Ознакомительная версия.
– Нет, слава богу. И вообще, адвокат нужен не мне, а одному моему старому знакомому…
– Ах, знакомому! – обрадовалась Роза. – И как знакомый – перспективен? Может быть, тогда сразу познакомить и с теми двумя – по разводам и по наследствам?
– Нет, Роза Тиграновна, это совсем не тот случай! По крайней мере никаким наследством там даже не пахнет!
– Жаль! А что этот ваш знакомый натворил? Не заплатил налоги? Занимался отмыванием денег?
– Жену убил! – брякнула Лола, у которой лопнуло терпение.
А! – Роза Тиграновна облегченно вздохнула. – Ну, так это сущие пустяки! За жену дают крошечные сроки, да и то – только при отягчающих обстоятельствах. Например, если он ее расчленил или убивал в присутствии детей, что могло иметь негативные воспитательные последствия. Но, пожалуй, связывать с таким человеком свои планы действительно не стоит. Ему может понравиться убивать жен, и это превратится в привычку. Комплекс Синей Бороды, знаете ли… Ну, в общем, душечка, записывайте, я дам вам отличного специалиста по ревнивым мужьям, он их оправдывает пачками! Одного любителя защищал семь раз, последние два раза даже пришлось сделать ему скидку, как постоянному клиенту!
***
Лола набрала записанный номер. В трубке раздалось несколько длинных гудков, затем что-то щелкнуло, и хорошо поставленный голос профессионального диктора провозгласил:
– Будьте бдительны! Телефон не обеспечивает секретности переговоров!
Следом за этим раздался еще один щелчок, и другой голос, далеко не такой красивый, прошелестел:
– Слуш-шаю вас…
– Роальд Оскарович, – заторопилась Лола, знающая, как адвокаты ценят свое время, – мне дала ваш телефон Роза Тиграновна. Она рекомендовала вас как крупного специалиста по…
– Никаких подробностей! – прервал ее адвокат. – И ради бога, никаких имен по телефону!
– Но как же… я хотела к вам обратиться по поводу…
– Умоляю! – вскрикнул собеседник. – Я же сказал – никаких подробностей! Все – только при встрече…
– А как мы с вами можем встретиться?
– Сейчас… одну минутку… я только включу защиту от прослушивания…
В трубке что-то зажужжало, и затем раздалась совершенно нечленораздельная фраза.
– Ничего не понимаю! – пробормотала Лола.
– Извините… – послышался прежний голос, – я подключил его не с той стороны…
Снова раздалось жужжание, и наконец неузнаваемый квакающий голос проговорил:
– Приходите завтра в отделение милиции на улице Скоропортящихся, в кабинет номер двести девятнадцать. Там мы с вами и поговорим. И умоляю – никаких имен по телефону!
***
– Вы потише говорить не можете? – капитан Ананасов потер виски и поднял глаза на свидетельницу. – У нас здесь акустика чересчур хорошая… При чем здесь овощной ларек, я не понимаю!
– Овощной ларек здесь совершенно ни при чем, – ответила тетка, каждым словом словно забивая раскаленный гвоздь в больную голову капитана, – тем более что этот ларек в прошлую среду закрыли, а в универсаме морковка никуда не годится, одна грязь! Что я с ней буду делать?
– Свидетельница! – прервал ее Ананасов. – Я попрошу ближе к делу! Мне про вашу морковку слушать неинтересно!
– А картошка там тоже негодная! – взвилась тетка, как будто ее оскорбили в лучших чувствах. – Я прошлый раз там три кило купила, так половину выбросить пришлось, одна гниль! Совсем никуда не годится картошка!
– Свидетельница, зачем вы мне все это рассказываете? – капитан мучительно скривился и дал себе слово, что больше никогда не поддастся на уговоры Гудронова и не пойдет с ним после работы в заведение с красноречивым названием «Выпей – закуси».
– Так вы же меня давеча сами спросили, куда я шла, когда его встретила!
– Кого – его? – машинально переспросил капитан и сразу понял, что этот вопрос был ошибкой.
– Так убийцу же! – выпалила свидетельница так громко, что Ананасов едва удержался на стуле. – Соседа моего, который жену зарезал!
– Это еще следует доказать… пока суд не признал его виновным… – пробормотал капитан, покосившись на украшавший стену плакат. На этом плакате бравый молодой человек с густым чубом и голубыми честными глазами героически отказывался от протянутой ему рюмки с холодной, прозрачной водкой… наверняка не паленой, как та, которую они с Гудроновым пили накануне…
Капитану стало совсем худо.
