— Но это ещё не даёт им право девушками торговать, — уже спокойнее проворчал Пятоев.
— Да кто мог знать? — воскликнул выпускник университета Дружбы Народов. Чувствовалась, что расширить свою эрудицию в этом вопросе он явно не стремился, — мы бы не стали с вами связывать, если бы знали. Мы и сейчас стремимся только к плодотворному сотрудничеству.
— Всем привет, кушать подано, — как обычно радостно улыбаясь сказала Леночка, вкатывая тележку с фруктами, — а где дяденька Шпрехшталмейстер? Он хороший. А еще он мне обещал о дрессированных животных рассказать.
— Еще вчера вечером, свободно раскинувшись в кровати, она спрашивала меня, каковы сегодня будут мои пожелания в плане поэзии, — сообщил присутствующим Эвенк, — а утром она уже интересуется дрессурой. Общение с вами, майор, действуют на Леночку крайне благотворно. Она как вас увидит, так ее два дня от высокого искусства за уши не оттянешь.
— Вы переоцениваете мои скромные достоинства, — отводя взгляд от ставшей пунцовой Леночки, — она еще просто ребенок.
— Вы правы, майор, во всем, за исключение слова «еще». Леночка на всю жизнь останется улыбающимся кокетливым ангелочком. Она никогда не повзрослеет и в этом ее прелесть. Тут главное — не выпускать ее без сопровождения на проезжую часть. А то она может неожиданно для самой себя попасть под проходящего мимо постового милиционера. Но с этой угрозой я справлюсь.
— Если ты, Эвенк, такой умный, — с вызовом в голосе спросила обиженная Леночка, — объясни мне такую вещь. Почему когда сильно ударишь человека — испытываешь угрызение совести? Дяденька Пятоев мне вчера жаловался, что у него это часто бывает.
После, казалось бы, по детски невинного вопроса Леночки настроение выпускника университета Дружбы Народов вновь сильно испортилось.
— Леночка, тебя то почему эти проблемы так сильно мучат? — удивился Пятоев, — ты же сильно даже кошку не сможешь.
— А у вас, товарищ майор, наболело? — не скрывая своего беспокойства спросил выпускник университета Дружбы Народов.
— Да не то чтобы наболело, но сердцем чувствую, что рано или поздно это должно произойти, — признался Пятоев.
— А еще дяденька Шпрехшталмейстер обещал мне чучело сделать, — резко поменяла тему беседы Леночка, продолжая счастливо улыбаться, — мы это чучело потом вместе сжигать будем в знак протеста против жидомасонского заговора. При большом стечении публики.
— Езус Мария! — почему-то вырвалось у выпускника университета Дружбы Народов, который не только не был не поляком, и не католиком, но даже не имел таковых среди своих знакомых.
— Леночка, я прошу тебя ничего не сжигать, — строго сказал Эвенк, — глядя на твою ангельскую внешность, тебе никто не в чем не может отказать, и ты этим пользуешься. Сегодня ты готова толкнуть уважаемого мной Шпрехшталмейстера на поступок более чем не обдуманный, а вчера утром ты меня чуть не довела до инфаркта.
Далее из рассказа Эвенка следовало, что вчера утром, возвратившись из двухдневной отлучки, его встретила Леночка, которая, как обычно, была весела, хотя у неё были забинтованы нога и рука.
— Что случилось? — спросил Эвенк.
— Я хотела включить посудомоечную машину, и она ударила меня током, — сказала Леночка, томно протягивая Эвенку перевязанную руку.
— А с ногой что? — полюбопытствовал въедливый погонщик оленей.
— Я её тоже ударила, — упавшим голосом созналась Леночка.
— Кого? — не понял Эвенк.
— Посудомоечную машину, — всхлипывая, сказала Леночка. Ее губы дрожали, — сейчас с рукой все в порядке, а нога болит сильно.
— Когда Эвенк вез всхлипывающую Леночку в больницу, он так разволновался, что у него тряслись руки, и он проехал под знак «не более 40-а километров» со скорость километров 170.
После того, как Леночке сняли накрученные ей самой разноцветные повязки и помазали йодом ногу, к врачу обратился Эвенк.
— Что-нибудь серьёзное? — спросил он, преданно глядя в глаза поднятому им ранним утром с постели профессору-хирургу.
— Серьёзного ничего, — избегая преданного взгляда сказал много повидавший на своем веку профессор, — но в дальнейшем не оставляйте вашу снегурочку дома одну без присмотра. Она у вас очень доверчива и легко внушаема.
— Спасибо вам, доктор, — выдохнул сразу порозовевший Эвенк, — вы совершенно правы. Я проявил крайнюю безответственность. Больше это безобразие не повторится.
Для Леночки же вчерашний конфликт с посудомоечной машиной уже был далекой историей, и в ее головке уже роились мысли совершенно другого содержания.
