Дед вздрогнул вместе с ним. Когда Джимми перестал ерзать, дедуля сказал:
– Твоя мама действительно звала его Вождем, но я никогда тебе не говорил, что он был индеец. Это ты уже сам домыслил.
– Но ты не говорил, что не был.
– Да, виноват. Я думал, тебе нужно немножко почитания героя. Ребенку нужен отец, на которого он может равняться, даже если отца при нем нету. Когда ты отправился в свои странствия, я думал, они сделают из тебя мужчину. И сделали. Ты оказался отличным парнем, Джимми.
– Не верю, что я не индеец.
– Но это правда.
– Тогда эта мумия совсем никак не имела ко мне отношения.
– Если только это не был европеоид, как утверждал тот ученый.
Джимми помрачнел. Дедуля подошел к холодильнику и вернулся с шестеркой банок холодного «Будвайзера». Банки он поставил на стол рядом с Джимми, вскрыл одну для него, вернулся на диван, почесал собаке брюхо и ничего не сказал.
Джимми десять минут молчал, посасывая пиво.
К третьей банке Джимми хмыкнул:
– Да ладно, я никогда сам особо индейцем не был. Всегда как квадратная фишка, на место не подходил. Был у меня классный шанс с моим предком – то есть я думал, что с моим предком, да и тот я профукал.
Хотел ехать к семинолам во Флориду. Там штат с них дерет три шкуры за лицензии на гидросамолеты. Я слышал про ихний внутриконтинентальный водный путь, думал, мы его могли бы осушить в порядке протеста – еще одна гнилая идея. И Джинджер очень не понравилась.
– Отличная девушка. Очень с ее стороны было заботливо – прийти помочь тебе снять этот станок, чтобы ты мог помыться и не провонять весь дом.
– Лучше она, чем ты. – Джимми еще глотнул пива. – Кстати, она с тобой согласна – насчет сделать нашу пещеру коммерческой.
– Еще бы! – Дед выпрямился – При такой-то шумихе? При такой ее знаменитости? Когда ученые говорят, что эти похабные картинки, которые мы с приятелями там нацарапали в детстве, это «доисторические обряды плодородия»? Когда все и каждый рвутся увидеть, где именно нашли мумию? И еще эта страна чудес, которую ты нашел, с этими каменными сосульками и кристаллами? Гомер Дилени тоже насчет этого в восторге – пещера ведь проходит под его землей. Он даже предложил помочь нам провести туда электричество. Мы наверняка могли бы взять ссуду…
Прозвенел звонок. Дед открыл и вернулся с коробкой «Федерального экспресса». Он ее встряхнул, протянул Джимми:
– На ощупь пустая.
– Как моя жизнь. – Джимми открыл коробку, вытащил лист бумаги с монограммой отеля. – Гонолулу, Гавайи. Кто бы это… а!
– Да?
– Это от бывшего Князя Света, Шики Дуна. Который меня спас от толпы, сидел вместе со мной в ките, отстегнул Джинджер от лестницы к дирижаблю.
Джимми прочел письмо – про себя, потом вслух:
Дорогой Джимми!
Правда, неплохое было приключение? Надеюсь, твоя ключица не дает тебе ночью спать, а твой просто друг Джинджер изо всех сил старается помочь тебе забыть.
Я начинаю новое предприятие, очень перспективное, далеко от Гатлинбурга. Когда некоторые лица забудут омоем существовании, может, заскочу сказать «привет».
Пока что прилагаю небольшой подарок – на память обо мне. Это может навести тебя на мысли – и хорошо. С другой стороны, если ты решишь его продать, не бери ни пенни меньше, чем сорок штук в розницу или двенадцать оптом.
Любящий тебя твой друг амиш.
Джимми встряхнул коробочку, заглянув внутрь. Там посередине лежал ком туалетной бумаги, слой за слоем намотанной на что-то твердое. Джимми размотал бумагу, она кучей легла на полу.
– Ух ты! – сказал он, когда достал серединку. – Это кольцо с бриллиантом. И большим.
