Наконец он лег спать. Но опять, как и в последние несколько дней, сон не шел. В чем дело? Вроде днем не особенно нервничал… Может быть, это просто возраст и надо принять снотворное? Нет.
Бенелли закрыл глаза и медленно погрузился в сон.
Он вглядывался в звезды. Не ясно было, где все происходит, в каком месте. Беспредельность разворачивающегося перед ним космоса ошеломляла. Одна галактика за другой, расширяющиеся, сжимающиеся. Огромная, ничем не измеримая загадка. Само время внушало страх. Речь шла не просто о нескольких годах, нет. О сотнях тысяч лет, миллионах миллионов. И человек — ничтожная былинка во всем этом водовороте.
Бенелли необыкновенно воспарил духом. Ему казалось, что он брошен в теплый водоем, затерянный в никому не ведомом загадочном мире. Его упоение было почти запредельным.
И вдруг в мгновение ока он осознал, что постиг суть человечества. Эта, без сомнения, ничтожнейшая духовная субстанция космоса каким-то странным, удивительным образом оказалась самой что ни на есть значительной. На него снизошло откровение, что где-то среди человечества Бог спрятал ключ ко всему, в том числе и к самому себе и к вечной жизни. Это потрясало. Значит, все можно постичь. А затем Бенелли разглядел нечто другое, трагическое, ужасное по своей сути, и неожиданно проснулся, испуганно сел в постели, еще наполовину полный этим откровением. Где-то вдалеке был слышен собачий лай. Почему папа предложил посетить обсерваторию? Бенелли приподнялся и замер. Что это? В сознании всплыли слова святого Петра, первого, кто занял папский престол: «Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день. Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долго терпит нас …»[3].
Теперь Бенелли, уже по-настоящему напуганный, вскочил с постели и опустился на колени. Было ощущение, будто некий посланец пытается ему что-то сообщить, а он не может, не хочет принять сообщение. Мобилизовав всю силу воли, кардинал попытался вытеснить из сознания это с трудом поддающееся пониманию пророчество, умоляя:
— Пусть это случится не сейчас, чтобы я смог дожить свой век.
Слова медленно улетучились из сознания. Бенелли продолжал стоять на коленях.
3лые духи… враги рода человеческого рассудок имеют рациональный, но мыслят без слов. Искусные в пороке, жаждущие причинить вред, изобретательные на уловки, они искривляют восприятие людей, сбивают с толку бодрствующих и смущают спящих.
Молот ведьм
Прошел месяц.
Дни Пола были насыщены исключительно приятными событиями: бесконечные телевизионные интервью, несколько ток-шоу, предложения от издателей. Полицейское управление Сан-Франциско пригласило его для консультаций по делу серийного маньяка, поскольку Крамер был признан невиновным.
Общественность и большинство коллег-психиатров сочли, что Пол был прав. Бен от высказываний воздерживался, но Пол не обращал на это внимания. Теперь уже было совершенно ясно, что к серийным убийствам Крамер отношения не имел. Он был образцовым заключенным, занимался в тюрьме плетением корзин и не раз заявлял в интервью, что пытается найти Бога. Пол даже согласился выступить экспертом при повторном слушании дела об убийстве в баре. Если все пройдет успешно, через несколько месяцев Крамер выйдет.
Стало также известно, что психика у Лоры Дьюкс была неустойчивая и в шестнадцать лет после ссоры с приятелем она уже пыталась покончить самоубийством. Жаль, что социальные работники не обнаружили этого раньше. Видимо, семь лет спустя стресс из-за потери сестры стал последней каплей. Правда, Пол сомневался, что тут можно было что-то сделать: если человек решил свести счеты с жизнью, его трудно остановить. Но самое главное произошло у него совсем недавно.
Актовый зал университета начал заполняться. Здесь было свыше тысячи мест, но сейчас впускали только по пригласительным билетам. На конференцию съехался весь цвет мировой психиатрии. Бен уже успел поздороваться с несколькими знаменитостями.. Мужчины почти все были в смокингах, женщины — в великолепных вечерних платьях. Уже сам по себе факт, что конференция, посвященная памяти Карла Юнга, в этом году проводилась в университете Сан-Франциско, был весьма знаменательным. А тут еще открывать конференцию докладом поручили профессору Полу Стафферу.
После трагической гибели Йоханна Херманнса в авиационной катастрофе под Мюнхеном международный комитет решил нарушить традицию и выбрал в качестве основного докладчика тридцатидевятилетнего Пола Стаффера. Это был революционный шаг. Блестящий, нетрадиционно мыслящий, опровергающий всяческие авторитеты, профессор был пока еще для коллег темной лошадкой. Но все в университете, втом числе и Бен, не сомневались, что комитет вряд ли пожалеет о своем выборе. Что бы Пол ни говорил, это наверняка будет свежо и интересно.