— Я где-то, кажется у Ги де Мопассана, — с гордостью за свою эрудицию сказала Леночка, — читала о братстве по оружию, солдатской взаимовыручке, криках «ура» и братаниях с врагом. А у вас, дяденька Пятоев, такое бывало?
«Ура» никогда не кричал и с врагом никогда не братался, — признался Пятоев, — чего не было, того не было, врать не буду.
— Леночка, — не выдержал Эвенк, — или ты немедленно прекратишь безобразничать, или получишь по попе и одна пойдешь в бассейн плавать. Тем более что тебе врач рекомендовал тренировать сердце, а не язык.
— Молчу, молчу, — испугано ответила Леночка, — не прогоняйте меня, я буду сидеть тихо как мышка.
— Теперь, когда Леночка, наконец, получила исчерпывающие ответы на все заданные ею вопросы, — продолжил Эвенк, — хотелось бы заслушать мнение всеми нами ценимого выпускника университета Дружбы Народов. Что он, будучи гордым сыном пустынь, думает о поставленных перед нами жизнью вопросах.
— Думаю я следующее, — сказал гордый сын пустынь, — Девушек заставляют выучивать арабский язык на разговорном уровне. Главный упор делается на активное владение разговорным языком, умением общаться. Из чего следует, что в дальнейшем от них потребуется живое общение в арабоязычной среде. Чего в принципе быть не может.
— Почему? — удивился Пятоев.
— Потому, что взрослая, тем более красивая женщина должна быть замужем, — разъяснил выпускник университета Дружбы Народов, — по крайней в арабском мире. А если она замужняя женщина, то разговаривать с кем бы то ни было кроме своего супруга и своих детей ей совершенно ни к чему. Это не только не полезно, но даже вредно, хотя вроде бы пресвященные европейцы этого совершенно не понимают. Поэтому радости нормальной семейной жизни они лишены практически полностью. На две свадьбы в Европе приходиться один развод и восемнадцать супружеских измен в месяц. Ни о каких детях тут не может идти речь в принципе.
— Значит замуж, по крайней мере, сейчас, их выдавать не собираются, — высказал смелую догадку Пятоев.
— Не согласен с вами целиком и полностью, — возразил выпускник университета Дружбы Народов, — более того, глубоко убежден в обратном. Девушек, вне всякого сомнения, хотят выдать замуж. И выдать замуж немедленно. Большой проблемы в этом нет. За очень небольшую сумму где-нибудь в секторе Газа можно найти замечательного жениха. Причем женитьба на такой девушке никоим образом не помешает потенциальному жениху устроить свою личную жизнь. Скорее наоборот, нежданно появившиеся денежные средства позволят ему приобрести настоящую, в плоти и крови, а не фиктивную супругу. И предыдущая фиктивная женитьба не в коей мере не помещает женитьбе настоящей даже формально. В мусульманском обществе многоженство, слава Аллаху, многоженство еще никто не отменял.
Да для рассматриваемых нами девушек фиктивный выход замуж повлияет самым благотворным образом. Теперь они, будучи законными женами своих фиктивных мужей, на совершенно законных основаниях обратятся в соответственные инстанции за выдачей палестинского удостоверения личности. С непременным изменением своей девичьей фамилии на фамилию мужа, а иначе и быть не может. Если бы такая пертурбация произошла, к примеру, с молчавшей уже целый час Леночкой, то она бы с российской гражданки Елены Копытовой, которую органы охраны правопорядка разыскивают в связи с подозрением на покушение к убийству, превратится в добропорядочную и законопослушную палестинку Лену Аль-Грабли, которой ничто не помешает посетить Российскую Федерацию. И если Аль-Грабли по глупости не занесет в Псков, где ее могут узнать, гражданку Копытову милиция может разыскивать до бесконечности.
— Не хочу быть Аль-Грабли, — пискнула из своего угла Леночка, — это не эвенкская фамилия. От меня олени шарахаться будут.
— И, таким образом, — резюмировал сказанное представителем бедуинской мафии Пятоев, — девушки, на которых заведены уголовные дела, могут безбоязненно передвигаться по России и за ее пределами. А легкое знакомство с арабским языком окончательно снимет с них всякие подозрения. Но если они выйдут из повиновения, то их можно просто и легко сдать в милицию. Ведь уголовное дело на Елену Копытову никто не закрывал. Как говорит по этому поводу одна знаковая мне видная деятельница театра, даже если у большого мастера сцены при исполнении роли Золушки невольно вырвется возглас о кончине Мичурина, а с подлинными мастерами сцены это случается, то данный факт не коим образом не кому не даёт право крикнуть на весь зал: «Селекционер полез за укропом на берёзу, там его арбузом и накрыло».