– Я вдова Дун, – объяснила Рита Рей страховому агенту. – Она была одета в черные босоножки с открытыми пальцами, черные чулки в сеточку, черную кожаную мини, широкий дорогой черный кожаный пояс и соответствующую куртку поверх обтягивающего черного мохерового свитера с вырезом. С вершины пчелиного улья на голове свешивалась черная вуаль, удерживаемая перекрещенными черными булавками, пронзающими вершину прически. С траурной гаммой контрастировала только алая помада. – А это мой брат Орландо.
Она протянула руку – ногти окрашены черным лаком, как и на ногах.
Агент показал им на двойное кресло перед столом.
– Я уже объяснил по телефону, – начал он, – что без свидетельства о смерти компания вряд ли…
Рита Рей подняла вуаль и промокнула глаза черным платочком.
– Есть сотни свидетелей тому, что случилось с его останками, – сказала она, всхлипнув. – Растерзаны варварами. – Еще всхлип. – Это было ужасно. Но я понимаю. Вам нужны доказательства, что это был он.
– Вещественные доказательства, – уточнил агент.
Рита Рей улыбнулась едва заметно и полезла в черную блестящую сумочку. Она достала оттуда большой полированный футляр и бросила на стол. Внутри оказался ком мокрых темных волос.
– Это его, – сказала она. – От мумии, до того как… – Она шмыгнула носом, промокнула его платком. – До того как эти звери растерзали ее на куски.
Орландо сочувственно погладил ее по колену.
Рита Рей положила руку ему на руку, удержала на месте и подняла глаза на агента.
– Этого ведь хватит на анализ ДНК?
– А, – сказал агент. – Более чем достаточно, я думаю, для установления личности.
– Хорошо.
– Хотя, быть может, нет необходимости передавать это властям. – Он кончиком карандаша отодвинул от себя футляр. – Потому что я сегодня получил по почте нечто, что наверняка вас обрадует, миссис Дун.
– Чек? Уже? Как это мило!
Она подняла с лица вуаль, забросила на передний склон своего улья.
– Нет, не чек… – Страховой агент показал на телевизионный монитор в углу комнаты, поднял пульт и нажал на кнопку. Экран загорелся, несколько секунд оставаясь пустым, потом засветился ярко-белым. Яркость и контрастность пришли в норму, и на экране появились две ноги в шлепанцах, стоящие на песке. Появился звук: крики, счастливые веселые голоса, и наконец: «поехали» – очевидно, от оператора. Камера шевельнулась, показался широкий отель и берег, отороченный пальмами. И знакомый пик Бриллиантовой Головы. Ваикики.
– О'кей, теперь сюда, – сказал другой голос, и камера быстро повернулась на сто восемьдесят градусов вдоль полосы отелей, розовых дворцов рококо тридцатых годов, высоких башен, загорающих на берегу людей, загорелых серферов с досками, крепких студенточек в бикини, и остановилась на маленьком человечке в гавайской рубахе с гибискусами. Шики Дун.
Рита Рей застонала.
– Здравствуй, милая, – произнес знакомый голос с экрана телевизора. Камера подпрыгнула – явно в руках новичка, слишком быстро перейдя на крупный план.
– Я знаю, что ты беспокоишься, – сказал Шики, – но у меня все хорошо. Нужно было просто уехать кое в чем разобраться.
Его подсвечивало семужно-розовое небо, чуть окрашенное неоново-красным и подернутое полосами бледно-оранжевого.
Рита Рей закусила костяшки пальцев. Потом она просияла и сказала:
– Он и вам такую пленку послал? Это три месяца назад было. Мы тогда немного поссорились и…
– Можешь убрать крупный план, – сказал Шики.
Но вместо этого изображение еще приблизилось, заполнив экран и без того выдающимся носом Шики.
– Упс!
Изображение отдалилось.
Поясная фигура. Шики что-то развернул у себя за спиной и достал, показывая. Это была газета.
– Ближе.
Снова приближение. Газета Гонолулу: заголовки, дата. Три дня тому назад, ясно видно.
– О'кей, теперь сделай дальше.
– Смотри-ка, начинает получаться, – сказал оператор.
Камера взяла общий план, фигура Шики с головы до ног.
Он опустил газету.
– Так что не волнуйся за меня, любимая. Я буду дома раньше, чем ты думаешь.
Он подмигнул и – Пуф! – исчез в облаке белого дыма.
Дым рассеялся, открыв песок, воду и открыточный глянцевый закат. Князя Света не было.
