А потянуло меня ни на небо, а понесло неудержимо к тому месту, где отдал я богу душу.
Под раскидистым, теперь зазеленевшим во всю, платаном в роковом для меня месте, два бомжа, как ни странно, правили по мне поминки. И я удивленно и непонимающе прислушался к их уже пьяненькому разговору.
- Да не убивайся ты так Вася! Ты здесь не причем. Это просто судьба, рок такой!
- Нет, я виноват! Черт меня дернул сломать ту триклятую ветку.
Вишь, мухи ему мешают ...
- Мухи обычно садятся ... , - решил было просветить Васю его собутыльник, но я его уже не слышал.
4 глава
В чужой шкуре
«Так вот в чем дело!» - задохнулся я от бессильной ярости и топнул бестелесной астральной ногой о незыбленную земную твердыню. И в этот миг моя душа, оторвавшись от земли, с бешено нарастающей скоростью понеслась в небесную высь.
- Нет! Нет!!! - безголосо закричал я небесам, - Не забирай меня господи! Не оставляй ее одну!
- Это все несправедливо, потому что все подстроено, - не желая признать неизбежность происходящего, выложил я последний свой аргумент и был услышан.
- Булгаковские это фантазии. Ты сам все решил и сделал. Все к чему стремился, достиг, все, что хотел, получил. Сам же итоги подвел своей миссии на земле, сам же завещание составил.
- Виноват, прости меня, господи, - не стал я перечить небесам. Но она причем?!
- Что ты хочешь? - донеслось ко мне снова с бездонной небесной сини.
- Пусть сбудется ее самое сокровенное желание, - ответил я, не задумываясь и на миг.
- Да будет так! И не пеняй на меня. Ты сам напросился. И помни: прошлое будет жить в тебе, покуда ты будешь молчать о нем, - в последний раз я услышал глас небес и тут меня буквально на месте развернуло на сто восемьдесят градусов (и будь у меня мозги: они бы повылетали на этом крутом вираже) и, с еще большим ускорением, мое астральное тело понеслось назад к земле.
Скорость была огромнейшая и быстро приближающаяся твердыня слилась в одно сплошное зеленое пятно.
В ушах лопнула перегородка тишины и я ясно услышал молитву своей жены:
- Верни его мне господи: слепым, горбатым, больным, калекой ...
- Нет!!! - закричал я испуганно - неистово, и, в этот миг, косматое хохочущее чудовище пронеслось рядом со мною снизу вверх.
Вхождение в чужое тело сопровождалось страшной болью и я на мгновенно задохнулся и не мог дышать... , но уже от ужаснейшей вони чесоточного в гнойных ранах и язвах вошистого и немытого потного тела.
- А - а - а!!! - заорал я, не в силах вдохнуть в свои, теперь, легкие еще раз этот зловонный запах.
Через, застилавший глаза, пот, я увидел блеснувшую впереди полоску воды и, срывая на ходу такие же, а может еще грязнее, чем тело, рванные лохмотья ринулся к водоему.
Брюки, а вернее то, что раньше было таковыми, почему-то, были приспущены до колен и я, резко вскочивши с размаху, как подкошенный, плашмя грохнулся бревном о землю.
Рыча, словно раненный зверь, вставая и падая, я, наконец-то, подбежал к воде и, сорвав с себя остатки ветхой одежды, с размаху плюхнулся в речку.
Я не был моржом и, хотя, апрель уже не зима и на свежем воздухе довольно жарко, но столь ранее открытие купального сезона не является вещью обыденной для наших широт.
Так что, мое, хотя и недолгое, «энергичное» плаванье вызвало живейший интерес на противоположном берегу этой небольшой речушки.
И когда я, сосредоточивши свое внимание лишь на собственном теле, и ни чего кругом не замечая, выскочил, повернувшись задом к невольным зрителям, из воды, на противоположном берегу раздались негодующие возгласы.
Я от неожиданности вздрогнул и повернулся передом, и заслужил ... женские аплодисменты и неодобрительный мужской гул.
И, поднявши глаза, ужаснулся: прямо передо мною, на небольшом, оборудованном нами с Ниной, пляже удобно расположившись в шезлонгах, грелись под лучами весеннего, уже теплого, солнца те немногочисленные наши знакомые, которых без натяжки можно назвать друзьями, а не приятелями.
