Ознакомительная версия.
– Я так рада, что ты немножечко стал другим, Еж, – улыбнувшись, сказала Татьяна. – Я очень рада, что ты стал способен так искренне, так горячо, так правильно и от всего сердца говорить! У тебя есть все шансы стать человеком.
– Что?! – заорал Глеб.
– А я рада, что ты моешь полы, – засмеялась жена. – Это очень важно, когда одинокий мужик может поухаживать за собой.
– Что?! – опять заорал Афанасьев. – Это кто здесь одинокий мужик?! Я не давал тебе развода! Ты обязана вернуться домой! Где ты шляешься?! Где... вы все шляетесь?!!
– Я вернусь, – спокойно сказала Таня, – только для того, чтобы забрать оставшиеся вещи.
Оказывается, они не ловили такси, а ждали вполне определенную машину. К ним подъехал «японец» с разбитым багажником, крышку которого придерживала бельевая веревка. Они, не попрощавшись, сели в эту машину – Татьяна рядом с водителем, жена на заднее сиденье.
За рулем, чуть пригнувшись, очевидно из-за слишком высокого роста, сидел детина с соломенными волосами и пронзительно голубыми глазами. Просто Страшила из сказки «Волшебник изумрудного города».
Страшила поцеловал Татьяну и вопросительно уставился на Глеба: мол, едешь, приятель, с нами или нет?
Афанасьев в бешенстве пнул колесо.
– А что мне говорить твоей маме? – крикнул он Тане. – Что отвечать папаше?! Они звонят каждый день и спрашивают, когда мы их позовем на семейный ужин, чтобы отпраздновать мое новое назначение? Ведь мне устроили эту должность и эту зарплату ради тебя!!
– Я сама поговорю с мамой и папой, – сказала Таня в открытое окно. – Не беспокойся, ни на твоей работе, ни на твоих деньгах мое отсутствие не отразится.
– Я не боюсь. – Афанасьев вздернул вверх подбородок. Трубка погасла, трубки не выносят, когда на них не обращают внимания. Он в раздражении отшвырнул ее в урну.
Это дрянная, дешевая трубка. Теперь он в состоянии купить себе новую, за пару тысяч долларов, а то и дороже, – раз уж на его работе и деньгах отсутствие семейных обедов с главой холдинга не отразится!
Страшила понял, что «приятель» с ними не едет, газанул и с бездарным рывком тронулся с места, скребанув колесом бордюр.
– Суки, – сказал вслед мятому багажнику Афанасьев. – Суки, стервы и дуры! А в комнатах наших, сидят комиссары! – громко запел он, сунул руки в карманы и пошел к метро. – И девочек наших ведут в кабинет!
В метро было много смазливых девиц, которые с интересом поглядывали на Глеба, давая понять, что с удовольствием впрягутся в игру «знакомство на улице». Афанасьев подмигнул одной – мол, не про вашу честь. У него теперь новый статус, скоро будет машина с водителем, а девки в метро – вчерашний день. Он и был-то лакомым кусочком, а теперь и вовсе – деликатес.
Душа просила чего-то необычного, трогательного, благородного. Вот спасаешь людей, а в ответ получаешь визги в чужом кабинете, Страшилу за рулем битого «японца» и жену, собирающуюся вернуться только за вещами.
А он все равно – благородный и добрый, и будет делать хорошие дела.
Остаток дня Афанасьев потратил на то, чтобы выбрать огромный букет в корзине и через фирму, занимающуюся доставкой, отправить его в деревню Огурцово Луизе Воеводиной. В корзинку он засунул еще десять пакетиков с семенами огурцов.
Вечером он пил коньяк на своей кухне и слезы капали на стол от осознания собственной исключительности, и от обиды на то, что его предали самые близкие люди.
* * *
– Таня, Таня, я дозвонился!!
– Куда ты, черт возьми, дозвонился? – пробормотала Татьяна.
Просыпаться категорически не хотелось. Ночь, как водится, была безумная и бессонная, в особенности от того, что они приехали вчера вечером в холостяцкую квартиру Тараса, а не остались в «бабушкиной» комнате.
Здесь они совсем потеряли стыд, потому что за стенкой не было ни Пашки, ни Афанасьевой, ни Сычевой, а на малознакомых соседей им было плевать.
– До твоего отца, Таня! – Он зашел в спальню свежий, причесанный, в джинсах и белой майке.
– Что?!! – Татьяна подскочила в постели, словно простыни ужалили ее током. – Что ты сказал? – прошептала она, в ужасе глядя на трубку, которую протягивал ей Тарас.
– Я дозвонился до твоего отца и поговорил с ним. Теперь он хочет поговорить с тобой.
– Я не буду с ним говорить, – прошептала она, зажав микрофон ладонью. – Он выгнал меня из дома! Он назвал меня гулящей девкой, он...
