — подняв свечу выше, она двинулась к нам, — Таня моя старшая сестра…
На мгновение прикрыв глаза, я облегченно выдохнула. Как говорил один знающий человек, такие повороты не для моей лошадки…
— А вы, наверное, Светлана? — монахиня встала перед нами, с интересом вглядываясь в наши лица. — А вы — Георгий?
Юрка не сразу сориентировался, поскольку так его сроду никто не называл. Он немного замешкался, но потом живо кивнул:
— Да, да… А это моя сестра, Таисия… — Он мельком оглянулся: — Таисия, хватит дурака валять… — И снова повернулся к монахине: — Значит, вы родная сестра Татьяны Антоновны Георгиевской? Кажется… Ирина Антоновна?
Я покосилась на Юрку с любопытством и уважением. Не сомневаюсь, у него найдется еще, чем меня удивить.
Монахиня качнула головой:
— Я успела позабыть это имя. Много лет назад я приняла другое.
— Матушка Виринея, — вдруг прошептала я вслух имя, само по себе выплывшее из подсознания, — игуменья монастыря… Анисья говорила, что вы родом из этих мест…
— Да, — кивнула она. — Еще мой прадед отливал колокола в дар этой обители…
Напряжение первых минут понемногу спало. Мегрэнь перестала мотаться словно пьяная, и ее наконец смогли представить настоятельнице. Тайка глупо моргала и таращила на монахиню глаза. Та, сообразив, в чем дело, попросила:
— Проводите ее на воздух. Там сестра Анисья. Пусть Таисия присядет… Я скоро выйду…
Мы торопливо закивали и дружно двинули к дверям. Федя трогательно поддерживал Мегрэнь под локоток. В любое другое время я не замедлила бы съязвить по этому поводу.
К немалому удивлению, на улице вовсю светило солнце. Я огляделась и увидела на дороге метрах в пятидесяти от часовни лошадь, запряженную в телегу. В телеге сидела сестра Анисья и сердито хмурила на нас брови.
— Привет! — сказала я, подходя к насупленной монашке. — Как поживаешь?
Пока сестра Анисья размышляла, следует ли ей со мной разговаривать, к нам приковыляла Мегрэнь и, недолго думая, взгромоздилась на телегу. Брови монашки превратились в нечто совсем невообразимое, а Тайка, чтобы не показаться совсем уж невежливой, кряхтя, пояснила:
— Ноги прям не держат… Ей-богу… — добавила она, видимо полагая, что это должно смягчить суровую божью невесту.
— Лошадь, чай, не казенная… — нашлась наконец монахиня и сжала губы в узкую щель. Помаявшись еще немного, она сердито буркнула: — Бесстыдницы…
Возможно, на этом она бы не успокоилась, но тут к нам подошли мужчины, и Анисья умолкла. Мужчины поздоровались весьма робко, поскольку до сих пор общаться с монашками им не приходилось.
Вскоре из часовни, крестясь и кладя поклоны, вышла матушка Виринея. Завидев ее, Анисья кинула поводья и бросилась ей навстречу. Игуменья положила ей на плечо руку и, аккуратно переступая через дорожные колдобины, подошла к нам. Мегрэнь соскочила на землю. Матушка улыбнулась:
— Тебе стало лучше?
Мегрэнь вежливо кивнула:
— Да, спасибо…
Анисья помогла игуменье сесть и села сама, но поводья не трогала, явно ожидая разрешения.
— Вы очень похожи на свою сестру… — первым не вытерпел Юрка, и я была ему очень за это благодарна, потому что умирала от любопытства, но задавать игуменье вопросы отчего-то трусила.
Монахиня кивнула:
— Да, мы похожи… хотя Татьяна старше меня почти на десять лет. И Сонечка тоже, наверное, была бы похожа… В нашем роду всегда так — девочки похожи на маму. Только вот пути нам господь послал разные…
У меня от любопытства волосы стали заплетаться в косу. Тут мне показалось, что Анисья собирается тронуть лошадь. И я, торопясь, спросила:
— А кто это — Сонечка?
Игуменья глянула на меня с некоторым недоумением и чуть склонила голову:
— Разве вы не знаете, в какой часовне сейчас были?
Мы вчетвером дружно затрясли головами. Сестра
Анисья вздохнула с таким неодобрением, что и без слов стало ясно, насколько мы никчемные люди.
— Что ж, — вздохнула матушка Виринея и поманила рукой. — Если вам по дороге — садитесь, с божьей помощью я расскажу…
Излишне объяснять, что через две секунды мы с Мегрэнью уже сидели рядом с монахиней. Федя с Юркой быстро переглянулись и тоже полезли в телегу. Все происходящее явно не понравилось лошади и Анисье.
— Трогай, сестра! — размашисто крестясь, оглянулась на насупленную возницу игуменья. — С богом!
Ознакомительная версия.
