Ознакомительная версия.
– Борис Валентинович уже сказал «разных», надо внимательно слушать хозяина, Леня, – решила подольститься к тюремщику Рита.
– Я не принадлежу к племени собак, не подчиняюсь хозяину, – огрызнулся Леонид, – и мы с вами в одной бане не парились.
Маргарита хмыкнула.
– Верно. Я не выношу парилку, а если мне и взбредет в голову на полке́ полежать, то не попрусь в мужское отделение.
Леонид окинул Риту злым взглядом.
– Вы, любезная, чем по жизни занимаетесь?
– Хозяйство веду, за садом ухаживаю, а что? – спросила Маргарита.
– А то, что не следует малознакомого человека Леней называть, – вскипел «кузнечик», – извольте обращаться ко мне Леонид Юрьевич Деревянко.
– И фамилию называть? – съязвила брюнетка.
Борис хлопнул в ладоши.
– Тишина. Говорю только я, остальные слушают. Вчера я уже все вам объяснил, выслушал ваши вопли. Сегодня не намерен испытывать это удовольствие вторично. Какого дьявола вы опять льете сопли-слюни? Леонид! В чем дело? Кто разрешил тебе скандалить?
«Кузнечик» молчал.
– Уф, – выдохнул Эпохов, – добрый я сегодня, да и Дарья только-только в группу влилась. Повторю вчерашний курс молодого бойца специально для Васильевой. Остальные информацию на ус тоже наматывают. Без истерик! Потом, когда разрешу, задаете вопросы. С часу до трех обед. После пятнадцати выполнение разных заданий. В девятнадцать ужин, с двадцати до двадцати тридцати личное время. За примерное поведение начисляются баллы, за плохое отнимаются. Тот, кто набрал сто очков, поощряется, кто их потерял, наказывается. Если вы полностью изменились, готовы вести жизнь честного человека, но семья не желает иметь с вами дела и вам некуда ехать, то можете навсегда остаться здесь на правах прислуги. Посмотрите на Гарри, он мог давно отправиться домой. Но его супруга умерла, а дочь не захотела видеть отца. Я великодушен, поэтому Гарри живет тут, занимается библиотекой. Мы его семья. Знаете, что является для меня основным показателем того, что человек пошел по ухабистой дороге самосовершенствования? Он может при всех рассказать, что совершил или хотел совершить. Гарри, почему супруга отправила тебя сюда?
Дед горестно вздохнул.
– Я решил убить жену. Завел молодую любовницу, черная похоть затмила мой разум. Я предложил девушке руку и сердце, она ответила: «Готова вступить в отношения, но у вас в паспорте давно стоит штамп о браке. Вы намерены развестись?» Я был настолько заворожен юной красотой, что ответил честно: «Я живу богато благодаря супруге, она зарабатывает деньги. Если порву с ней, стану нищим. На какие шиши буду покупать тебе, своей рыбоньке, красивые вещи? Лучше отправить противную, не уважающую меня бабу на тот свет, тогда я унаследую ее капитал. Не весь, придется делить его с дочерью, но нам с тобой, заинька, хватит. У супружницы дома по всему миру, земельные участки, такие счета в иностранных банках, что нули на двух страницах еле помещаются. Не беспокойся, ясочка, я все устрою».
Гарри опустил голову.
– Совсем я ума лишился, думал только об Анне, не ведал, что творю. А любовница поехала к моей жене Марии Владимировне и о моих планах ей сообщила. Маша виду не показала, вела себя так, словно ничего не слышала. А я вечером в кефирчик снотворное подсыпал, растолок таблетки, размешал их и супруге подал. Пей, родная!
Пенсионер зябко поежился.
– Маша стакан взяла, поблагодарила, утром жива-здорова к завтраку спустилась и мне в лоб заявила: «Хотел отравить меня за то, что я тебе сладкую жизнь обеспечила? Продала тебя Анька, за шуршащие купюры выболтала мне о твоих планах. Кефир я в лабораторию вчера отправила. Анализ живо сделали. Сказать, с какой начинкой напиток? Или сам знаешь?» Я испугался, все отрицать стал, клялся жене в любви, говорил: «Никакой Анны не знаю, кто-то из моих завистников актрису нанял, она роль моей любовницы исполнила. Как в кефир лекарство попало, понятия не имею». Маша пару недель смурная ходила, потом повеселела, прежней стала, через некоторое время сказала мне: «Гарри, мы столько лет вместе, давай забудем досадное происшествие. Вот билет, прилетай в Сан-Валентино пятнадцатого июня, я тебя там встречу. Сама на курорт из Милана приеду, буду там по делам. Устроим себе отдых». Я обрадовался, в назначенный день вышел из самолета, гляжу, парень с табличкой…
Я усмехнулась. Так. Гарри тоже артист, и неплохой.
