Ознакомительная версия.
Сжимая под мышкой сумочку, я добралась до Третьяковского проезда, нашла нужный магазин и, слегка поколебавшись, вошла внутрь.
Две продавщицы, блондинка и брюнетка, моментально бросились ко мне.
– Вы желаете купить часы?
– Женские? Мужские?
– Посмотрите сюда.
– Есть каталог.
– Вот новинка будущего сезона.
– Возможна скидка на этот товар.
– У нас при покупке дают подарок.
– Обратите внимание на центральную витрину!
Я попыталась остановить балаболок:
– Хочу просто задать вопрос.
Но девицы, впавшие при виде потенциальной клиентки в раж, принялись еще громче верещать:
– Садитесь сюда.
– Лучше на диван.
– Желаете чаю?
– Кофе?
– Зеленый? Черный?
– С молоком или лимоном?
– Вам не дует?
– Может, душно?
– Курите, пожалуйста.
У меня закружилась голова. Ну нельзя же так тараторить. Плюхнувшись в глубокое мягкое кожаное кресло, я вытащила часы и положила их на стеклянный столик. Продавщицы сразу замолчали.
– Сделайте одолжение, – попросила я, – скажите, сколько они стоят.
Девушки переглянулись.
– Вы их не у нас покупали, – почти сердито сказала беленькая девочка.
– Лучше обратитесь туда, где приобрели часы, – подхватила черненькая, – наверное, вам сделали скидку.
– Видите ли, мне их подарили.
– Так радуйтесь и носите, – улыбнулась блондиночка.
Я горестно вздохнула:
– Понимаете, я совсем не богата.
Продавщицы разом приобрели человеческое выражение лица.
– Но имею очень обеспеченную подругу, которая преподнесла мне сей презент. Честно говоря, я подумала, может, продать его?
Брюнетка хмыкнула:
– Ну мы-то не скупка.
– Я вовсе не предлагаю вам приобрести часы.
– А чего хотите? – уже без улыбки поинтересовалась блондинка.
Я просительно взглянула на них.
– Девочки, сделайте одолжение, оцените подарок: если он стоящий, я сумею из общежития выехать. Только не сердитесь на меня. Так себя некомфортно чувствую, никогда не захожу в подобные магазины и к вам бы не заявилась, только мне за эти часы предлагают пятьдесят тысяч долларов, вот я и прибежала за советом, ну не могут же они столько стоить.
Брюнетка вдруг приветливо улыбнулась.
– Давайте гляну. Лена, принеси женщине воды.
– Вам с газом? – оживилась Лена.
– Ой, не стоит беспокоиться.
– А мне приятно вас угостить, – прищурилась она, – к нам редко нормальные люди заглядывают, в основном одни фуфырлы, правда, Кать?
– Часы из старой коллекции, – сообщила та, – такими у нас давно торгуют. Хотя, может, ваша подруга купила их за границей. Камни настоящие, бриллианты чистой воды. Ремешок по спецзаказу сделан. Видите, камушков десять штук, а в базовом варианте всего два брюлика.
– Можно заказать ремешок?
– Конечно, – кивнула Лена, – денежки отстегнете, сделают что угодно, хоть крокодилу в брюхо будильник вставят. Некоторые такое хотят!
– Соответственно повышается и цена, – подхватила Катя.
– А за эти сколько?
– Надо бы ювелира позвать, – протянула Катя, – чтобы точно сказать. Только Олег Моисеевич сегодня после четырех будет. Вы придите попозже. Когда речь об эксклюзиве идет, лучше с ним посоветоваться.
– Ну хоть примерно скажите!
Катя задумчиво почесала бровь.
– Пятьдесят тысяч много. Думаю, около двадцати. Но Олег Моисеевич оценит камни и тогда назовет точную цену.
– Спасибо, – с трудом приходя в себя, кивнула я.
– К пяти подгребайте, – улыбнулась Лена, – до оценки не отдавайте, можете прогадать.
Оказавшись на душной улице, я изо всех сил прижала к себе ридикюльчик. Господи, а ведь чуть было не отправила часики в помойное ведро. Надо немедленно ехать туда, где жила Елизавета Марченко. Скорей всего ее муж Роман вместе с девочкой Машей дома.
Еле дыша от напряжения, я спустилась в метро, добралась до бывшей родной станции, потом села на автобус и, проехав мимо своего дома до другого конца длинной Горской улицы, вылезла возле здания с номером четыре.
Дверь мне открыл круглолицый парень. Учитывая, что Елизавета трагически погибла сегодня рано утром, юноша вел себя более чем странно. В одной руке он сжимал бутылочку пива, а на лице его гуляла радостная улыбка. Из глубины комнаты доносились раскаты смеха и музыка.
– Вы к маме? – спросил парень и икнул. – Извините, она на дачу уехала.
Я слегка растерялась, но потом спросила:
– Марченко тут живут?
– Точняк, – кивнул юноша. – Мы Марченко. Все: мама, я, Серега, и Нинка. Именно Марченко.
