Джеффри Линдсей - Двойник Декстера

Ознакомительная версия.

Я заметил, что и Деб, и Вине предпочитают сравнения из области ниже пояса — честно говоря, не самый мой излюбленный способ начинать день. Но все мы должны проявлять терпимость друг к другу на рабочем месте, по­этому я решил на сей раз не комментировать.

— Что у тебя туг? — спросил я.

—Просто оберточная бумага, блин, — пояснил Вине. — Найдена на полу машины Клейна.

—  От какой-то еды, — добавил незнакомец в углу.

Я посмотрел на него, потом на Дебору и поднял бровь. Она пожала плечами:

—  Мой новый напарник. Алекс Дуарте.

— А, — протянул я. — Mucho gusto[6].

Дуарте пожал плечами.

— Ага, — отозвался он.

— От какой еды? — уточнил я.

Дебора скрипнула зубами.

—  Вот это я как раз и пытаюсь выяснить, — повторила она. — Если мы узнаем, где Марта перекусил перед смер­тью, то последим за этим местом и, может быть, найдем гада.

Я подошел к Винсу, который доставал из пакета с ули­ками комок грязной вощеной бумаги.

—  Он весь в жире, — сказал он. — На нем должны быть отпечатки пальцев. Сначала я хотел бы их поискать. Стан­дартная процедура.

—  Придурок, у нас уже есть отпечатки Клейна, — воз­разила Дебора. — Мне нужен убийца.

Я посмотрел сквозь полиэтилен на застывший жир красновато-бурого оттенка; хотя обычно я не проявляю особого интереса к оберткам из-под еды, а потому вряд ли могу с уверенностью судить об этом предмете, но он по­казался мне знакомым. Я открыл пакет и тщательно по­нюхал. Благодаря таблеткам насморк наконец прекратил­ся, а запах оказался сильным и недвусмысленным.

— Тако, — определил я.

— Будь здоров, — добавил Вине.

—   Ты уверен? — спросила Дебора. — Это обертка из-под тако?

— Да, уверен, — сказал я. — Запах специй ни с чем не упутаешь.

Я приподнял пакетик и указал на крошечный желтый обломок, прилипший к бумаге:

— А вот и кусочек лепешки.

— Господи Боже, тако! — с ужасом произнес Вине. — И что?

—  Ну что? — повторил Дуарте. — Может быть, из «Та­ко белл»?

— Тогда на обертке был бы логотип, — заметил я. — И потом, если не ошибаюсь, там заворачивают тако в желтую бумагу. Скорее всего она из какой-нибудь забегаловки поменьше. Или даже с лотка.

—  Прекрасно, — одобрила Дебора. — Да в Майами их миллион.

—   И везде продаются тако, — немедленно подхватил Вине. — Гадость!

Дебора посмотрела на него.

— Ты в курсе, что ты конченый идиот?

—  Нет, не в курсе, — радостно отозвался Вине.

— Но почему именно тако?—спросил Дуарте.—В смыс­ле, кому нужны дурацкие тако? В смысле, что тут такого?

—   Может быть, Марта не нашел, где купить эмпанаду, — предположил я.

Дуарте тупо уставился на меня.

—  Эмпа... чего?

—  Ты можешь выяснить, откуда эта обертка? — спро­сила Деб. — Ну, там, исследовать специи, я не знаю...

—  Деб, ради Бога, тако есть тако! Они, в общем, все одинаковые.

— А вот и нет, — возразила сестра. — Конкретно из-за этих тако убили копа.

—Тако-убийцы! — воскликнул Вине. — Отлично звучит.

— Может быть, есть какая-нибудь забегаловка, — начал я, и Дебора выжидающе посмотрела на меня. Я пожал плечами. — Ну, иногда новости распространяются, типа «у Мэнни классные гамбургеры» или в «Идальго» готовят лучшие в городе сандвичи «Медьяноче», и так далее.

— Да, но тако... — сказал Вине. — Я серьезно, ребята.

—   Или, допустим, они самые дешевые, — продолжал я. — Или продавщица стоит за лотком в бикини.

—  Я знаю такой лоток, — вмешался Дуарте. — Очень красивая женщина. В бикини. Они со своим лотком объ­езжают стройки, и она неплохо зарабатывает, вот уж по­верьте. Только потому, что показывает сиськи.

—  Не верю ни слову, — сказала Деб. — Почему сиськи всегда оказываются самым главным?

—   Не всегда. Иногда задница, — заметил Вине, ловко возвращая нас к изначальной теме разговора. Я задумался, нет ли где-нибудь поблизости скрытой камеры. Может быть, какой-нибудь ведущий телешоу, ухмыляясь, выдает приз всякий раз, когда мы упоминаем задницу?

—  Мы можем поспрашивать, — предложил Дуарте. — Вдруг кто-нибудь из наших детективов знает место, где продают хорошие тако.

—  Или показывают сиськи, — ввернул Вине.

Дебора предпочла промолчать, но он почему-то не возблагодарил судьбу.

