— А вот и нет! — угрюмо поправил меня Болек. — Никакого доказательства не останется. Улетучится. Наверняка инструкция будет завернута в целлофановый пакет или в фольгу и по прочтении надпись сразу же исчезнет. Да нет, никакие там не симпатические чернила, такие штучки устарели, сейчас имеется множество химических соединений, которые молниеносно испаряются, не оставляя следа. Меня предупредили, чтобы не медлил и быстренько выучил наизусть.
Я опять молча кивнула. Знала я такие субстанции, пришлось как-то лично столкнуться. Уж не помню, что именно, то ли какую записку, то ли счет держала в руках, прочла, спрятала в сумку, а когда дня через два опять захотела прочесть, на листке бумаги не оказалось никакой записи. Бумажку я запомнила, та самая, ошибки быть не могло, ведь сама же её и писала, а вот чем — убей Бог, не помню. Но факт остается фактом, было да сплыло, прощай, Калифорния...
— Фото! — посоветовала я. — Сначала щелкни фотоаппаратом надпись, потом пусть себе испаряется.
— А если за мной следят и увидят?
— Да ты что? В щелочку подглядывают? Так там нет щелей, бетон-монолит!
— Ну вот, теперь пани говорит глупости, пардон. Уж я-то прекрасно знаю, как легко установить фотоэлемент, скрытую камеру, она зафиксирует все, что делается внутри.
— Там темно!
— В инфракрасных лучах! Я разозлилась.
— Черт бы побрал все эти достижения науки и техники! Да нет, погоди, оба мы говорим глупости. Зачем все эти сложности, когда имеешь дело всего-навсего с обыкновенной контрабандной аферой? Это ведь не шпионские штучки...
— Но ведь афера с наркотиками!
— Ну и что? Подумаешь, наркотики! — рявкнула я. — Да их теперь совсем открыто на каждом углу продают! Давай лучше кофе выпьем.
Я принялась варить кофе. Болек немного расслабился и уже совсем спокойным голосом принялся рассуждать:
— Откровенно говоря, мне и самому вся эта их конспирация представляется сплошным идиотизмом. Сначала я подумал — может, Интерпола боятся, да какой, к черту, Интерпол в Крынице? Все это крайне подозрительно, согласитесь, вот почему я и боюсь. Что-то тут не то.
Я тоже немного поуспокоилась и согласилась с Болеком — лучше наше знакомство с ним держать в тайне. Действуя сама по себе, как лицо нейтральное, я и в самом деле располагала большими возможностями кое-что разузнать о Болековых опекунах. Раз они в Крынице, должны же где-то жить...
— Вы уже мне помогли, — прервал мои размышления Болек. — Знаете этого негодяя, значит, можно будет о нем порасспрашивать...
— Ага, ещё у меня могут украсть чайник, — вспомнила я, — ну да теперь чайник не проблема, куплю другой. А тех двух ты должен мне показать, тогда я смогу за ними последить. Вот только как это сделать, коль скоро у вас так конспиративно все обставлено? Придется, видно, мне тоже проехаться в Лесничувку. Для меня оставишь информацию в том же бункере, сразу же у входа, справа. Напиши на каком-нибудь обрывке бумаги, чтобы выглядело как мусор...
В полдевятого утра я была напугана стуком в дверь, подумала, что стучит Зигмусь. К счастью, это оказался Яцек, усталый, невыспавшийся.
— Вчера в одиннадцать прилетел патологоанатом, — сказал он. — Я вызвал самого хорошего, какого только можно у нас найти.
— Как тебе это удалось? — удивилась я.
— Пани никак не привыкнет к тому, что за деньги все получишь. Удалось и вертолет организовать. Всю ночь производилось вскрытие.
— И что?
— Инфаркт. Вздор, не верю! Разговаривать с Яцеком спокойно я не могла, боялась — вот-вот заявится Зигмусь.
— Знаешь что, пойдем куда-нибудь. Не знаю, как ты, но я бы позавтракала. В порту есть неплохие забегаловки. Или куда подальше, в окрестных селах отличную рыбу подают. Здесь опасно...
Яцек не стал расспрашивать, почему в моей комнате опасно разговаривать, а о завтраке он попросту забыл.
— Поедем, — поправил он меня — Лучше в порт, мне пока не до загородных прогулок.
Я поспешила забраться в его машину, и мы покинули опасную территорию.
— Поначалу врач готов был отстаивать инфаркт, — рассказывал Яцек, когда мы уже сидели над тарелками с копченым угрем. — Но пани меня знает, я настаивал на своем, пришлось ему подойти к делу серьезнее. Правильно, инфаркт, но вызванный аконитином.
— Знаю, алкалоид, извлекаемый из некоторых видов аконита. Сильный яд, употребляется в медицине как обезболивающее средство, например, при невралгии. Наверняка Гавел не заваривал ядовитую травку с целью улучшить пищеварение.