– Охнуть не успел, как у Бориса Валентиновича очутился, – продолжал старик. – Сначала гневался, пытался убежать, хотел Машу вместе с особняком сжечь, Аню придушить. Перед сном мечтал, как любовнице шею веревкой перетяну. Но благодаря Борису Валентиновичу душа очистилась от скверны, другой я теперь. Зачем мне сто пар ботинок требовалось? Две ноги всего Господь подарил. К гробу багажник не приделаешь, на тот свет ничего с собой взять нельзя, только душу Богу предъявишь, она главное, а не деньги. Не успел я перед Машей повиниться. Вот у дочки прощения попросил. Когда я исправился, господин Эпохов ей написать разрешил. Она ответила: «Ты хотел маму убить и добился своего. Инфаркт у нее из-за тебя, скотины, случился. Я с тобой дел иметь не желаю. Более меня не беспокой, живи с кем хочешь и где пожелаешь, в свой дом не пущу, из маминого наследства ни рубля не получишь». Вот такая история. Вы не упорствуйте в собственном зле, покайтесь, легче станет.
– Ничего плохого я никому не сделал, – заголосил Вадим, – люди от меня только добро видели.
– И я не совершал дурного, – заорал Владимир, – мне не в чем каяться.
– Господи, – принялась осенять себя крестным знамением Нинель Павловна, – какие ужасы Гарри поведал. Раз он раскаялся, исправился, то заслужил наше уважение. Но почему я здесь? Не то что никому зла не причинила, даже не помыслила о нем. Я воцерковленный человек, молюсь исправно. Вот вы, Борис Валентинович, говорили, что к вам попадают родичи богатых-знаменитых-чиновных. Их сюда за грехи сослали. Но я-то нищая, служу в экономках у хорошего человека, работаю у него больше тридцати лет, после смерти жены хозяина вырастила ее дочку. Отец ребенка любил, но у него в голове только бизнес, на малышку времени не было. Макар Федосеевич хотел няню пригласить, да я воспротивилась, зачем в дом чужого человека впускать? Сама справлюсь. Моя биография прозрачна, ни малейших дурных мыслей в голове не имею, да и платить за меня, чтобы содержать в вашей элитной тюрьме, никто не станет. Я одинокая. Ошибочно здесь оказалась. Макар Федосеевич меня отдыхать отправил. Ехала на поезде до Сан-Валентино, там меня встретил роскошный экипаж, царицей сюда прикатила, машина мягко шла, я попила водички, завернулась в шерстяное одеяльце невиданной нежности, и глаза сами собой закрылись. К чему я это рассказываю? Вместе со мной вышла дама моих лет. Я-то направлялась на отдых, Макар Федосеевич путевкой меня облагодетельствовал, подарил четырнадцать дней на море. Со мной в вагоне ехала женщина, Нина. Она моего возраста, нанялась горничной в богатую семью, направлялась на работу. Мы с ней немного поболтали по дороге, вместе вышли на перрон, я увидела мужчину с табличкой «Нинал» и подошла к нему. Имя с ошибкой было написано, но я не акцентировала на ней внимания, подумала, что иностранцам имя «Нинель» непривычно. А теперь понимаю, что случилось досадное недоразумение, Нинал – это Нина. Служащий перепутал, не ту гостью к вам привез. Мне сейчас следует в гостинице кофе пить. Это Нина – преступная особа! Не я.
Борис Валентинович усмехнулся, но ничего не сказал.
– И я зла не затевала, – всхлипнула Рита, – мою, готовлю, убираю, стираю, весь дом на мне, пожертвовала собой ради сестры. Она очень известная певица, если назову фамилию, кеглями на пол рухнете, но не стану ее упоминать. Катя моя…
– Чего ее имя тогда треплешь? – ехидно перебил Риту Леонид. – Ща в Интернете гляну, кого из тех, кто под фанеру воет, Екатериной зовут, и лопнул твой секрет.
– Нет здесь Сети, – отбила подачу Маргарита, – и Катя выступает под псевдонимом.
– Вы все сюда попали за дело, – повысил голос Леонид, – по рожам вижу, что врете про свою святость. А я ни слова лжи за всю жизнь не произнес. Недоразумение вышло, я сел не в тот автобус, нас в мини-вэн трое ломилось, но шофер меня одного взял, выдал что-то типа куска фольги, воды предложил, музыку включил. Я завернулся в фольгу и заснул. Разве с нечистой совестью можно так легко закемарить?
Борис Валентинович исподлобья взглянул на меня.
– Дарья! Ваш выход! Ступайте на авансцену. Жду вашу историю.
Когда Эпохов назвал мое имя, я пребывала в растерянности. Участники ролевых игр должны быть в образе. Если у нас спектакль под названием «Исправительное заведение», то всем нужно признаваться в совершенных преступлениях, прикидываться криминальными авторитетами, наемными киллерами. Но люди ведут себя иначе, и, судя по тому, как они держатся, и Нинель, и Гарри, и Маргарита, и Леонид, и Вадим, и Рита актеры. Очень хорошие артисты, способные изобразить тик на лице, дрожь в пальцах и покраснеть, как перезревший помидор. Это что – все ради одной меня затеяно? Ну, тогда они мало с меня взяли денег, такой индивидуальный спектакль должен стоить в разы дороже. Хорошо, включусь в игру.
Ознакомительная версия.