– Значит, вы его встретили на лестнице, когда возвращались из универсама? – проговорил он, сжав зубы и мобилизовав последние ресурсы своей железной воли.
– Да что вы прямо какой непонятливый! – тетка всплеснула руками. – Я же вам битый час объясняю, что не ходила ни в какой универсам, там ничего не купишь! Чего туда и ходить-то? Картошка гнилая, а морковка и вовсе никуда не годная! А ларек овощной возле остановки закрыли! Так что мне пришлось до самой «Десятки» тащиться! Там хоть чего-то купить можно…
Она перевела дыхание, покрутила головой и добавила значительно тише:
– И ничего я его не тогда встретила! Я его встретила, когда еще в магазин шла, у меня и сумки-то еще пустые были! А когда возвращалась, так, наоборот, ее увидала…
– Ее? – переспросил Ананасов, ухватившись за край стола. – Кого это ее? Соседку, что ли, свою?
– Да господь с вами! – свидетельница перекрестилась. – Как это я могла соседку встретить, когда она уже зарезанная была? Разве же мертвые могут по лестнице ходить? Что это вы такие, прости Господи, ужасы говорите?
– Я? – Ананасов скрипнул зубами. – Это же вы только что сказали, что встретили ее, когда возвращались из магазина!
– Так ее же, а не соседку! Она возле двери соседней копошилась, вроде как в гости пришла! Так она сказала, а только к кому же она пришла в гости, когда Анна уже зарезанная была, а он, почитай, уж сколько времени здесь не живет?
– Так… – капитан стукнул кулаком по столу и мучительно поморщился: – Теперь повторите снова и в два раза медленнее… кто такая она! Кого вы встретили перед дверью соседей? И не спешите, мне это в протокол занести надо!
– Натуральная профурсетка! – понизив голос, доверительно сообщила свидетельница.
– Профур… – проговорил Ананасов, склонившись над протоколом, – через «о» или через «а»?
Тут он в сердцах бросил ручку на стол и воскликнул страдальческим голосом:
– Да что вы такое говорите? Какая такая профурсетка? Вы нормальными выражениями не можете пользоваться?
– А чем же вам профурсетка-то не нравится? – удивилась свидетельница.
– Потому что такого слова в словаре нету! – И Ананасов с гордостью показал свидетельнице на украшавший его рабочий стол орфографический словарь.
Словарь этот подарил капитану на последний день милиции его непосредственный начальник, полковник Кузьма Остапович Хохленко, в целях повышения культурного уровня, и велел каждую неделю прочитывать не менее десяти страниц.
– Так что потрудитесь пользоваться словами литературного языка! – потребовал несгибаемый капитан.
, – Тогда записывайте – женщина легкого поведения! – отчеканила свидетельница.
– Легкого поведения… – начал записывать капитан и снова уставился на свидетельницу:
– По каким признакам вы это определили? На ней что, ценник был прикреплен: «сто долларов в час»?
– Зачем ценник? – удивилась тетка. – Что она – морковка, что ли? Ценника никакого не было, а только разве приличная женщина может быть во все импортное одета?
– Может… – возразил Ананасов. – Сейчас, кроме импортного, разве можно во что-то одеться?
Свидетельница поджала губы, выразительно взглянула на плакат и недовольно проговорила:
– Сами требуют, чтобы я рассказывала, а сами к каждому слову придираются! То им в словаре нету, то им ценника не хватает… ежели так, я вам больше ничего не скажу!
– Свидетельница, – страдальческим голосом вскричал Ананасов, – не препятствуйте следствию!
– И ничего я не препятствую! – насупилась тетка. – Я вам всю правду говорю!
– Свидетельница! – рявкнул измученный капитан, и на глазах у него выступили слезы. – Говорите только то, чем интересуется следствие! Без всяких этих… домыслов и собственных рассуждений! Вот, например, во что была одета эта…
– Профурсетка? – радостно подсказала тетка.
– Тьфу… неизвестная!
– Шубка норковая короткая итальянского производства, – зачастила свидетельница, загибая пальцы, – цвет «орех». Это раз. Сапожки замшевые темно-коричневые, бельгийские, на высоком каблуке. Это два. Брюки узкие, велюровые, производство Англии, цвет темный беж. Это три. Свитер тонкий, черного цвета, кашемир…
– Свитер-то вы, интересно, как разглядели? – удивленно уточнил Ананасов.
– Молча! – отрезала свидетельница, и продолжила:
– На шее цепочка золотая, отечественная, сложного плетения, семьсот пятидесятой пробы, крученая… это пять. Перчатки лайка, производство Испании, цвет тоже темный беж, тисненый узор… это шесть. Еще что интересует?
Ознакомительная версия.