Я с неодобрением покосилась на бутылку пива. Скорей всего милый мальчик добавил туда водочки. Ну и ну, еще обед не наступил, а парнишка уже нагрузился.
– Полное право имею отдыхать в свободный день как хочу, – пошел в атаку Серега, – если мать вас не предупредила, что уезжает, и заказ не выполнила, то я совершенно ни при чем. Промежду прочим, день рождения у меня.
Я окончательно расстроилась. Неужели из милиции еще не сообщили родственникам о кончине Елизаветы? Ну и ситуация.
– Простите, а Маша с папой дома?
Сережа выпучил пьяноватые глазки:
– Кто?
– Девочка, маленькая, четырех лет. Маша Попова. Она сегодня из Праги приехала с отцом.
Глаза парня совсем вылезли из орбит. Он отступил на шаг.
– Кто?
– Дочь Елизаветы Семеновны Марченко, Маша. Мы с ней в одном купе ехали, – объяснила я, – очень симпатичная девочка, говорливая.
– Кто говорливая? – отчего-то шепотом спросил Серега.
– Маша Попова.
– Маша Попова?
– Да, – я стала потихонечку вскипать, – именно Маша и именно Попова! Дочь Елизаветы Семеновны Марченко!
– Чья дочь?
Ну надо же так наклюкаться! В полдень! Что же с Серегой станет к ужину?
– Елизаветы Семеновны Марченко!
– Маша?
– Да!!
– Лизка?!
– Да!!!
– Маша с Лизой???
– Абсолютно верно.
– Машке четыре года?
– Ну так она сама сказала.
– Сама?!
– Естественно! А что вас так удивляет? Дети к трем годам начинают вполне прилично изъясняться.
Серега уронил бутылку. Из горлышка выплеснулась на коврик светлая жидкость. В прихожей резко запахло пивом.
– Где же вы их встретили, а? – полным ужаса голосом воскликнул Сергей.
Я удивилась. Кажется, парень настолько испугался, что моментально протрезвел.
– В купе скорого поезда Прага – Москва. Я села в Вязьме, а они, похоже, ехали из столицы Чехии, впрочем, точно не скажу…
– Нина, – заорал Сергей, – сюда, скорей!
В коридор выскочила хорошенькая девушка, похожая на лисичку. Рыжие волосы, острый носик, уголки глаз слегка приподняты к вискам, на треугольном личике хитрое выражение.
– Что ты орешь! – сердито воскликнула она. – Немедленно бросай пить, совсем дурной становишься.
Но Серега, не слушая ее, стал тыкать в меня пальцем, бормоча:
– Она… Машку с Лизкой видела… в Праге… вот… рассказывает!
Нина нахмурилась, глянула на упавшую бутылку, помрачнела еще больше, затем поманила меня пальцем:
– Идите сюда.
Я обрадованно пошла за ней в глубь квартиры. Нина выглядела абсолютно трезвой и вполне здравомыслящей.
Приведя меня в небольшую комнату, она сказала:
– Уж извините, Серега второй день гуляет, день рождения справляет, никак не успокоится. Вы к маме?
Я набрала полные легкие воздуха и начала рассказ. Чем дольше я излагала историю, тем больше менялось лицо Нины. Когда я, вытащив часики, положила их на стол со словами: «Это все», – девушка лишь прошептала:
– О боже!
– Понимаю, – кивнула я, – мне очень неприятно быть вестницей несчастья. Ехала к вам абсолютно уверенная в том, что соответствующие органы уже сообщили родственникам о внезапной кончине Елизаветы Марченко. Ей-богу, поняв, что вы ничего не знаете, я испытала сильнейшее желание удрать, но ездить туда-сюда, имея на руках часы стоимостью в квартиру, просто побоялась. Еще раз извините, и до свиданья.
– Стойте, – прошептала Нина, – не уходите. Я должна позвонить маме, немедленно. Господи, этого не может быть! Маша! Как она выглядит?
– Ну… обычная девочка, но говорливая, а что, ее нету дома? – удивилась я.
Нина неожиданно закрыла лицо руками и глухо сказала:
– Ее давно нет, уже три года.
– Вы что имеете в виду? Она живет не в Москве?
Нина вскочила, бросилась к телефону, потом, не набрав номера, кинулась к книжным полкам, выхватила альбом, перелистала его и ткнула мне под нос одну страницу.
– Скажите скорей, это она?
– Кто? – тихо спросила я, разглядывая изображение лысого, толстого младенца, похожего на маленького китайца. Огромные щеки подпирали глаза, превратившиеся в щелочки. Ручки в перевязочках, ножки – сарделечки…
– Это она? – настойчиво требовала ответа Нина. – Машенька?
– Сколько ей тут? – поинтересовалась я.
– Восемь месяцев.
Ей-богу, в этой квартире живут странные люди. Один пьет с утра, другая, похоже, не вполне нормальна. Ну как я могу опознать ребенка? Сейчас Машенька милое, темноволосое, кудрявое существо с ясными, карими глазками.
Ознакомительная версия.
