— И все сообщали в полицию, — заметил как-то странно задумавшийся Павел. — Или был кто-то, кто не сообщил?
— Был, — немедленно дала ответ Аня, отлично понимая, как далеко она может продвинуться в своих откровениях. — Это тоже сведения от упрямой Наталки. Мало что въедливая, так еще и наблюдательная.
Только раззадоренная первыми трудностями Наталка не сдавалась. Вынюхивая, как охотничья собака, она принялась приглядываться ко всем персонам женского пола с буйными черными волосами, но очередное странное происшествие произошло вне всякой связи с этим отличительным признаком.
Сгущались предвечерние сумерки, на улице, считай, никого, Цветочная улочка тихая, мало кто ездит, магазинов почти нет, вот люди зря и не слоняются, а Наталку туда занесло в «Галантерею». Из этой «Галантереи» она все и видела.
Какой-то паренек лет шестнадцати шел в наушниках, а значит, ничего не слышал, а за ним с жуткой скоростью катилась инвалидная коляска. Коляска парня догнала, подрезала под коленки, тот, не ожидая такого свинства, плюхнулся на сиденье и умчался вдаль. Не успела Наталка выскочить из магазина, чтобы из чистого любопытства досмотреть представление, как коляска уже свернула в Кольцевую, ее загородила какая-то машина, за машиной что-то телепалось, вроде как инвалид на костылях пытался сесть внутрь, а парень с наушниками ему помогал. В результате машина с инвалидом и парнем уехала, а коляска осталась.
В последней момент Наталке удалось разглядеть и записать номер, не коляски, понятное дело, а машины, насчет одной цифры только не было уверенности. И тут возникла жуткая проблема: что делать с коляской? Если это было похищение, то она — вещественное доказательство и надо ее как-то сохранить. А как? Украсть? Забрать домой? Нанять охрану? Прикрыть тряпкой и пристроить на помойке? Остаться при ней на веки вечные и караулить?
Как только снова стало понятно, что никогошеньки вся эта история не волнует, и разъяренная Наталка снова приехала на Цветочную, коляски уже след простыл. Упорная сыщица все-таки углядела двух девчушек, споривших о каком-то Яцеке, и без труда встряла в дискуссию.
Наталке было уже полных семнадцать лет, девчушки застряли где-то между пятнадцатью и шестнадцатью, а посему она как старшая и более опытная являлась для них ценным источником жизненной мудрости, особенно по части чувств. А спорили малолетки, как поступить, ибо Яцек не явился на свидание и два дня, с пятницы до понедельника, вообще не отзывался. Абонент, видите ли, был недоступен, а когда в понедельник пришел в школу, ничего не хотел объяснять. Да, извинялся, но где был, что делал, почему подвел, — ноль звука, молчит, как партизан на допросе. И что теперь делать? Обидеться навсегда, порвать с ним, а потом идти топиться?
Как старший и опытный товарищ Наталка посоветовала не рвать отношений и не топиться, а наоборот, показать ей этого Яцека. Поскольку она визуально не напоминала будущую вампвумен, Яцек был ей продемонстрирован.
Это оказался тот самый парень, что прокатился в наушниках на инвалидной коляске. И хотя Наталке он тоже ничего не поведал, она и так нарыла необходимую информацию. С Яцеком и девицами она оставалась в контакте следующие три года, и оказалось, что не напрасно. В итоге она узнала, что парня и в самом деле похитили, причем, по его мнению, как-то слишком заумно и с перебором. Отпустили за бабки, которые его старики, можно сказать, с кровью от сердца оторвали, так как планировали инвестировать их в долговременный семейный проект. Инвестиция Наталке была до лампочки, а вот подробности похищения она поразнюхала.
Действительно, наезд инвалидной коляски, да еще сзади под коленки, — большая неожиданность, а тут еще наушники, ничего не слышно. А когда его стали сажать в машину, Яцек открыл было рот, и туда запихнули что-то безумно вкусное! Наподобие паштета, пахнет обалденно! Только липкий, и чересчур много его было, но выплюнуть силы воли не хватило! Пока проглотил, уже сидел в машине, а в освобожденное от наушника ухо ему соблазнительно нашептывали какую-то байду об эксперименте по дегустации, в котором можно поучаствовать. Сначала жратва, потом призы. Он и согласился, как последний идиот, может потому, что очень жрать хотелось, а поесть он всегда любил, тем более что от этого не толстел.