— Наверняка. По мнению врача, введена в организм за несколько часов до смерти. Ядовитая субстанция могла быть проглочена с пищей или проникла в организм другим путем. Достаточно даже маленькой царапины, не обязательно инъекция.
Коротко и исчерпывающе. Просто умиляет подобная вера в мой интеллект! Как же, сочиняю детективы, должна знать такие вещи. Укол миниатюрным шприцем с аконитином, чуть заметная царапина, смазанным аконитином... Действует быстро, правда, не столь молниеносно, как цианистый калий. О том же, как действует этот яд, принятый в пишу, я не имела ни малейшего понятия. Гавел был мужчиной сильным, даже укол мог бы выдержать в течение нескольких часов.
— А установили, во сколько он скончался?
— Считают — около шестнадцати, с точностью до получаса в обе стороны.
— А царапины на нем какие-то обнаружены?
— Множество, в основном на ногах. Пани видела, сколько здесь на дюнах колючей травы и кустов, шиповник к примеру. Он ещё сказал, я говорю о патологоанатоме, что у себя в клинике он смог бы дать более точное заключение, здесь не те условия. Сейчас его насторожила царапина на правой руке у локтя, он почти уверен — дело в ней, но пока это его личное мнение, официальное заключение напишет после того, как у себя в лаборатории произведет анализ слизистой оболочки желудка и чего-то еще. Вам понятно, что это означает?
Мне очень даже было понятно. Потеряла остатки аппетита, на любимую рыбку просто смотреть не могла.
А Яцек продолжал говорить, голос его был тверд и суров.
— Сам себе он аконитина не ввел, случайность я исключаю. Во сколько отец пришел на пляж? Вы заметили?
— Заметила, конечно, в полтретьего. Ну, может, было минут двадцать третьего, я тоже на часы не смотрела. Надул матрас и свалился на него ничком.
— Наверняка почувствовал себя плохо, холера... Ага, я не сказал еще, когда отец ел последний раз, ему что-то подсыпали в пищу, какое-то снотворное. Возможно, он заснул на пляже и умер во сне. Он не двигался?
— Не дрогнул. Сначала я посматривала на него время от времени издали, а потом переместилась поближе. Гавел все время лежал неподвижно, руки вокруг головы. Лежал ничком, я его не узнала. Думала, спит человек.
— Сначала, наверное, действительно спал, а потом умер. Ну и как пани думает, с какой стати отцу принимать за обедом снотворное? Я уже не говорю о том, что он вообще никогда в жизни не прибегал к снотворному.
Я молчала, дело было ясное. Яцек тоже замолчал, потом твердо заявил:
— Полиции я не верю, они получили протокол первого вскрытия местного коновала и полностью удовлетворились. Потом я им вручил предварительный протокол вскрытия, написанный лучшим польским патологоанатомом...
— И что?
— Не хочется выражаться при даме. С равным успехом он мог быть написан на санскрите. Для них ясно, пожилой человек скончался от инфаркта. А я этого дела так не оставлю! Убежден, отцу кто-то помог умереть.
— Погоди, не могут они так это дело оставить! Должны провести расследование.
— Да, вы так считаете? Какое расследование, смерть произошла в силу естественных причин, прокуратура сочла дело ясным и закрывает его. Виделся я с местным прокурором, законченная идиотка, для неё слово «аконитин» ничего не значит, поняла его как отравление организма никотином. А вы сами знаете, отец некурящий. Все аргументы от неё отскакивают, как от стенки, придется заняться самому. Вы мне поможете?
«Судьба на редкость ко мне неблагосклонна», — подумала я. Одного Болека хватило бы с избытком, не говоря уже о Зигмусе. Да, не соскучишься. И тем не менее я ни секунды не колебалась.
— Сделаю все, что смогу. А ты уверен, что делом не займется Варшава?
— Как же, держи карман шире. Варшава прикрыла бы дело даже в том случае, если бы в спине отца торчала рукоятка кинжала.
— Яцек, ты что-то знаешь?
— Вообще-то знаю, и даже довольно много, вот только неизвестно мне, что тут происходило в самое последнее время, ведь я по Скандинавии мотался, всего четыре дня как вернулся. И сейчас должен в темпе всем этим заняться, времени у меня в обрез, надо возвращаться в Варшаву, разобраться с делами отца, он привык к тому, что у него всегда все было в порядке, и меня приучил, это мой долг. Ну и похоронами заняться, перевезти тело в Варшаву... впрочем, это не проблема. Вцепиться в патолога и не выпускать его до тех пор, пока не получу новое заключение, он уже отправился в Варшаву делать анализы. А главное, найти подонка, который прикончил отца. В принципе, я догадываюсь, где его искать.
