— Ничего себе... — присвистнула гостья.
— Да, не жалуюсь. — Юлька слегка подтолкнула ее сзади. — Проходи, вот здесь все и произошло.
— Я поняла. — Став так, чтобы пустые аквариумы не бросались в глаза, Даша спросила: — Интересно, а почему погибли рыбы только здесь? Почему в гостиной остались целыми и невредимыми?
Очевидно, Паэгле над этим вопросом уже размышляла.
— В гостиной был накрыт стол, и мы все были друг у друга на виду, — пояснила она. — А вот в кабинет любой мог зайти незаметно.
— Ясно.
Как Даша ни старалась, но взгляд против воли все равно сползал на аквариум. Она не выдержала:
— Слушай, Юль, ты бы накрыла их чем-нибудь... А то какое-то неприятное ощущение. Гроб напоминает.
Юлька поджала губы.
— У тебя фантазия работает явно не в том направлении. Впрочем, если тебя это нервирует...
И все же, несмотря на кажущуюся невозмутимость, хозяйке квартиры, вероятно, тоже было не по себе, потому что и она на аквариумы старалась не смотреть.
— Кстати, а где я буду спать? — Даша вдруг как-то суетливо заозиралась. Ей совсем не улыбалось ночевать среди пыльных рукописей и стеклянных гробниц.
— Можешь здесь, если хочешь.
— А если не хочу?
— Тогда... — Паэгле на секунду замялась. — Есть у меня небольшая комнатка, скорее, чулан. Там, правда, нет окна, но диван вполне удобный.
— Вот и отлично, — решительно заявила Даша. — Лучше в чулане, чем в колумбарии. Показывай.
4
Чулан и впрямь оказался совсем крошечным: едва вмещал диван и шкаф, но выглядел на удивление уютным и каким-то обжитым.
— Интересное помещеньице, — заметила Даша, обегая глазами нежно-розовые обои, симпатичные эстампы и букетики искусственных цветов в изящных настенных вазах. — Это ты для гостей держишь?
Паэгле неопределенно повела головой:
— Да, что-то в этом роде... Так тебе подойдет?
— Вполне.
Даша рухнула на диван, откинула голову на спинку и закрыла глаза. Тело от усталости разламывало, а спать хотелось так, что даже голода не ощущалось.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — Юлькин голос звучал размыто, глухо, будто сквозь ватный матрас.
— Нормально, — едва слышно выдохнула Даша.
Юлька, очевидно, поняла состояние своей гостьи, потому что произнесла неожиданно ласково:
— Ладно, не буду тебе мешать, разбирай свои вещи, как закончишь, приходи на кухню, там все подробно и обсудим. Кстати, ты ужинать будешь?
— Обязательно, — пробормотала Даша, не открывая глаз. — Через пять минут.
Глава 6
1
Семин стоял у размытой дождем ямы, и в глазах его была тоска. Из ямы торчала нога. Но на этот раз труп, без сомнения, был женским. Прорабу стало по-настоящему страшно. Он проклинал тот первый день, когда смалодушничал и принял решение закопать труп подальше от стройки. Тогда казалось, это просто досадная случайность, нелепое стечение обстоятельств, которое может задержать строительство: милиция замучит допросами, а начальство башку оторвет. По той же причине спрятали и второй труп, потом третий... И вот только теперь до Семина стал доходить весь ужас складывающейся ситуации: в милицию хода нет — это срок при любом исходе дела. Даже если не обвинят в самих убийствах, то пришьют препятствие в ходе расследования, уничтожение улик и еще пару статей, чтобы скучно не было. Выход один — идти к шефу и все ему как на духу выложить.
День был подходящим: к обеду должен приехать начальник с зарплатой. Выкурив не меньше пачки, Семин перекрестился, попросил Бога помочь ему не ради себя, а хоть ради детей его и, прихватив Филина, отправился на покаяние.
2
Белое круглое лицо шефа стало еще белее. Отвернувшись от ямы, он подошел к дереву и, опершись о ствол, изогнулся. Никогда до того Семин не видел, как выворачивает здорового трезвого мужика. Вместе с Филиным они держались чуть поодаль, хмуро опустив глаза. Но даже не сомневаясь в предстоящем разносе, оба чувствовали облегчение: хоть на кого-то можно переложить часть ответственности. Шеф достал платок и дрожащей рукой отер мокрое лицо. Повернувшись к рабочим, он прошелестел белыми от злости губами:
— Почему сразу не доложили?