—   Выжмите из этой бумажки все, что можно, — при­казала сестра, развернулась и вышла. Дуарте выпрямился, кивнул нам и последовал за ней.

Я проводил обоих взглядом. Вине моргнул и заспешил прочь, что-то бормоча про реагент. Несколько секунд я сидел неподвижно. Рубашка еще не высохла, и я здорово злился на Камиллу Фигг. Она стояла прямо у меня за спи­ной, слишком близко по всем правилам безопасности, и я даже не представлял, зачем ей это понадобилось. А глав­ное, почему я не почувствовал чье-то приближение к мо­ей незащищенной спине? На месте Камиллы мог оказать­ся наркобарон с автоматом или сумасшедший садовник с мачете, да и вообще с каким угодно смертоносным ору­жием, под стать кружке проклятого кофе. Где ты, Темный Пассажир, когда ты действительно нужен? И теперь я си­дел в холодной лаборатории в мокрой рубашке и почти не сомневался, что подрываю и без того хрупкое здоровье. И в подтверждение этого безрадостного вывода я почувство­вал, как меня снова одолевает чих. Я едва успел добраться до салфетки, когда начался второй приступ. Таблетки от простуды... чушь какая. Они ничего не стоили. Как и все остальное в нашем жалком мире.

Прежде чем окончательно превратиться в жалкое ме­сиво, истекающее слизью и полное жалости к самому себе, я вспомнил про чистую рубашку, висевшую позади стола. Я всегда держу ее поблизости, на случай какого-либо про­исшествия на работе. Я снял рубашку с плечиков и надел, а прежнюю, мокрую и залитую кофе, запихнул в полиэти­леновый пакет, чтобы забрать домой. Это была красивая «гуаябера» бежевого цвета с вышитыми вдоль кромки се­ребристыми гитарами. Я надеялся, Рита знает какой-ни­будь волшебный трюк, чтобы удалить пятно.

Вине вернулся в лабораторию, и мы вместе взялись за работу. И постарались что было сил. Мы перепробовали все тесты, какие только могли: визуальные, химические и электронные, но не нашли ничего, способного вызвать довольную улыбку на лице Деборы. Сестра звонила нам трижды, проявив неслыханное самообладание. Но нам нечего было сказать. Я полагал, в обертке лежала тако, купленная на лотке, но, конечно, не рискнул бы подтвер­дить это под присягой.

К полудню таблетки перестали действовать, и я снова начал чихать. Я пытался не обращать на это внимания, но очень трудно выполнять тонкую работу, одновременно прижимая салфетку к носу, поэтому в конце концов сдал­ся и сказал Винсу:

— Лучше я уйду, пока не засморкал все улики.

— Тако от этого хуже не становятся, — заметил тот.

Я в одиночестве пошел обедать в тайский ресторанчик возле аэропорта. Не то чтобы разглядывание старой оберт­ки из-под тако внушило мне чувство голода, но я всегда полагал, что огромная миска пряного тайского супа спо­собна бороться с простудой эффективнее, чем любые ле­карства. Когда я доел суп, болезнетворные бактерии по­кинули мой организм вместе с потом, изгоняя простуду через поры в биосферу, где ей и надлежало находиться. Я почувствовал себя намного лучше и оставил чаевые, ко­торые, возможно, несколько превышали норму. Но как только я вышел из ресторана и оказался на жаркой улице, у меня чуть не треснул череп от оглушительного чиха, и кости тут же отозвались такой болью, словно кто-то сжал мои суставы в тисках.

Счастье — это иллюзия. И тайский суп иногда — тоже. Я сдался, зашел в аптеку, купил еще таблеток и выпил сра­зу три. Когда я вернулся в лабораторию, пульсирующая боль в носу и в костях немного утихла. Не знаю, помог ли суп или таблетки, но мне показалось, я смогу пережить любое привычное страдание, назначенное судьбой. А пос­кольку я более или менее приготовился к неприятностям, ничего не случилось.

Остаток дня прошел без всяких событий. Используя наш громадный опыт, мы работали над довольно-таки слабой уликой, но к вечеру я выяснил лишь одно: Мацуока ненавидит мексиканскую кухню вообще, а не только тако.

—   Если я поем эту дрянь, у меня отходят газы, — по­жаловался он. — Сам понимаешь, в личной жизни от это­го возникают проблемы.

— А я и не знал, что она у тебя есть, — заметил я. Под микроскопом лежал кусочек тако, и я рассматривал его в тщетной надежде обнаружить хотя бы крошечную под­сказку, пока Вине изучал сальное пятно на обертке.

—  Конечно, есть, — возразил он. — Я почти каждый вечер хожу на вечеринки. Я нашел волос.

—  И что это за вечеринка?

—  В смысле, я нашел волос на обертке. Что касается вечеринок, то я тщательно бреюсь. Целиком.

—  Пожалуйста, без подробностей, — попросил я. — По-твоему, это нормально?

— Да, конечно, многие бреются.

Ознакомительная версия.