Куда его везли, понятия не имеет, всю дорогу на него давила чья-то туша, что твой Кинг-Конг, только с черной гривой, и совала ему в рот по кусочку той липкой вкуснятины, он и не подумал, посмотреть, куда едет, только с каждой минутой делался все голоднее и голоднее. Видать, те кусочки возбуждали аппетит. В конце концов, привезли его в очень даже приличное место, где на столе было полно еды. Только он собрался отвести душу, как ему велели позвонить родителям, и атмосфера резко переменилась.
Кинг-Конг скрипучим голосом велел предупредить, чтобы старики не вздумали вилять, деньги у них на руках, на сыночка обменяют, и все будут довольны. А если пикнут ментам, то он, Яцек, может себе сразу эпитафию сочинять, и чем скорее дело провернут, тем лучше. Дегустация окончена, больше жратвы не будет. И было нечто такое в этом вежливом, но скрипучем голосе, что кровь застыла у Яцека в жилах.
Если кто не верит, можно спросить неких Стефаньских и неких Навольских, а еще неких Скерчаков, Кинг-Конг назвал еще несколько фамилий родителям, когда взял трубку. А Яцек от себя добавил, что все в порядке, ему ничего плохого не сделали, но лучше бы домой отпустили, так как на прикол это совсем не похоже.
Хранить тайну всю оставшуюся жизнь от него никто не требовал, а вообще-то Наталка была первым человеком, которого это интересует. Предки, конечно, когда сын вернулся живой и здоровый, только слегка оголодавший, так как ему и в самом деле больше есть не давали, подумывали о заявлении в полицию, но так и не сообщили. Инвестиция помахала ручкой, о потерянных деньгах отец предпочитал не распространяться, не потому, что краденые, ничего подобного, но могли начаться всякие расследования, лишние подозрения и прочие заморочки, а кому это надо?
Сам же парень чувствовал себя последним лохом. Намекнул было друзьям, те принялись насмехаться, и правильно делали: как же можно было позволить так себя развести?! Поэтому пришлось быстро дать задний ход и молчать в тряпочку.
* * *
Аня замолчала, чтобы пригубить вино, и тут же все начали говорить, перебивая друг друга:
— Здоровенная бабища с черными волосами.
— Такие волосы бросаются в глаза…
— Привлекают внимание…
Потом вдруг все одновременно опомнились и замолчали. Повисла пауза. Компания дружно воззрилась на Клару, блестящие черные волосы спадали ей на плечи, хотя и не заслоняли лица.
Поймав на себе наши взгляды, Клара вздрогнула, и я не берусь описывать выражение ее лица Аня поспешила включиться в беседу.
— Высокая, толстая, и черная грива закрывала ее до пояса, — напомнила она, и присутствующие снова обрели дар речи.
— Значит, ряженая!
— Но на стоянке тетка!
— Макияж неестественный…
— Чем-то его приложила и сама передвинула на правое сиденье, значит, силенкой бог не обидел!
— И здесь чучело неведомого пола, то ли баба, то ли мужик…
— Трансвестит?
— Проще говоря, гомик, — констатировал Витек.
— Ты там полегче, они тоже хотят к себе уважения.
— Хотеть не вредно…
Мы пришли к общему мнению, что тетка с волосами была, по всей видимости, переодетым мужчиной, чья сексуальная ориентация нас не колышет, когда вдруг молчавшая до сих пор Клара спросила странным голосом:
— И он вернулся живой и здоровый? Тот парень с коляской?
— Целехонек, только голодный.
— А те похитители больше не проявлялись? — поинтересовался Павел, по-прежнему пребывая в задумчивости. — Больше не повторяли номера?
— Нет. Пока нет.
— Как я понимаю, уже четыре года, похоже, мозги у них на месте. Больше не повторят.
Клара вдруг набрала воздуха, как перед прыжком в воду, и произнесла:
— Я вроде… Я вроде что-то знаю… Но надо проверить. Я должна съездить домой и проверить.
Она схватила бокал, залпом выпила остатки вина, кинулась к сумочке, висевшей на подлокотнике стула, вытрясла оттуда мобильник, набрала номер радиотакси и, что-то бормоча, помчалась к двери бойлерной. По непонятным причинам всем безумно нравилось именно это место в моем доме, хотя лично я уверена, что есть здесь помещения и попривлекательнее. Может, там прием сигнала лучше? Как-то мне это раньше не приходило в голову.
Такси приехало немедленно, и Клара умчалась, забыв пиджачок и крикнув напоследок только четыре слова:
— Я скоро сюда вернусь!
Ну прям Терминатор какой-то. Но сейчас нам было не до нее. Я взглянула на Аню.
— Что-то здесь не сходится. Похоже, тут два дела, и одно с другим не вяжется. И я тут с какого боку-припеку? Вообще не пойму. Но печальный опыт подсказывает, что мне выпала благородная роль катализатора событий. Так?