Мужики молчали. Семин — от отчаяния, он действительно не понимал, почему три месяца назад не позвонил начальству, какого черта взял на себя всю ответственность. Филин же скорее пребывал в безмолвном раздражении — шеф не оценил их поступка, а они ведь не для себя старались, прежде всего о деле думали.
— Да трепа лишнего не хотели, — сплюнув на запорошенную бетоном землю, буркнул рабочий.
— Ты что, дебил? — Шеф вытянул короткую шею и сразу стал похож на потревоженного бобра, даже зубы скалил похоже. — При чем здесь треп?
— Труп пришлось бы оставить, вы приехали бы, с вами еще кто... Пошли бы разговоры, а там, гляди, и легавые примчались. И что хорошего? Стройка стоит, ребята без дела сидят, время идет, а всем платить надо...
Фарфоровые, явно впрок сделанные зубы угрожающе клацнули:
— Да твое какое собачье дело? — Зашвырнув испорченный платок, Беляков медленно попер на мужиков: — Ты здесь кто, чтобы решения принимать? Президент компании? Главный прокурор? — Остановившись в паре сантиметров от рабочего, он приподнялся на цыпочки и прошипел в закопченное солнцем лицо: — Запомни, козел, раз и навсегда запомни: у меня для таких дел есть свои люди, они бы и разбирались, им по штату и по мозгам положено.
— Разбирались бы, как же... — огрызнулся Филин, стараясь не смотреть шефу в глаза. — У покойников вон у всех яйца отрезаны, а я здесь по ночам за главного. С кого бы с первого спрашивали?
— Я вам, педерастам, самим яйца поотстреливаю! — взвизгнул Беляков. — Ты мне, мне сразу должен был доложить. — Толстый короткий палец бил в шелковый галстук. — Ну ладно, ментов вызывать не стали, это еще понятно, но мне почему не позвонили? А? Умные стали? Вот теперь сами и расхлебывайте. — Стараясь не смотреть на торчащую из ямы ногу, он быстро засеменил к времянке. — Тело закопать, сами немедленно ко мне.
3
Несмотря на комичную внешность — круглое тельце, короткие руки и толстые короткие ножки, — Беляков слыл человеком жестоким, подчас беспощадным. Рабочие его не любили, старались лишний раз на глаза не попадаться, и потому было страшно даже предположить, что произойдет в кабинете. Впрочем, Семин был и без того сломлен. Очередной труп, к тому же женский, лишил его остатков сил. Только Филин еще кое-как держался, он был мрачен, но признавать своей вины не собирался.
— Ты, Михаил Анатольевич, на нас зря не дави, — заявил он, войдя в кабинет. — Мы не для себя это делали. Сам говорил: «Кровью плюйте, а к зиме работы закройте». А как их закрыть, если каждую неделю менты оцепление выставляли бы?
— Ты мне тоже на мозг не дави! — оборвал его Беляков. За полчаса он слегка поостыл и теперь пребывал в мрачной сосредоточенности. — За стройку он болел... Прежде всего должны были мне сообщить.
— Я же еще и виноват, — огрызнулся рабочий.
— Заткнись! — клацнули фарфоровые зубы. — Будешь возникать, я тебя первого лично за шкирку отволоку куда надо. — Некоторое время слышалось лишь тяжелое дыхание. — Ладно. — Беляков встал и прошел к окну. Через тонкие планки жалюзи пробивались косые лучи заходящего солнца. — Так, значит, каждую неделю труп появлялся?
Впервые за все время разборки Семин слегка оживился:
— Да нет, пореже. Скорее раз в месяц.
Филин выступил на подмогу:
— Точно. Мы первый раз че подумали? Ну попортил из местных кто девку или бабу чью, вот и разобрались мужики по-свойски, чего бучу-то поднимать? Покойника не вернешь, а за просто так такое не сделают. — На секунду он задумался, видно, прикидывая правоту своей мысли, затем кивнул: — Нет, не сделают. Выходит, ему поделом, а нам за что страдать?
Беляков зло стрельнул глазами.
