Выполнив норматив по сборке-разборке оружия, киллер бережно приставил винтовку к одному из табуретов, огляделся по сторонам и взял с подоконника уже знакомые Курочкину листки с красными и синими стрелками. «Кто их там оставил?» – мысленно возмутился Дмитрий Олегович, но затем припомнил, что именно он и оставил. Не думая о последствиях.
Изучению схем Сорок Восьмой посвятил секунд пятнадцать, потом небрежно бросил бумажки на пол. Листки с разноцветными стрелками разлетелись по комнате. Некоторые из них упали у ног господина Птахина.
– Порядок, – произнес киллер. – Траектория, точки схода… Годится.
Шпингалеты на окне подчинились его ласковому нажиму так же легко и безмолвно, как и до этого – патроны в магазине. Обе створки распахнулись наружу, тоже не издав при этом ни звука. Потом тишина разом иссякла: Москва влилась в комнату через открытое окно и тотчас наполнила все помещение приглушенным гулом городского прибоя. Впрочем, здесь, на восьмом этаже, город не слишком досаждал своим присутствием – точно воспитанный ребенок, привыкший не очень шуметь в присутствии взрослых.
– Умничка, – похвалил Москву киллер и, щедро послюнив свой мизинец, выставил его в окно. Ненадолго, секунды на полторы. Потом вернул обратно.
Должно быть, мизинец принес Сорок Восьмому хорошие новости с улицы.
– Славно-славно, – негромко хмыкнул киллер. – Скорость, направление ветра… То, что надо.
Он вновь раскрыл зеленый ящик, извлек оттуда кусок губчатого пенопласта странной формы и водрузил его на подоконник. Кусок больше всего был похож на абстрактную скульптуру. Не успел Курочкин удивиться, как Сорок Восьмой легонько прижал скульптуру большим пальцем – строго посередине. Пенопласт тихонько пискнул, поддался, и Дмитрий Олегович неожиданно увидел на месте никчемного пенопластового кома самую настоящую подставку для ствола.
– Отлично, – похвалил киллер сам себя, а может, и подставку.
Стоящий поодаль господин Птахин внезапно издал короткий и нервный вопль, как будто ему с размаху наступили на ногу.
– Что еще там? – недовольным тоном спросил Сорок Восьмой, бережно укладывая ствол винтовки в гнездо на пенопластовой подставке.
– Время… – страшным шепотом проговорил Шеф «Кинорынка», уставившись на циферблат. – Время уже вышло…
Дмитрий Олегович в своем углу вытянул шею и сумел разглядеть цифры на электронных часах. Действительно, срок истек! Часы уже показывали пятнадцатую секунду после времени «Ч», шестнадцатую, семнадцатую, восемнадцатую…
– Все пропало! – простонал господин Птахин.
– Все пропало! – не без злорадства подтвердил прикованный Курочкин из своего угла. – Кончилось ваше время.
Спина Сорок Восьмого осталась равнодушной к этим воплям печали и радости. Похоже, киллер вовсе не собирался складывать оружия. Он даже не обернулся на звук.
– Заткнитесь вы, оба, – хладнокровно посоветовал он – Ничего не пропало.
– Но время… – с растерянностью в голосе проговорил Шеф «Кинорынка». – Я точно знаю, американцы не опаздывают. Первая заповедь Голливуда…
– Не знаю, как в Америке и тем более в Голливуде, – спокойно перебил его Сорок Восьмой, ни на миг не отлипая от оптического прицела. – Но у нас всегда и все опаздывают. Хоть русские, хоть американцы. Даже японцы… Климат у нас такой, что ли? Я одного француза часов шесть ждал, такого пунктуального. В Одессе дело было. Придет в четыре, – сказал мне заказчик. Восемь, девять, десять…
Радость в душе Курочкина мигом испарилась.
Господин Птахин, напротив, воспрянул духом, не перестав при этом сомневаться.
– А вы его не пропустите? – поспешно спросил он у спины Сорок Восьмого. – Вы его увидите? Заметите?
– Появится – замечу, – лаконично отозвался киллер, по-прежнему глядя в прицел. – Не суетитесь. Появится клиент, я его сделаю… Ага. Вот, кстати, и он. Надо же, почти вовремя… метров пятьдесят до первой точки схода… Ну и толпа!
– Но ведь вы не промахнетесь? – Шеф «Кинорынка», не вняв совету киллера, суетился и чуть ли не пританцовывал на месте. – Вы попадете?
Даже у Сорок Восьмого терпение все-таки было не железным.
– Будете говорить под руку, я вам еще накину коэффициент, – сурово пообещал он. – За работу в присутствии заказчика.
Господин Птахин сразу заткнулся. Теперь он просто приплясывал от нетерпения, стараясь как-нибудь, бочком, тоже выглянуть в окошко.
– Двадцать пять метров… – бормотал себе под нос киллер. – Давай, давай, дружок… Люди ждут. Во-от. Молодец.