— Добрый вечер, Бен!
— Привет, Мэри. Где вы потеряли своего мужа?
— Он, как всегда, интенсивно общается. — Мэри засмеялась, поправляя бретельку на бледно-голубом вечернем платье и кивая на Пола, который стоял, окруженный группой гостей. — А вот и ваша жена.
Бен грустно кивнул. Флоренс изливала словесный поток на сэра Гарольда Пикертона, крупнейшего современного психиатра-криминалиста. Мэри видела, что бедный ученый не знает, куда деваться. Он кивал, соглашался, а Флоренс все говорила и говорила.
Наконец прозвенел звонок, и все начали рассаживаться.
— Такой интересный человек, такие разносторонние знания! — с восторгом проговорила Флоренс, садясь рядом с Мэри. — Конечно, моя дорогая, я постаралась убедить его, что твой муж гений.
Сэр Гарольд Пикертон, с трудом оправившись от натиска могучей женщины, поднялся на кафедру. Вначале он предложил почтить минутой молчания память Йоханна Херманнса, затем объявил конференцию открытой. Затаив дыхание Мэри наблюдала, как Пол поднимается на кафедру.
— Леди и джентльмены, — начал он сдержанным, дружелюбным тоном, — я Пол Стаффер, профессор криминальной психиатрии университета Сан-Франциско. Кроме того, я занимаю должность старшего консультанта учреждения с режимом строгой изоляции, попросту говоря, специальной тюрьмы, где содержатся самые опасные и жестокие преступники страны. Таким образом, уже в течение многих лет я внимательно наблюдаю тех, кого широкая публика считает монстрами, о чьих преступлениях сообщается на первых полосах газет, для кого граждане нашей страны требуют смертной казни. Это серийные убийцы, растлители малолетних, каннибалы, садисты. Это все мои пациенты, хотя я бы поостерегся называть их моими друзьями. — По залу пронесся сдержанный смешок. — В своем докладе я хочу проанализировать отношение религии к добру и злу и обозначить нашу концепцию контроля за поведением преступников. — Он подался вперед, чуть повысив голос. — Позвольте прежде всего высказать основной тезис. Религиозная концепция добра и зла, которая доминирует в западном обществе и с помощью которой регулируется поведение людей, а также определяется мера наказания преступникам, в современной психиатрии никакой роли не играет. Взяв на вооружение современные лекарственные препараты и терапию, мы не станем впутывать сюда мораль, а будем обходиться только чистой медициной. Это даст нам возможность спасти даже тех преступников, которых общество отвергло и приговорило к смерти.
— Пока все очень хорошо, — произнесла Флоренс громким шепотом.
Далее Пол рассмотрел в деталях роль религии в регулировании поведения людей. Он заметил, что в течение столетий церковь монополизировала право контролировать основополагающие аспекты повседневной жизни человека — брак, развод, гомосексуализм, нарушение супружеской верности, брачный возраст, законнорожденность и так далее.
— Церковь даже предписывала людям основные сексуальные позы, которые считались единственно приемлемыми. — Пол усмехнулся. — Видимо, это идет еще со времен Евы.
В зале раздался смех. А что, остроумное начало! Действительно, давно уже пора науке занять место религии в современном обществе. Мэри покраснела. Слова Пола ей не нравились.
Пол углубился в историю церкви. В течение столетий, заявил он, она строжайшим образом контролировала поведение людей, определяя, что хорошо, а что плохо. Для тех, кто, с точки зрения церковников, поступал плохо, существовала такая мера, как отлучение от церкви. Ну и соответственно пытки, сожжение на костре еретиков, сектантов, ведьм и колдунов.
— Но человечество от этого не стало лучше ни на йоту, — заметил Пол. — В этих репрессиях не было никакой необходимости. Во имя Бога творилась чудовищная несправедливость. И сегодня мы наконец пришли к осознанию того, что нужны не гонения, а терпимость и понимание. Мы постепенно освобождаемся от фетишизирования догм, осознаем, что пора прекратить церкви — подчеркиваю: любой церкви — узурпировать право регулировать поведение людей и проклинать их, если они не соответствуют религиозным критериям. В освобождении от влияния церкви вместе с другими науками существенную роль играет медицина. Мы говорим людям, страдающим проказой или шизофренией, что это не Божье наказание, а обычная болезнь. — Пол сделал небольшую паузу, окинув взглядом аудиторию. — В нашей стране, как и во многих других, мы больше не подвергаем остракизму молодых незамужних мамаш, гомосексуалистов, неверных мужей и жен. Почему? А все потому, что осознали: их действия не подрывают основы общества, эти люди не преступники, а просто другие. Люди имеют право быть другими — даже радикально другими, — если только своими действиями не причиняют вреда окружающим.