– Тань, – Тарас присел рядом и обнял ее за плечи большой горячей рукой. – Тань, ну не будь дурочкой. Ты же понимаешь, что какую бы ерунду ни говорили родители, они делают это от неравнодушия и любви к собственному ребенку. Вот если бы моя дочка засобиралась в Москву к женатому мужику, я... дочку бы под замок, а мужику тому кое-что вырвал. Поговори с отцом! Нельзя жить с обидой на родителей. – Он поцеловал ее в висок.
– Я ни в чем не виновата! – шепотом закричала Татьяна. – Я любила Афанасьева! И готова была ради него на все, даже на разрыв с родителями, даже на...
– Не заставляй меня все же отрывать ему кое-что, – поморщился Тарас и сунул ей трубку в руки.
– Как ты узнал его телефон?
– Он забит у тебя в мобильнике под названием «папа», – улыбнулся циклоп и пристроил трубку к ее уху.
– Да, папа, – еле слышно сказала Татьяна.
– Таня, дочь, я поговорил с твоим молодым человеком, он стоящий парень, я был неправ, – отчеканил отец.
Наверное, он был на работе, сидел за большим начальственным столом и постукивал по нему ручкой.
– Да? – от неожиданности и удивления Татьяна чуть не выронила телефонную трубку.
Тук-тук-тук, постучала на том конце ручка.
– Да, – подтвердил отец. – Он оказался порядочным человеком и попросил у меня твоей руки. Скажи, он что, уже развелся с женой?!
– Пап, он никогда не был женат.
– Был. Об этом судачили все наши соседи, да и ты сама этого не отрицала.
Тук-тук, нервно подтвердила ручка начальника.
– Пап, это был совсем другой... – Продолжать было бы глупо. – Да, пап, – вздохнула Татьяна, – теперь он свободен.
– Отлично. Я думаю, свадьбу будем играть у нас. Расходы я возьму на себя. Спроси, он сможет взять отпуск, или оформить командировку, чтобы приехать в наш город?
Тук-тук, потребовала ручка.
– Тарас, ты сможешь взять отпуск, чтобы свадьбу сыграть с моими родителями?
– Смогу! – закивал Тарас.
– Тарас?!! – вопросил отец. – Его звали Глеб! Ты сама говорила. И соседи говорили... тоже.
Тук! – возмутилась ручка.
– Пап, у них в семье так принято, ну, два имени, – от вранья Татьяна вспотела и пошла красными пятнами.
– Он что, сектант? – резко спросил отец.
– Пап, ну почему сразу сектант? Он вовсе даже наоборот – биолог! У него экспедиции там всякие, докторская диссертация на носу, здравый и материалистичный взгляд на жизнь. Ну, пап...
– Эк-спе-ди-ции?!! – взревела трубка и ручка, судя по звуку, полетела в угол начальственного кабинета. – Он же жур-на-лист!!
– Пап, – пробормотала Татьяна и показала кулак беззвучно хохочущему Тарасу. – Пап, ну это я говорила так, что он журналист, потому что он пишет эти... статьи научные и публикует их в научных журналах, а на самом деле он – биолог! – Она пнула Тараса ногой, а он бесшумно зааплодировал ее вранью.
– Научные? – сбавил гневные обороты отец. – Биолог, говоришь, докторскую пишет? Ладно, в принципе, нам это подходит. Плохие парни докторские не пишут. – Пап захохотал вдруг, довольный своей шуткой. – Ты передай своему Глебу-Тарасу, журналисту-биологу, женатому-неженатому, сектанту-материалисту, чтобы с разъездами он завязывал. Знаем мы эти экспедиции, ничем хорошим они не заканчиваются.
– Пап, так я с ним ездить буду! Понимаешь, им там художник в штат нужен, чтобы зарисовывать всякие редкие виды растений. – Это была чистая правда, это было единственное место в разговоре, где можно было не врать и Татьяна перевела дух.
– Ладно, дочь, – вдруг вполне человеческим голосом сказал папа, – я рад, что ты позвонила, я счастлив, что Глеб оказался Тарасом, что он биолог, а не журналист, и что вы вместе будете ездить в эти чертовы экспедиции.
Тук, тук, тук – опять застучала ручка, на этот раз весело и без начальственного апломба.
– Жду твоих звонков, дочь, каждое утро ровно в семь утра по московскому времени. Привет зятю Тарасу и огромный ему респект! – Папа нажал отбой.
– Фу-у-у-у!! – Татьяна в изнеможении повалилась на кровать, потянув за собой Тараса. – Хрена с два теперь утром выспишься!! Ну что тебе стоило дозвониться до чего через месяц-другой?!
* * *
Кузнецов стоял у доски.
Он нес такую чушь о взаимоотношениях Пушкина с декабристами, что Таня предпочла отключиться. Она отвернулась к окну и стала смотреть как ветер гоняет по школьному двору осенние листья.
Ознакомительная версия.