Прислушиваясь к плотоядному бормотанью Сорок Восьмого, Курочкин чувствовал себя едва ли не соучастником убийства. Сейчас американца хладнокровно расстреляют, а он, Курочкин, не сможет этому помешать! Что же делать? Что, господи, что?… Дмитрий Олегович подергал свой браслет. Труба была железной, наручники – стальными. Не вырваться.
– Двадцать метров… – причмокнул Сорок Восьмой. – Красивая у него шляпа. Вдове достанется…
Курочкин обшарил глазами весь пол вокруг себя. Можно было бы выломать паркетину, но здесь, как назло, пол не паркетный.
– Ша-аг, еще оди-ин… – тем временем бурчал киллер. – Автограф дал – и вперед иди… Та-ак, правильно…
Дмитрия Олеговича вдруг осенило. Сорок Восьмой просил не говорить ему под руку! Значит, надо говорить. Еще лучше – орать.
– Ой, цветет кали-ина, – что есть силы завыл он, – в поле у ручья-а-а! Парня молодо-ова полюбила я-а-а!…
Поняв его маневр, господин Птахин коршуном налетел на него, пытаясь зажат ему рот.
– Парня полюби-и-ла на… свою… беду-у!… – Курочкин ожидал нападения и встретил Шефа «Кинорынка» пинками. Одна рука у него была прикована; зато вторая – свободна. Плюс две ноги. И еще зубы. – Не мо-огу откры-ыться… слов я… не…
Господин Птахин показал себя не слишком умелым кулачным бойцом. Вернее, еще менее умелым, чем Дмитрий Олегович. Половина его ударов не достигала цели. Вторую половину Курочкин терпел. Ему вновь досталось по уху, зато и противник теперь держал на отлете левую руку с укушенным пальцем.
– …Слов я не на-ай-ду-у-ууу!… Битву в углу неожиданно пресек Сорок Восьмой. Вперившись в окуляр, он внезапно пробормотал:
– Пойте-пойте! А вы – не мешайте ему петь! Я сам люблю вокал… Парня полюби-и-ла на свою беду, – замурлыкал он. – Пойте, пока я целюсь… Пятнадцать метров до точки схода… Иди-иди, американец…
Потасовка стихла сама собой. Господин Птахин отошел в другой угол – зализывать раны, а Дмитрий Олегович моментально замолчал. Ни один из его расчетов не оправдался. Даже кошмарное его пение не могло спасти Брюса Боура от пули. Сорок Восьмой был настоящим профессионалом.
– Эй, чего замолчали? – осведомился киллер. – Пойте, мне не мешает. Что, расхотели? Понимаю… Та-ак, пять метров, – продолжил он. – Три. О-о, шляпу снял. Сейчас мы его…
Курочкин закрыл глаза.
Ба-БАХ!!
Не открывая глаз, Курочкин подумал, что для снайперской винтовки с глушителем это чересчур громко. Совсем близко от него раздались топот и крики. Какие-то незнакомые голоса. Кто-то угрожающе засопел над самым ухом.
Осторожно-осторожно Дмитрий Олегович разомкнул веки.
Рядом с ним сидела здоровенная овчарка и скалила зубы. Человек в светло-синем обмундировании отдавал отрывистые команды. Подчиняясь им, господин Птахин и киллер Сорок Восьмой (без винтовки) уже стояли лицом к стене и подпирали обеими руками эту самую стену. Курочкин хотел было сказать, что у него свободна только одна рука, однако никто, кроме овчарки, не обращал на него внимания. Да и собака скорее не скалилась, а улыбалась ему.
Комната быстро наполнялась и другими светло-синими людьми с автоматами наперевес. Каждый из них первым делом спешил обратиться к своему командиру.
– Товарищ капитан! – докладывал один. – Там еще пять комнат! Общая площадь превышает санитарные нормативы.
– Товарищ капитан! – брал под козырек другой. – Обнаружен спортивный зал. Шведская стенка, батут, штанга, тренажеры.
– Товарищ капитан! Спальня явно гостевая!…
– Товарищ капитан! Компьютер с «Комбатом», без лицензии!…
– Холодильник четырехкамерный!…
– Зеленые насаждения в вазах!…
Последним в комнату, запыхавшись, влетел совсем молодой светло-синий парень. Он победно потрясал клеткой с парой ошалевших соловьев. Клетка раскачивалась. Соловьи, решившие, что пришел их смертный час, жалобно чирикали безо всякой фонограммы.
В другой руке светло-синий юноша сжимал несчастного рыжего кота. Тот уже был в полной прострации и не обращал внимания ни на близких птичек, ни даже на страшную овчарку.
– Товарищ капитан! – радостно отрапортовал вбежавший. – Домашние животные в количестве трех. Также не указанные в декларации…
Товарищ капитан в кепочке с козырьком потер руки и подытожил:
– Так-так. Богато. И плюс к тому, – он показал на приставленную к подоконнику винтовку, – налицо огнестрельное оружие. Без признаков официального разрешения… Все ясно, приглашайте понятых.