Они не смогли так сразу оставить Нину одну и старались, как могли, ее хоть как-то отвлечь от невеселых дум.
Но даже мне это не удалось. Моя застенчивая лишь на миг, встретившись со мной, ничего не выражающим, взглядом, отвела глаза в сторону.
В прежней жизни, имея красивую внешность и большой рост, я имел, скажем так, некую непропорциональность в «комплекции» своего тела, которая с лихвой искупалась неуемной ненасытностью и темпераментом, но его, я имею ввиду темперамент, на показ, увы, сразу не предъявишь! Поэтому, с прежним телом выступать в роли стрептизера, я бы не рискнул. И вот сейчас, удивленный плохо скрываемым женским восторгом, я с недоумением мельком взглянул себе между ног... Наконец, я смирился со своим новым телом.
Стрептизера из меня все же не получилось и, устыдившись своей наготы, я испуганным зайцем, рванул в кусты.
Прежние грязные вонючие шмотки надеть снова на себя меня бы не заставили и силой. Но на месте моего первого «знакомства» со своим новым телом, я с удивлением нашел великолепный цейсовский полевой бинокль.
Я поднял его и, брезгливо держа лишь кончиками пальцев, взглянул на противоположный берег.
«Вот чем занимался тут мой предшественник горемыка! А я то думал, от чего это у него штаны были спущены?» - догадался я наконец, взглянув на свою сексуальную и почувствовал у себя внизу призывное подергивание.
Я с негодованием, не за себя конечно, быстро отвел от глаз бинокль и хотел было забросить его подальше в кусты, но тут же передумал.
«Во-первых, бинокль вещь дорогая и, судя по прикиду, Я попал, увы, не в тело арабского шейха, а, во-вторых, это теперь мое имущество, а своими вещами я никогда не разбрасывался», резонно решил я и призадумался над своим «я», а точнее о своей новой шкуре.
Поэтому-то, снова поднял бинокль и, с замирающим сердцем (вдруг там запавший нос хронического сифилитика), взгляну л на отражение своего нового лица в его стеклах.
Лицо, как я и предполагал, было мне знакомым. И я тихо вздохнул, но уже без горечи: чудом спасенный повешенный не будет горевать о порванной веревке и царапине на шее из-за того, что веревка не была как следует намылена.
Сергей Богатырев - вот было официальное «клеймо» моей новой шкуры.
Сергей был единственным сыном бывшего старшего егеря охотничьего хозяйства «Медвежий лог».
Несколько лет назад егерь утонул по пьянке и добротный дом, налаженное хозяйство, пара тракторов и приличный, уже приватизированный, участок земли и неугодий (так записали в акте, а на деле же это был один из лучших участков сенокоса в округе) все это перешло по наследству к его непутевому сыну.
Вот, из-за этой земли, которая примыкала к нашей и укорачивала длину нашего участка, по сравнению с соседскими, я когда-то и поручил своим юристам составить на Богатырева подробное досье.
Но дело с покупкой участка бывшего егеря у нас тогда сорвалось, ибо моя законопослушная женушка никогда не вступала в противоречие с буквой закона.
Оказалось, что непутевому Сергею Богатыреву : лентяю и пьянице, но с претензиями и сварливым характером, уже, еще при жизни отца, пару раз «светил» срок, но, щедро «подмазанные» старшим егерем, местные врачи поставили его чаду диагноз: «слабо выраженная шизофрения», что и было официально зафиксировано в документах.
- Ты что хочешь, чтобы мы вложили деньги в обустройство участка, а у нас его потом отобрали бы какие-нибудь горластые родственники Богатыревых?! - стращала меня моя глазастая.
Тогда доводы Нины меня мало убедили, ибо я знал силу денег, но, не желая перечить жене, я уступил.
Я еще раз взглянул на свое отражение лица в стеклах бинокля и, брезгливо морщась, внимательно, как покупатель, который «враялся», но не может аннулировать покупку, осмотрел и все тело, благо из одежды на мне был лишь один бинокль в руке.
Внешним осмотром смертельных недугов я у себя, слава богу, не обнаружил.
